Рождественские истории

И вот, после шумного предпраздничного Парижа – снова «русский край, земля Провемон», монастырская тишина… Впрочем, тишина тоже предпраздничная.

На сей раз я приехала в православную Леснинскую обитель под Жизором пораньше: лишняя пара рук не помешает.

На кухне пекут пряники. Едва ступив на порог, вспоминаешь о первичном значении слова «пряник»: содержащий пряности. От раскаленной печи тянет корицей, гвоздикой, имбирем, ванилью. Пахнет коньяком и ромом. Пахнет пряженым тестом. Один противень благоухает так, другой эдак – пряники разные, по русским и немецким рецептам – французы по части пряников не очень сильны. Запахи стоят такие, что ими словно делаешься сыт – легкий голод строгих постных дней отступает.
Самые красивые пряники мать Иоанна превратит потом в живописные шедевры, расписав разноцветной глазурью. Поедать этих кукол в народных костюмах, бабочек, жар-птиц и медвежат будет неимоверно жалко. Но до этого еще далеко. Все отмеряется на глазок, без дегустации. Пост есть пост.

Деревянные скалки раскатывают тесто, жестяные формочки режут его на фигурки: елочки, ангелы, человечки, ромбы, овалы, звездочки…

– У нас в родительском дому, в Нью-Йорке, были пятиконечные формочки-звезды, – улыбается мать Евфросинья, ловко печатая фигурки. – Помню, нам с братом Костей было года по четыре. Мама наготовила глазури. И Костя захотел, чтобы звездочки раскрасить непременно в красный цвет. Мама, говорит: нет, Костя, в красный не надо. Давай в желтый, или в белый, розовые тоже получатся очень красивые! А Костя за свое: хочу красные! Мама в ужасе – придут гости, что они, спрашивается, могут подумать? А Костя в слезах – он не понимает, почему во все другие цвета можно звездочки красить, а в красный нельзя? Дети ведь очень любят красное, а тут такая непонятная несправедливость. Что поделать, пришлось маме как-то нам объяснить, что были-де такие нехорошие люди, из-за которых теперь обо всяком, кто красную звездочку сделает, могут плохо подумать. Не так-то легко такое объяснить маленьким детям.

– Послушные дети – они все поймут, – вздыхает семидесятилетняя сестра Катя. 

– А непослушному словами ничего не объяснишь. Тут иначе надо. Было дело, приехали тут как-то паломники с детьми, четверо детей, такие балованные! Мне родители и говорят: беда, мол, с ними, не встанут они в семь утра на литургию! Нипочем не встанут. У меня, говорю, встанут. Те просят – уж сделай милость, Катя, подними их как хочешь! Ладно, говорю детям, ваши папа с мамой согласны, я вас буду холодной водой поливать. Каждый день – пока сами не начнете подыматься. А самый маленький, трех лет, испугался и спрашивает: и меня, тетя, будешь поливать водой? Тут я и призадумалась. Мальчик капризный, невоспитанный. Подними такого – начнет во время службы реветь, шуметь. Нет, говорю, тебя не стану поливать. Ты хороший мальчик, тебе другое дело будет. Ты будешь спать, но не только за себя, а за всех. А то остальным трудно вставать, а если ты за них выспишься, им и легче! Старшие дети давай спрашивать: что, правда, если он за нас станет спать, нам будет легче? Правда, говорю. А меньший-то нахмурился: тяжело, говорит, одному за всех спать. Но я уж постараюсь. Так у нас и пошло. Тех утром водой брызгаю, этот спит за всех. Но ничего, к концу они уж и без воды просыпались, привыкли…

Хлопает дверь – вместе с одной из молодых послушниц в кухню врывается ледяной пар. Вторую зиму подряд в Нормандию приходят настоящие русские морозы. Монастырский пруд снова закован в лед – хоть на коньках катайся, под ногами скрипит снег. Через несколько дней – к началу православной благотворительной ярмарки в Париже – выезд из монастыря превратится в сплошной каток: мы более часа будем штурмовать ворота на тяжелогруженых автомобилях. Но все же успеем вовремя.

А уже под Парижем подведет колесо. И пока отец Роман будет его менять, три наши дамы, нарядившиеся ввиду предстоящей торговли пирожками и лотерейными билетиками в легкие туфельки, будут зябнуть больше получаса на пятнадцатиградусном морозе. Но никто не заболеет.

А я, как и год назад, буду подписывать на этой ярмарке книги вместе с Жан-Полем Бэссом. С замечательным русским писателем Жан-Полем Бэссом, пишущим на французском языке. Жан-Поль Бэсс – автор биографии Елизаветы Федоровны Романовой, исследователь истории православия во Франции. В православных кругах чистокровный француз и несомненный франк Жан-Поль, впрочем, откликается исключительно на имя Иван Павлович. На прошлогодней ярмарке был чисто рождественский случай. Некая дама в течение очень многих лет читала книги Жан-Поля Бэсса. Она же – и в течение стольких же лет – встречала на службах Ивана Павловича. И вот приходит она на ярмарку и что же видит? Ее давний знакомец Иван Павлович сидит и подписывает книги Жан-Поля Бэсса! Она к нему, в волнении: «Иван Павлович, так это Вы и есть мой любимый писатель?!» Иван Павлович был смущен и тронут почти до слез – двухметрового роста, седовласый, в галстуке-бабочке, с орденской ленточкой в петлице. Русский писатель, проживающий в Санлисе, где обитала в незапамятные времена французская королева Анна Ярославна.

Елена Чудинова, автор «Эксперт»

Эксперт
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе