Казанская церковь в селе Борисоглебское
СТАРИННОЕ село Борисоглебское, раскинувшееся на берегу реки Мологи, в начале XVIII века входило в состав Череможской волости Ярославского уезда Ярославской провинции. После административной реформы 1777 года село было причислено к Мологскому уезду Ярославской губернии. Оно с древности и почти до середины XIX века носило и второе название - Старое Холопье (или Борисоглебское в Старом холопье). По преданию на этом месте находился основанный в XIII в. так называемый Холопий городок, в котором селились бежавшие от хозяев холопы. «Холопий городок» был когда-то обнесен земляной стеной, от которой до XX века сохранился небольшой холм. Сельчане называли этот холм Холманом, и крытая деревянная беседка на его вершине была любимым местом отдыха и господ, и простого люда. В селе была деревянная Казанская церковь с двумя престолами: во имя Казанской Богородицы и Святых Бориса и Глеба. Церковь находилась рядом с господским домом на краю села, и это место называлось Борисоглеб.
В 1798 году владелец села поручик Иван Яковлевич Мусин-Пушкин, заседатель Мологского верхнего земского суда, на месте деревянной церкви построил каменную. В Клировой ведомости о церкви за 1888 год записано: «Зданїемъ каменна съ таковоюже колокольнею, крїъпка, кругомъ обнесена каменною оградою и железною решоткою. Престоловъ въ ней два: (а) въ настоящей холодной церкви во Имя Казанскїя Божїя Матери (б) въ Трапезїъ теплой церкви на правой сторонїъ, во имя Бориса и Глеба. Утварью достаточна... Расстоянїемъ сия церковь отъ Духовной Консисторїи въ 158-ми верстахъ».
Новая церковь была возведена в честь дарования императором Павлом I титула графа сыну Ивана Яковлевича - Алексею Ивановичу Мусину-Пушкину, открывшему русским людям гениальное «Слово о полку Игореве».
В церкви было два священнических места, и одно из них с первых дней существования каменной церкви всегда занимал один из моих предков. В семейном архиве хранятся описания некоторых событий их жизни. Например, сохранилось приложенное к прошению Стефана Максимова (годы служения 1822-1827) о назначении его священником так называемое «Одобрение» приходских людей: «Мы, нижеподписавшиеся, Ярославской епархии и губернии, Мологской округи, села Борисоглебского, церкви Казанския Пресвятыя Богородицы прихожане, по чистой совести свидетельствуем, что желающий быть при церкви нашей на праздном священническом месте села Иловны диакон Стефан Максимов есть человек добрый, не пьяница, не любодейца, не убийца, в домостроительстве своем не ленивый, не клеветник, не сварлив, в воровстве и обманах не изобличенный, поведения честного. И поэтому мы его желаем иметь при церкви нашей действительным священником. Сентябрь 1822 г.».
Семья Сотиных: Дмитрий Николаевич, дочь Лиза, сын Владимир, дочь Вера, Елизавета Михайловна (урожденная Золотарева).
А вот что писал о священнике Михаиле Алексеевиче Золотареве (годы служения 1833 -1870) его младший брат, Алексей Алексеевич Золотарев, протоирей Рыбинского Преображенского Собора в своей «Автобиографии»: «В январе 1850 года скончался мой родитель (дьячок церкви в Иерусалимской слободе Угличского уезда Ярославской губернии. - Л.Б.), оставив большую семью сирот, из которых старшей сестре было 16 лет. На погребение отца приехал сын - о. Михаил Алексеевич Золотарев - из села Борисоглебского - Старого Холопья, Мологского уезда, очень любивший своего батюшку, очень добрый и сочувствующий вполне семейному горю. Он принял участие в расходах на погребение отца и после посылал посильно нашей семье, и я часто гостил у него в летние каникулы...» И далее Алексей Алексеевич рассказывает, как он проводил каникулы в селе Борисоглебское: «По окончании уроков и экзаменов в Семинарии я не один год отправлялся к добрейшему моему брату... священнику о. Михаилу в Мологский уезд, иногда на все летние каникулы... В с. Борисоглебском на 24 июня (Иванов день. - Л.Б.) собиралось очень много молодых людей из трех губерний: Ярославской, Тверской и Новогородской (семинаристов, академиков (студентов духовной академии - Л.Б.) и девиц Царскосельского и Яросл. Духовн. Учебн. Заведений). Знакомились, говорили о порядках и настроениях в учебных заведениях, веселились, устраивали вечера с музыкой и танцами у священника, псаломщика (Сотина Николая Ивановича. - Л.Б.) и даже у графа Мусина-Пушкина; у последнего угощали вкусным ужином с вином, сначала барышень, потом нас. Тверские семинаристы были ловчее, разговорчивее с девицами и смелее, чем ярославские, но в умственном, ученом отношении слабее. Домой приходилось после веселых каникул идти пешком (80 км до Рыбинска. - Л.Б.), оберегая братский подарок, данный при прощании на дополнительное содержание в будущем году (учебном)».
Церковный дом села Борисоглебское.
