Многоликий канун трагедии

Обозреватель «Известий» Дарья Ефремова — о книге историка Александра Чубарьяна, проливающей свет на события накануне Великой Отечественной войны.


Научному руководителю Института всеобщей истории РАН, доктору исторических наук, профессору, действительному члену РАН Александру Чубарьяну 14 октября исполняется 90 лет. К юбилею выдающегося ученого «Известия» изучили новое, дополненное издание его панорамного исторического очерка «Канун трагедии. Сталин и международный кризис. Сентябрь 1938 — июнь 1941 года».


Академик Чубарьян считает, что переоценка событий Второй мировой войны учеными разных стран связана с политизацией истории и попытками вписать конфликт тех лет в современный международный контекст, где главным объектом критики назначена Россия.

Основной замысел исследования — освободить историю от влияния политической конъюнктуры и попытаться найти ответы на острые вопросы, связанные с многочисленными «переосмыслениями» Второй мировой — главного потрясения прошедшего столетия, до сих пор определяющего судьбы стран, народов и мира. И хотя за десятилетия, минувшие с того времени, изданы сотни книг, собраний документов и прочих свидетельств, заколачивать «сквозящую дверь» в XX век преждевременно: интерес к тем годам не только не ослабевает, но и набирает обороты.

Всплеск «конъюнктурщины» по отношению к войне обозначился в последнее время в связи с 75-летней годовщиной Победы над фашизмом, а еще раньше — по причине принятия Парламентской ассамблеей Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе резолюции, в которой СССР предстает как виновник мировой трагедии наравне с нацистской Германией. И хотя за подобными заявлениями следовал «холодный душ» от МИДа Германии и Института современной истории ФРГ, ученые многих стран (особенно Польши и стран Балтии) выпустили значительное число трудов, демонстрирующих целый спектр конфликтных интерпретаций. Кроме ставших уже стереотипными мнений об ответственности СССР за развязывание Второй мировой прозвучали и утверждения, что основной вклад в победу внесли США и Великобритания.

Академик Александр Чубарьян постарался уйти от субъективных пристрастий в отношении прошлого, противопоставив идеологии многофакторный анализ понимания истории как совокупности множества явлений — политических, экономических, личностных (а XX век был временем ярких и жестких общественных лидеров) и ментальных.

Вместо привычных отповедей героев массмедиа и политиков, выдающих в ответ на негативные оценки роли СССР гневное «как они могли!» и «запретить!», академик исследует генезис такого положения вещей. Да, неудивительно, что картина, в которой СССР представлен не с лучшей стороны, существует. «Память избирательна, — пишет автор, — простые люди выбирают из тысячи фактов и явлений главным образом те, что соответствуют их представлениям и пристрастиям».

По мнению Александра Чубарьяна, переоценки и интерпретации связаны не только с очевидной политизацией истории и попытками перенести события далекой давности в современный контекст, но и с противоречивостью исходного материала, в котором множество лакун и двойственностей.

К примеру, как получилось, что Советский Союз был так плохо подготовлен к нападению со стороны Германии? Насколько корректны были те предупреждения о замыслах Гитлера, которые получала Москва? Готовил ли Сталин превентивную войну против нацистов? Все эти вопросы до сих пор остаются на повестке дня.

Анализируя мировое положение дел в канун великой драмы, Чубарьян пишет:

«Период с конца августа 1939 года до 22 июня 1941 года отмечен различными противоречивыми тенденциями, которые отражали не только реалии тех лет, но и глубинные процессы, характерные для всей первой половины прошлого столетия. Значительное влияние на мировое развитие оказывали политические лидеры, военные и дипломаты».

Сюжеты, которые наверняка заинтересуют обычного читателя: виноват ли Сталин в неудачах Красной армии на первом этапе войны? В каких условиях заключался пакт Молотова–Риббентропа от 23 августа 1939-го?

По мнению автора, на советском лидере лежит ответственность за то, что СССР оказался не готов к нападению Германии, но необходимо иметь в виду, что через него проходил поток самой разной информации, поскольку ситуация в Европе тогда была крайне противоречивой.

С одной стороны, СССР вел активную антифашистскую политику, больше других осуждая аншлюс Австрии и действия нацистов в Чехословакии. С другой — Сталин знал, что в Германии есть борющиеся между собой партии, и ряд из них был якобы за сотрудничество с Союзом. При этом германофильские настроения в России имели многолетнюю традицию, а деятелям типа Уинстона Черчилля и разведдонесениям разного рода, часто превалирующим над здравым смыслом, Сталин не доверял.

Главная идея Москвы, состоявшая в желании избежать вовлечения в международный конфликт и ставившая центральной задачей использование «межимпериалистических противоречий», была сильно поколеблена в результате Мюнхенского соглашения в сентябре 1938 года. Советские лидеры увидели возможность соглашения с Гитлером без Москвы, а может быть, и за счет СССР.

«У Сталина эти действия лишь усилили его общее недоверие к английской политике, являющейся мотором Мюнхена», — пишет Александр Чубарьян, отмечая, что растерянность в Кремле перед войной была очень большая. Для бывшего многие годы в международной изоляции СССР подписание пакта Молотова–Риббентропа меняло всю геополитическую ситуацию в европейском регионе. Что же касается фиксации разделения сфер интересов, то надо иметь в виду, что в тот период такие подходы практиковались всеми крупными странами. Уже позднее, во время войны, договориться о разделении сфер влияния в послевоенный период советскому лидеру предложил Уинстон Черчилль.

Другой аспект, интересующий широкий круг читателей, — отношения с Америкой. По мнению академика Чубарьяна, американские правящие круги не хотели и не были готовы идти на договоренности с Советским Союзом. И хотя был шанс наладить конструктивный диалог на протяжении всех контактов в канун войны, их участники цеплялись за мелкие и незначительные трудности, вместо того чтобы искать пути для сотрудничества.

Осмысливая европейский театр внешней политики в целом и его сегодняшние оценки, автор подчеркивает, что для событий тех лет характерны «проявления тоталитаризма и демократии, национализма и интернационализма, идеологии и жесткого прагматизма, гуманизма и насилия, стратегических достижений и ошибок». Многие из этих противоречивых тенденций до сих пор служат полем ожесточенной полемики, сталкивая людей разного идейного спектра.

Автор
Дарья Ефремова, обозреватель «Известий», литературный критик
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе