Всем известно, что гитлеровцы убили шесть миллионов евреев, граждан двадцати государств, богатых и нищих, знаменитых и неизвестных. Шесть миллионов были удушены в газовых камерах, расстреляны в ярах или в фортах, обречены на медленную смерть от голода. Никто не знает, что они думали и чувствовали. За шесть миллионов говорит один голос -- не мудреца, не поэта -- обыкновенной девочки. Шесть миллионов ни в чем не повинных людей погибли. Один чистый детский голос живет: он оказался сильнее смерти. Дневник девочки превратился и в человеческий документ большой значимости, и в обвинительный акт».

Анна Франк вполне могла бы сегодня, в свой день рождения (она родилась 12 июня 1929 года), выступать где-нибудь с лекцией-воспоминанием о том, что произошло с ней в годы войны. Или, находясь в кругу ее детей и близких друзей, просто отметить свой юбилей. Это лишь кажется, что война -- очень далекое прошлое. На самом деле еще живы многие ее очевидцы: жертвы и палачи, герои и предатели, сторонние обыватели, тихо пережившие всех участников событий.

Но Анна Франк так и осталась девочкой-подростком, чей бронзовый памятник установлен нынче около дома, ставшего для нее и ее семьи убежищем от нацистов в течение долгих 25 месяцев, а теперь -- одним из известнейших музеев Амстердама. Ежегодно музей Анны Франк на набережной канала по адресу Принсенхрахт, 263, посещает полмиллиона человек.

Вход в Убежище 

Семья Франк сразу после прихода нацистов к власти в Германии в 1933 году переехала из родного Франкфурта-на-Майне, где ее предки жили с ХVII века, в Голландию. До шести лет Анна Франк посещала детский сад при школе Монтессори (Мария Монтессори -- знаменитый итальянский педагог, разрабатывала методы развития органов чувств у детей дошкольного и младшего школьного возраста), потом пошла в первый класс этой же школы. Там она проучилась до шестого, а затем перешла в Еврейский лицей. Когда началась война, ей было десять лет.

В мае 1940 года немецкая армия вошла в Голландию. Евреев переселили в гетто. Об этом времени Анна Франк писала потом в своем дневнике, толстой красивой тетради, которую она получила в подарок от отца на свое 13-летие 12 июня 1942 года. Писала еще на свободе: «После сорокового года жизнь пошла трудная. Сначала война, потом капитуляция, потом немецкая оккупация. И тут начались наши страдания. Вводились новые законы, один строже другого, особенно плохо приходилось евреям. Евреи должны были носить желтую звезду, сдать велосипеды, им запрещалось ездить в трамвае, не говоря уже об автомобилях. Покупки можно было делать от трех до пяти и притом в специальных еврейских лавках. После восьми вечера нельзя было выходить на улицу и даже сидеть в саду или на балконе. Нельзя было ходить в кино, в театр, -- никаких развлечений! Запрещалось заниматься плаванием, играть в хоккей или теннис -- словом, спорт тоже был под запретом. Евреям нельзя было ходить в гости к христианам... Ограничений становилось все больше и больше. Вся наша жизнь проходит в страхе».

С июля 1942 года евреев стали вывозить в так называемые рабочие лагеря на востоке. Многим было уже понятно, что это означало смерть. И когда в начале июля Марго Франк (старшая сестра Анны) получила повестку явиться для отправки в «рабочий лагерь», то уже на следующий день, 6 июля 1942 года, вся семья Франк бежала и спряталась в пустом складе на заднем дворе бывшей фабрики по производству добавок к джемовым смесям, где отец был директором. Вход был замаскирован под шкаф с документами.

Помогли знакомые голландцы, которые, несмотря на опасность, на протяжении всего времени этого недобровольного заточения доставляли им продукты (более двух лет прятавшиеся ни разу не выходили наружу), держали с ними связь и чем могли пытались облегчить их положение.

Именно там, в Убежище, как Анна назвала место, где скрывалась, она начала писать свой знаменитый «Дневник», который назвала «В заднем доме». «Дневник».

Анна Франк провела в Убежище чуть более двух лет с лета по лето 1942--1944 года. С ней были ее мать Эдит Холландер, отец Отто, старшая сестра Марго и еще одна семья беженцев из Оснабрюка Германа ван Пельса, его жены Августы и сына Петера (в которого Анна потом влюбилась). Вскоре к ним присоединился восьмой житель -- дантист Фриц Пфеффер.

Анна вела свой дневник в письмах. Эти письма она писала вымышленной ею подруге Китти. В них она рассказывала все, что происходило с ней и с другими обитателями Убежища каждый день. "Мне кажется, что потом и мне, и вообще всем неинтересно будет читать излияния тринадцатилетней школьницы... Я никому не собираюсь показывать эту тетрадь в толстом переплете, с высокопарным названием "Дневник", а если уж покажу, так настоящему другу или настоящей подруге, другим это неинтересно".

Процитированная запись датирована 20 июля 1942 года -- так начался ее «Дневник» уже в подполье. Аккуратным почерком, перьевой ручкой, серо-синими и красными чернилами, а также зеленым и красным карандашами Анна записывала свои наблюдения и размышления. «Как бы ни было велико горе, что-то прекрасное всегда остается, чем больше ты смотришь на эту красоту, то больше видишь радостное начало, и в тебе самом возрождается гармония. А тот, кто счастлив сам, может сделать счастливым другого, у кого есть мужество и доверие к жизни, тот не пропадет ни при каких обстоятельствах».

И все же видно, какое отчаяние она испытывала: «Кто обрушил на нас это? Кто отделил нас, евреев, от всех остальных людей? Кто допустил, чтобы мы так страдали?.. Если мы выдержим все страдания и если останутся еще евреи, когда все это кончится, из всеми проклятого народа они станут образцом для подражания», -- писала в своем «Дневнике» Анна, надеясь, что мир по достоинству оценит перенесенное еврейским народом в годы холокоста.

Из записей Анны, росшей в давно ассимилированной семье, видно, что будь обстоятельства иными, то главным для нее было бы общечеловеческое, а не национальное: «Человек оценивается не по его богатству или власти, а по его характеру и доброте... Если бы только люди стали развивать в себе доброту». Но обстоятельства были таковы, что ее национальность обрекала ее и ее близких на страдания, а также на то, чтобы мечтать о времени, когда ее станут воспринимать не по национальному признаку, а по общечеловеческим. Однако эти же обстоятельства, полагала Анна, заставили ее быть мужественной. «Мы, евреи, не смеем поддаваться своим чувствам, должны быть стойкими, должны брать на себя все неудобства и не роптать, должны делать все, что можем, и полагаться на господа. Кончится же когда-нибудь эта ужасная война, станем же мы когда-нибудь опять людьми, а не евреями!»

Последняя запись ее «Дневника» датирована 1 августа 1944 года. «Как мне стать такой, какой бы я могла быть, если бы в мире... не было других людей», -- последние написанные слова Анной Франк. 4 августа по доносу «других людей» ее и остальных обитателей Убежища арестовали.

Командовал арестом гестаповец Карл Йозеф Зильберберг во главе с тремя голландцами из местной полиции. В 60-х годах Зильберберга выследил и поймал знаменитый охотник за нацистами Симон Визенталь.

Убежище было раскрыто, а его обитателей забрали в гестапо, когда до Победы оставалось уже не так долго. Анна предчувствовала поражение Германии. Еще летом 1944 года, в день покушения на Гитлера, о котором она узнала по радио, девочка, послушав свою обожаемую королеву Вильгемину, предвкушала скорое возвращение к мирной жизни, к школьной парте. Правда, как бы что-то предчувствуя, она написала в конце предпоследнего своего письма в «Дневнике»: «Не хочу опережать события!»

Семь с половиной гульденов 

Уже после войны, после выхода «Дневника» в свет, голландцы потребовали тщательного расследования и поимку доносчика. В 1948 году амстердамская полиция начала процедуру по розыску предателя, выдавшего людей из Убежища. Согласно полицейским отчетам, такой человек существовал, но его имени не знал никто. Было известно лишь, что за каждого еврея он получил награду в семь с половиной гульденов.

Поскольку единственно выживший в лагерях отец Анны, Отто Франк, отказался участвовать в расследовании, оно было прекращено, но в 1963 году начато снова. «Дневник» к тому времени приобрел уже мировую известность, и со всех сторон поступали требования о том, что предатель, по вине которого погибли невинные, должен быть найден и наказан.

Были разные версии: предателем могла быть уборщица, боявшаяся за своего сына, у которого и так были проблемы с полицией; подозрение пало и на одного из бывших сотрудников фирмы; говорили о ворах, случайных прохожих, патрулях... Никаких конкретных сведений и доказательств найти не удалось, и никто не был арестован.

Не дожив до освобождения 

Арестованные восемь обитателей Убежища были отправлены в разные лагеря смерти. Семеро погибли: кто-то еще по дороге от истощения, кто-то в газовой камере, кто-то, как Анна и ее старшая сестра Марго, от эпидемии тифа в лагере Берген-Бельзен в конце февраля -- начале марта 1945 года.

По воспоминаниям очевидцев, девочки до последнего момента держались вместе и вели себя мужественно. Сначала они заболели чесоткой, потом, будучи уже полностью истощены, тифом. Первой умерла Марго, через несколько дней Анна. Они не дожили двух-трех недель до освобождения узников лагеря.

Вот что писал о том, что он увидел, один из освободителей лагеря генерал-лейтенант Гонин: "Я видел мужчин, которые, держа в руках кусок хлеба, ели червей, потому что не видели разницы между тем и другим. Я видел людей, привалившихся к горе трупов, поскольку они не могли удержаться на ногах. Я видел обнаженную женщину, моющуюся в резервуаре воды, в котором плавал труп младенца. Пленники были так истощены, что часто невозможно было понять: мужчина это или женщина. Нередко трупы лежали -- возможно, днями или неделями -- рядом со своими живыми соседями по нарам".

Когда пришли союзники, в Берген-Бельзене еще оставались 10 тыс. непогребенных тел, и тогда англо-американское командование заставило нацистов копать для них могилы. Похоронить каждого в отдельности не было никакой возможности, а промедление означало опасность распространения эпидемии. Пришлось закапывать бульдозерами -- эти кадры из документальной хроники широко известны. В одну могилу сбрасывали тысячи трупов. Военные священники и раввины торопливо читали молитвы.

24 апреля началась эвакуация заключенных, а в середине мая все бараки и другие строения лагеря были сожжены, в том числе барак Анны и Марго. Тела обеих девочек также покоятся в общей безымянной могиле Берген-Бельзена, хотя со временем им была поставлена отдельная могильная плита. На черном камне звезда Давида и фотография двух молодых красивых девушек.

Цензура отца 

Из восьми обитателей Убежища чудом выжил только отец Анны, Отто Франк -- узник Освенцима. Путь его на родину после освобождения лагеря советскими войсками в январе 1945 года был долгим: сначала ему помогли добраться до Одессы, откуда кораблем он прибыл в Марсель, а потом поездом в Амстердам.

Он вернулся в Голландию и семь лет прожил у Мип Воссен, мужественной голландки, работнице его фабрики, которая и помогала им выжить в период заточения в Убежище. Она же передала ему дневниковые записи его дочери.

Именно Мип Воссен и ее сестре Элли мы обязаны сохранением «Дневника». Это они, понимая и чувствуя ценность этих детских записей, нашли брошенные полицией, никому казавшиеся не нужными ученические тетради девочки-подростка (вероятно, гестаповец, что арестовывал семью Франк, заинтересовался больше их ханукальным светильником и серебряной посудой, а портфель с бумагами швырнул на пол) и спрятали их в ящике письменного стола. При этом не позволив себе читать. И уже после возвращения Отто Франка, когда стало известно, что Анна погибла, отдали дневник отцу.

Сначала старший Франк читал дневник дочери в одиночестве, каждый вечер, после ужина переводил небольшие фрагменты на немецкий и отсылал своей матери, которая жила в Базеле. Но потом он, видимо, понял, что эти записи могут быть ценностью не только для него. Как вспоминает Мип Воссен, иногда, прочтя очередной фрагмент, «он заходил к нам и восклицал, качая головой: "Мип, ты не представляешь, что Анна написала! Могли мы подумать, что у нее такой острый взгляд, что она так наблюдательна?"

И все же поначалу у Отто Франка не было мыслей о публикации «Дневника»: он считал, что записи предназначены только для близких. Но потом все же решился выполнить завещание своей дочери. Дело в том, что, по сути, записи были в двух экземплярах: сам «Дневник» и написанная на его основе книга. Произошло это потому, что сначала Анна действительно вела дневник только для себя. Но весной 1944 года она услышала по нидерландскому радио Оранье (редакция этого радио эвакуировалась в Англию, откуда вещала вплоть до конца войны) выступление министра образования Нидерландов Болкестейна. В своей речи он призывал граждан сохранять любые документы, которые станут доказательством страданий народа в годы фашистской оккупации. Одним из важных документов были названы дневники.

Под впечатлением от этого выступления Анна решила на основе дневника написать роман. Она тут же начала переписывать и редактировать свой дневник. А параллельно продолжала пополнять первый дневник новыми записями.

Отто Франк соединил оба варианта, сделав третий, отредактировав и убрав отдельные главы с описанием интимных переживаний девочки-подростка, а также ряд не очень лицеприятных высказываний в отношении матери. В таком виде «Дневник» и узнал мир после его публикации в 1947 году. Книга сразу стала бестселлером и была переведена на 32 языка. В дальнейшем она издавалась в 60 странах.

После смерти Отто Франк завещал весь свой архив Фонду Анны Франк в Базеле, где он сам и жил в последние годы. Фонд унаследовал также авторские права его дочери и решил на основе всех имеющихся текстов предпринять полное издание. Новое издание вышло под редакцией писательницы и переводчицы Мирьям Пресслер. При этом издание Отто Франка было использовано без сокращений и лишь дополнено недостающими отрывками.

После каштана 

В этом году массовые мероприятия по случаю 80-летия Анны Франк проходят в Голландии, Германии, США, Швейцарии. При этом в самой Голландии посещение Музея Анны Франк, открывшегося в 1957 году в Амстердаме, является чуть не обязательным элементом воспитательно-образовательной программы для детей.

Музей располагается на месте бывшего Убежища. Комнаты этого укрытия, разоренные после ареста его обитателей, так и оставлены пустыми. Обстановку можно увидеть только на макете, созданном в конце 1950-х по описаниям Отто Франка. Мебель из подпольных комнат была конфискована после ареста семей.

В комнатах почти нет экспонатов -- только листки дневника, картинки, наклеенные на стены рукой Анны; немногочисленные фотографии и документы. В последней комнате перед выходом -- книга отзывов, а на стене -- увеличенное фото Отто Франка. Экспозиции музея описывают, каким был распорядок дня жильцов, как организовывалась доставка еды и газет, как отмечались семейные праздники, стирка, уборка -- мелочи, из которых складывалась повседневная жизнь.

Анна Франк описывала, как жадно ей хотелось дотронуться до листьев дерева, которое росло под окном, выйти на солнечный свет (в подпольном помещении были наглухо зашторены оконные проемы, сами окна приоткрывались только ночью для доступа свежего воздуха). К слову, несколько лет назад каштан, неоднократно упомянутый в «Дневнике», пришлось срубить. 150-летнее дерево было поражено временем. Но «Дневнику», надо надеяться, это не грозит.

Музей стал одновременно местом покаяния и очищения. Недавно амстердамский суд обязал четырех голландских подростков, допустивших оскорбления в адрес евреев во время демонстрации против военной операции израильтян против Ливана, посетить Музей Анны Франк. 

Анатолий БЕРШТЕЙН

Время новостей