В ОТНОШЕНИЯХ священника с семьей графа случались и неприятные моменты. Однажды к молодому графу (сопоставление дат и событий позволяет предположить, что речь идет о любившем веселые хмельные пиры Владимире Алексеевиче, сыне Алексея Ивановича Мусина-Пушкина. - Л.Б.) приехало много именитых гостей, в их честь был устроен пир, а деревенская молодежь развлекала приезжих песнями и плясками. Не в меру развеселившийся граф собрал у нескольких парней шапки и, разложив их на лавке, приказал деревенским девкам выбирать шапки - чью выберет, того женой и будет. Шапки были разобраны, и граф на следующий же день велел священнику обвенчать все пары. Гостям пришлась по вкусу эта затея: предстояли веселые свадебные гуляния.
Рано утром в день венчания к отцу Михаилу прибежала одна из невест и бросилась ему в ноги со словами: «Богом молю, батюшка, не венчай меня. Не могу идти за нелюбимого, у меня другой суженый есть, ему клялась в любви до гроба. Если обвенчают меня, утоплюсь». Отец Михаил помолчал, потом молвил: «Слушай меня, дочь моя. Ты придешь в церковь вместе с другими невестами и станешь перед алтарем рядом с женихом. Но когда я спрошу, согласна ли ты взять его в мужья, скажи, что не согласна, что тебя насильно выдают замуж. А теперь иди с миром и ничего не бойся». Через некоторое время церковь стала заполняться народом, подъехали граф с друзьями, появились невесты в окружении подруг. Все пары по очереди подходили к алтарю, и священник совершал обряд венчания. Наконец к алтарю подошла утренняя просительница. Отец Михаил очень громко, так, чтобы все слышали, спросил, согласна ли она взять в мужья стоящего рядом с ней жениха, и девушка так же громко ответила «не согласна». От волнения она не смогла продолжить приготовленную фразу, но сказанного было достаточно, чтобы прервать обряд венчания. Граф в грубой форме стал настаивать на совершении обряда, но отец Михаил наотрез отказался. Тогда граф, подойдя близко к священнику, сказал: «Я ведь могу попа, как клопа», и сделал пальцами движение, как будто давит клопа. «Не всякого, ваше сиятельство», - ответил священник и в тот же день отправил архиерею в Ярославль письмо с описанием случившегося. Никаких репрессий не последовало.
5 октября 1870 года священником церкви стал Дмитрий Николаевич Сотин (отец Димитрий), сын дьячка (с 1868 года эта должность стала называться «псаломщик») этой же церкви, Николая Ивановича Сотина, внук (по матери) священника Стефана Максимова и зять священника Михаила Алексеевича Золотарева. Одновременно он был утвержден законоучителем при местном сельском училище, и на этой должности состоял до самой смерти, причем до 1873 г. исполнял ее безвозмездно. Кроме того, Дмитрий Николаевич был утвержден наблюдателем за церковно-приходскими школами по благочинию Прозоровскому и Захарьинскому. В годы его службы церковь отчисляла значительную сумму денег на содержание духовно-учебных заведений. В Клировой ведомости о церкви за 1888 г. записано: «На содержанїе Духовно-учебныхъ завїъденїй причтъ ежегодно вноситъ тридцать семь рублей (37 рублей) тридцать семь копъ. На тотъ же предметъ поступаетъ отъ церкви... пятьдесятъ четыре рубля (54 рубля) шестьдесятъ двїъ коп: (62 копейки) и 25-процентного сбора - сто сорокъ руб: (140 рублей) сер: (серебром - Л.Б.)» (Для сравнения: бревенчатый, просторный церковный дом стоил 800 рублей, денежный доход священников в среднем составлял 500 рублей в год. - Л.Б.)
Начальство неоднократно отмечало заслуги Дмитрия Николаевича Сотина: он был награжден: набедренником за «усердные и весьма полезные труды по преподаванїю закона Божїя» в местном сельском училище, фиолетовою скуфьею за 13-летнюю «отлично-усердную службу въ санъ Священника и особые труды по должности Законоучителя» и в 1889 г. камилавкой.
Село Борисоглебское, возле церкви. Слева направо стоят: Владимир Дмитриевич Сотин, Павел Николаевич Баженов, Домна Ильинична Верещагина (жена Вл. Д. Сотина), Вячеслав Дмитриевич Сотин. Слева направо сидят: Золотарева, Вера Дмитриевна Баженова (Сотина) с сыном Митей, Катя Баженова, Елизавета Дмитриевна Сотина. Лежит Сергей Дмитриевич Сотин.
ДМИТРИЙ Николаевич Сотин скончался в 1889 г. После сенокоса он лег отдохнуть в лесу на сырую землю и простудился. Остались сиротами пять детей: старшей была восемнадцатилетняя Верушка, младшим девятилетний Сергей. Семьи умерших священнослужителей не оставались без материальной помощи. По указу Ярославской духовной консистории вдова священника получала пенсию около 60 рублей ежегодно, а сыновья могли учиться в духовном уездном училище бесплатно: как тогда говорили - «сиротой». Но оставшейся без кормильца большой семье Сотиных этой помощи было недостаточно. Младшая дочь, Лизанька, уже не смогла бы продолжить учебу в Ярославской женской гимназии и не хватило бы денег на покупку нового дома: церковный дом, в котором они жили, должен был перейти к новому священнику, а семье предстояло скитаться по чужим углам. Выход был один: срочно выдать Верушку замуж за выпускника духовной семинарии или духовного училища, который согласился бы поступить на освободившееся священническое место и взять на себя заботы о сиротах.
