Без понимания и принятия каких ценностей российско-китайские отношения вряд ли получат новый импульс?
Об этом «Культура» поговорила с китаеведом Анатолием Михайловым, исполнительным директором Центра Владимира Малявина «Средоточие».
— Бытует мнение, что России следовало пойти по китайскому пути сочетания коммунистической идеологии с рыночной экономикой. Кроме того, как мы сейчас понимаем, этот китайский путь еще и означал сохранение собственной суверенности, а не полную сдачу Западу, как это на какой-то период сделала Россия. Согласны ли вы с такой точкой зрения?
— В каком-то смысле с этим можно согласиться, потому что основной принцип, которым руководствуется Китай, — это сохранение и приумножение того, что досталось от предков. При этом у китайцев нет кичливого отношения к своей культуре, нет заносчивости. Наоборот, они как губка все лучшее в себя впитывают, а затем это совершенствуют. Например, они вобрали в себя все лучшее из советского строя и из коммунистического наследия в целом, очень гармонично соединив все это в своей пирамиде смыслов.
Но, повторюсь, этот принцип всегда сочетается с другим, не менее важным: сохранение того, что осталось от предков, чтобы прожить так, чтобы будущие поколения поминали тебя добрым словом. Китайцы уверены, что для посмертного благополучия очень важно, чтобы четыре поколения потомков вспоминали тебя добрым словом.
— То есть можно сказать, что постоянная оглядка на предков дала Китаю «вакцину», которая позволила ему не раствориться в западном мире.
— Безусловно. Как живет обычный китаец? Есть он. Есть его взаимоотношения с родом — то есть с теми, кто уже умер или еще не родился. Наконец, он живет с народом, в котором объединены многие роды и мир в целом. То есть человек, как считают китайцы, — это матрешка, которая структурирует себя и структурирует весь мир. И человек в Китае служит этой матрешке: семье, роду, народу, стране и миру в целом. Он работает на систему, система работает на него, как клетка живого здорового организма работает на организм, а организм работает на нее.
Поэтому в Китае есть, как они любят говорить, три драгоценности: буддизм, конфуцианство и даосизм. Конфуцианство и даосизм были как инь-ян в китайской традиции, но пришел буддизм, и Китай вобрал его в себя. Любопытно, к слову, что эта тройственная структура отражена и в трех кланах, которые сейчас существуют в Китае.
Есть «комсомольцы», «партийцы» и «шанхайцы». «Комсомольцы» — это как бы демократы в компартии Китая. Как правило, это люди, получившие образование в лучших западных университетах. «Шанхайцы» — это клан, больше всего связанный с западным капиталом, они равноудалены от обоих кланов и как бы надзирают за обоими. Наконец, есть «партийцы». Они в большей мере отражают идеалы советской эпохи и хотят вернуть долг чести России, хоть и считают, что старший брат, СССР, ушел из жизни, а постсоветская Россия превратилась в младшую сестру, которая забыла то, что в ее семье было ценно.
— Вы сказали, что Китаю постоянно удавалось впитывать лучшее, сохраняя при этом свой стержень. Но Россия, как часто отмечают, также во многом выросла на заимствованиях, но при этом со своим стержнем были проблемы. Почему так?
— Потому что у нас нет той центрированности, сбалансированности, которая есть в Китае. Мы, например, так настрадались от советской эпохи, что решили строить безыдейное общество. В России очень любят старый мир до основания разрушить, чтобы затем строить мир новый. Но это не китайский подход. Зачем рушить то, в чем есть нечто хорошее, когда это можно просто трансформировать под новые потребности и вызовы.
— А что именно с точки зрения Китая Россия потеряла после распада Советского Союза?
— Их удивляет, что в нашей исторической традиции нет ни одной консенсусной фигуры. Что мы отмахиваемся от главного идеала Великой Октябрьской революции — чтобы не было бедных, что, к примеру, сумел реализовать Китай, построив общество среднего достатка и выведя 800 миллионов человек из состояния бедности.
Китайцы видят, насколько мы нерачительно относимся к советскому наследию. Как мы не думаем о том, что ответим нашим предкам, как нам будет стыдно перед ними за то, что не сохранили и не приумножили то, за что они заплатили такую дорогую цену.
— И это отношение китайцев сейчас пугает?
— Скорее, они ждут, когда младшая сестра проснется или повзрослеет и вспомнит, что для нее ценно, свято и важно. Ради чего стоит жить. Они-то сформулировали свою «пирамиду смыслов и ценностей», выраженную в конечном итоге в концепцию единой судьбы человечества. Не Китая, подчеркну, — они всех приглашают в свой пул, и только они как центрированное, срединное, нейтральное государство мира способны это реализовать, не выпячивая свои интересы, не вынашивая планы о гегемонии, а видя свой интерес в общем процветании и взаимовыгодном сотрудничестве.
Не могут китайцы понять и то, каковы истинные мотивы того, что делает сейчас Россия. То ли это системное неприятие западного миропорядка, с которым долгое время мирились, а теперь восстали против него глубинно. То ли это сиюминутное «доколе», проявление нашего импульсивного характера, за которым нет глубины осмысления происходящих в мире процессов.
Если они поймут, что мы ввязались в это, потому что идет борьба за смыслы, ценности, потому что мы боремся за будущее наших поколений, и мы не продались вирусу индивидуализма, тогда Китай примет наш выбор. Если же они поймут, что это сиюминутное, то Китай не станет ввязываться в эту драку, потому что китайцы понимают, какая цена была заплачена за их материальное благополучие.
Но даже если они поймут глубину наших мотивов, России нужно будет вновь обрести внутри себя «точку сборки». Только так станет возможным финансово-экономическое взаимодействие наших стран. Россия должна собраться вокруг новых смыслов. И я уверен, что у России есть все шансы инициировать создание системы евразийских ценностей и вслед за этим возможен «надгосударственный союз общих ценностей».
Посмотрите, к примеру, на азиатские ценности. Они очень прагматичны, толерантные, но основаны на традиционных ценностях. Россия же могла бы предложить им еще одно, но уже не прагматическое измерение. С той «высокой нотой», которую мы всегда несли в своей культуре.
— А что за азиатские ценности? Расскажите поподробнее.
— В конце 2014 года Си Цзиньпин выступал на Международном конфуцианском форуме в Пекине и поручил собрать под эгидой конфуцианского движения всех ученых мужей из Азиатско-Тихоокеанского региона для выработки системы азиатских ценностей. В 2016 году собрались представители разных стран, зачитали свои доклады, а затем, обобщив их, господин Тэн Вэньшэн, первое перо Китая, предложил единый доклад об азиатских ценностях. Было выделено девять пунктов азиатских ценностей — это своеобразная рамка, окаймляющая принципы ведения бизнеса в этом регионе. Вот как они сформулированы:
1. Гармония в разнообразии и единство гармонии и интеграции.
2. Искать истину в фактах и идти в ногу со временем
3. Трудолюбие и бережливость, способность положиться на себя.
4. Превозмогать все частное, служить общему.
5. Претворять в управлении и добродетель, и закон, подобно тому, как медики лечат одновременно корень и симптомы болезни.
6. Быть человечным и жить в мире с соседями.
7. Быть искренним и почтительным, поддерживать взаимное уважение и доверие.
8. Совмещать справедливость с выгодой, держаться стратегии обоюдного выигрыша.
9. Быть открытым, всеобъемлющим и учиться друг у друга.
Звучит непривычно, но это очень важный документ. Он ляжет со временем в основу новой экономической системы, которую Китай постепенно создает вокруг цифрового юаня и группы банков. Один из самых важных обобщающих принципов азиатских ценностей — это честность. Не понимая этот принцип, с Китаем нет смысла вообще что-либо развивать.
Еще один важнейший принцип, которым живет страна, — то, что в Китае деньги пахнут. Деньги — это энергия. То, как они заработаны,— это информация, которая им сопутствует. Грязные деньги способны заразить экономику страны и отдельных людей. Это нас после перестройки научили, что деньги не пахнут, что можно зарабатывать любым способом — чем больше, тем лучше. В Китае же есть «деньги черные» — заработанные без принципов, а есть «деньги красные», заработанные с соблюдением понятий традиционных ценностей, конфуцианской морали. И для них это очень важный принцип.
Именно поэтому они ждут, когда мы поймем этот принцип. Для них вливать сейчас свои деньги в российскую экономику — это как поить друга, больного сахарным диабетом, сладким чаем. Они считают, что это будет медвежьей услугой, надо помочь ему сначала победить болезнь. Чтобы иметь бизнес с Китаем, нужно «иметь лицо» или, как говорили в СССР, быть уважаемым человеком. Но если Россия и Китай синхронизируют свои ценности, тогда и деньги начнут крутиться в единой идеологической платформе. Тогда и совершенно другие экономические отношения возникнут.
— Каковы, на ваш взгляд, общие цивилизационные черты у Китая и России, если таковые, конечно, имеются?
— Самое главное — это целостность, центрированность, с которой Китай ко всему подходит. По отношению к деньгам и морали у них нет «или-или», а скорее со-общительность, со-вместность, со-трудничество, принцип «со-со». Они умеют соединять в одном флаконе богатство, мораль, уважение, предприимчивость, здоровье и долголетие, нравственность и справедливость, уважение и достоинство, здоровье и благополучие, бережливость и экономику, преданность к традиции и почтение к предкам.
Еще одна важная черта у китайцев — это учиться на ошибках у других, для чего пишется история. Китайцы знают, для чего писались родовые книги — чтобы учиться на ошибках предков. А если ты повторяешь ошибки предков, ты проявляешь неуважение к ним. Но нам, увы, пока очень трудно усвоить эту истину.
При этом у России и Китая есть глубинные вещи метафизического плана, которые нас роднят. Вспомните, например, одну русскую сказку, где отец дает такое, совершенно парадоксальное для западного сознания, поручение сыну: «Сходи туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что». По сути, это лишь иначе сформулированный даосский принцип следования по Пути. И в этой онтологической неопределенности и мы, и они очень хорошо умеем ориентироваться и доверяться ей.
Можно, например, вспомнить главный принцип китайских боевых искусств. Согласно этому принципу, у человека должен быть центр, он должен быть собран вокруг середины, как в подвешенном состоянии между небом и землей, и соединять собой небо и землю. Но небо и земля вечны и неизбывны, потому что существуют не для себя. Так и человек, считают китайцы, если существует не для себя, а для неба и земли (предков и потомков), только тогда и может их в себе соединять.
Поэтому человек должен быть пустотным. Нужно не быть эго, обособленной личностью, которая встала и хочет реализовать только свои горизонтальные намерения, а забыть о себе в служении предкам, потомкам и окружающим людям, не выпячивая свои интересы на первое место. В этом залог подлинного благополучия.
— Да, это очень близкий нам принцип, если, например, оглядываться на то, как мы понимаем смирение.
— Поэтому Россия и Китай — это как инь и ян. По целому ряду параметров мы противоположны, но можем сойтись во взаимодополняющем единстве как две стихии. Мы в главном едины, в понимании, что для человека главное волю Неба претворять в жизнь, а не своеволие творить. При этом Китай — это срединное государство, условно, ось компаса. Зато Россия и Индия могут быть стрелками этого большого евразийского компаса. Индия — это нижняя стрелка компаса, символизирующая сердечность, а Россия — верхняя стрелка, символизирующая духовность. Можно сказать, что Россия — это крайний полюс правдоискательства и самопожертвования.
И этот евразийский магнит может притянуть к себе новые смыслы не только со всего континента, но и мира. Россия, Индия и Китай могут создать треугольник силы, за которым будущее. Он сможет вернуть миру равновесие. Только Россия способна гармонизировать отношения Индии и Китая, как сестра по духу объединить двух братьев, устранив соперничество, реализовав подлинное со-трудничество. Но для этого Россия должна вербализовать миру свои духовные скрепы, и сама вокруг них внутри себя объединиться. Тогда мы можем сойтись во взаимном дополнении, соединиться сильными и слабыми сторонами, предложив миру новый смысловой ряд, и преодолеть кризис смыслов.
— А как бы вы описали этот смысловой ряд? Западный смысловой ряд нам вполне понятен. А чем может быть наполнен этот?
— Самое главное, что человеческая жизнь оправдывается осознанным служением. Мы говорим: «Богу и людям». А китайцы, говорят: «Небу, земле и окружающим людям». Каковы идеалы конфуцианства? Благородный муж на первое место ставит интересы неба и земли, на второе — интересы окружающих людей, а на третье — свои личные интересы. То есть он всегда находит личный интерес в развитии общего блага.
— А почему именно небо и земля ставятся на первое место, а не люди?
— Потому что небо и земля едины для всех. Это общие отец и мать. В Китае говорят: «Когда человек с землей в гармонии, тогда ему сопутствует сила и благополучие. Когда человек с человеком в гармонии — тогда будет успех и удача. Когда человек с небом в гармонии, тогда ему сопутствует счастье и здоровье». Китайцы уже давно понимают принцип единотелесности человечества, в котором каждый человек очень важен, как каждая клетка организма.
В этом, кстати, заключается смысл очень важного, древнего понятия в Китае — «Да тун», которое можно перевести как «Великое единение», которое в конечном итоге, в идеале, призвано соединить отдельные клетки, органы и системы мира в единый живой здоровый организм человечества, способный жить в гармонии с мирозданием. В этом, собственно, и заключен метафизический смысл китайского проекта по созданию сообщества единой судьбы человечества (СЕС).
Что на первом месте у клетки? Сохранение целостности организма: она должна держать собой ряд, соединять окружающие клетки. На втором месте у клетки — выполнять сигналы головного мозга. А на третьем — свои собственные внутренние интересы. Живой здоровый организм — это когда клетки со-действуют, когда клетки живут друг для друга. А если они начинают действовать само-стоятельно, преследуя свои интересы, то происходит раковое заболевание.
Поэтому китайцы так хорошо видят, как люди могут соединиться во взаимном дополнении. Конечно, все страны разные — как клетки печени или почек. Но все они друг в друге нуждаются. Вот на чем основана идеология единой судьбы человечества. Общество без идеологии воспитывает только потребителей, и о здоровом патриотизме речи идти не может. В Китае тоже есть потребительство, но оно не стоит на первом месте, оно не может доминировать в обществе. На первом месте осознанное служение, следование воле Неба. Мудрецы в Китае учили народ с испокон веков брать пример с пчел и муравьев, так постепенно формировалось их мировоззрение.
И мы ведь тоже хорошо понимаем, что жить только для себя нельзя. Русскому человеку жить так тошно. Но до какого-то времени мы выбирали эту игру, предложенную нам в 1990-е, приняли ее правила, но знали — «что-то будет». И вот сейчас это «что-то» пришло, лопнуло терпение, не смогли дальше мириться с этой несправедливостью, которая растет как раковая опухоль по всему миру. Поэтому сейчас идет борьба за выживание всего человечества. Россия встала дыбом, как она всегда это делала, за «правое дело».
Но без новой старой национальной идеи нам не устоять. Китай, например, продолжает строительство светлого будущего для своих детей, как мы его когда-то научили. Сейчас нам нужны как никогда духовные скрепы, которые мобилизуют общество, ради которых все будут готовы затянуть пояса, работать и превозмогать себя. Иначе дух падет. И без этого, повторюсь, не будет нового уровня отношений с Китаем. Между нами, на высшем уровне вроде бы произносятся очень важные слова о беспрецедентном уровне доверия. Но ниже — пустота, которая не заполнена смыслами и людскими дружескими, доверительными отношениями. Эту пустоту нужно наполнить содержанием.