И вот мама Верушки, Елизавета Михайловна, отправилась в Ярославль на поиски жениха. В одной из церквей она нашла красивого рыжеватого псаломщика, согласившегося на все ее условия. Надо учесть, что Борисоглебское было богатым селом и священники в нем не бедствовали. Этого претендента, его звали Леонидом, она и привела к архиерею. Тот, увидев выбранного жениха, заявил: «Ищи еще. Я этого Леньку рыжего знаю: двоечник. Такой хороший приход ему не отдам». И Елизавета Михайловна не один день ходила по многочисленным церквям Ярославля, пока в Федоровской церкви не познакомилась с псаломщиком Павлом Николаевичем Баженовым. Павел Николаевич признался, что у него туберкулез, но в закрытой, незаразной форме, и он с удовольствием поедет в сельскую местность, чтобы разводить там пчел и лечиться медом. Архиерей одобрил кандидатуру жениха и сказал, что Павел Николаевич не только хорошо учился в духовной семинарии, но и происходит из очень известной семьи: он потомок знаменитого архитектора Баженова.
Получив билет на женитьбу, Павел Николаевич вместе с Елизаветой Михайловной отправился в Борисоглебское. Павел Николаевич вспоминал потом, что во время этой поездки (сначала по Волге на пароходе «Царица» до Рыбинска, а потом по Мологе на старинной постройки двухпалубном колесном пароходе «Златовратский» до Борисоглебского) он был покорен знанием Елизаветы Михайловны русской поэзии, например, она могла часами читать наизусть стихи Некрасова. Знакомство жениха с невестой произошло очень буднично: представив их друг другу, Елизавета Михайловна деловито произнесла: «Пойдите на Мологу, погуляйте с полчаса, а мы будем готовить церковь к венчанию». Обряд венчания совершил второй священник церкви Константин Александрович Крылов.
То, что должно было быть только долгом, стало счастьем. Муж называл жену всегда ласково: «Верушка», а она его уважительно «Павел Николаевич». Росли талантливые, очень способные к рисованию дети. Любопытно, что в роду Баженовых способности к рисованию передавались строго через поколение (это справедливо и в отношении внуков, правнуков и праправнуков Павла Николаевича. - Л.Б.). Павел Николаевич завел пасеку, и мед лечил не только его, но и многих сельчан. Частенько на пороге священнического дома появлялся кто-либо из сельчан с кружкой в руках и, кланяясь, просил: «Матушка, дай немножко меда: хвороба напала».
Вид с Холмана в селе Борисоглебское. Место впадения Удрасы в Мологу.
Репродукция картины Екатерины Павловны Березниковской (Баженовой).
УСТРОИЛАСЬ жизнь и других детей Димитрия Николаевича Сотина. Лизанька после окончания Ярославской женской гимназии преподавала в Борисоглебской церковно-приходской школе. Сыновья Владимир и Вячеслав окончили Пошехонское духовное уездное училище, и Вячеслав был определен псаломщиком в Романовский уезд. Сергей как лучший ученик Ярославской духовной семинарии на казенный кошт был отправлен в Киевскую духовную академию, которую и окончил с отличием. Он работал преподавателем гомилетики, литургии и практического руководства для пастырей в Олонецкой духовной семинарии, и затем (с 1906 г.) преподавателем гомилетики и литургии в Симбирской духовной семинарии.
Роковым для семьи и для церкви оказался 1917 г. Отныне жизнь семьи разделилась на два периода: «до семнадцатого года» и «после семнадцатого года». Все началось со смерти Павла Николаевича в 1917 г. В 1918 году вождь пролетарской революции В. И. Ленин прислал в село Борисоглебское эмиссара для вывоза в Москву художественных произведений из усадьбы Мусиных-Пушкиных, заодно было вывезено и нескольких старинных икон из церкви. Катастрофических размеров изъятие ценностей из церкви достигло во время голода в Поволжье в 1921 году, явления, не очень понятного многим его исследователям. Погода в том году выдалась благоприятной для урожая зерновых и овощей; в Волге и впадающих в нее реках было много рыбы, а в лесах - ягод и грибов. Правительство одним из основных направлений борьбы с голодом в эти годы сделало экспроприацию ценностей у церкви. Лозунг «Золото церкви - на помощь голодающим Поволжья» должен был убедить прихожан в необходимости разрушения христианских святынь. Когда люди в кожанках сдирали золотые и серебряные оклады с икон, соскребали золото с куполов церкви и бросали в огромные мешки серебряные подсвечники, Верушка лежала, уткнув голову в подушку, и слезы сами непрерывно лились из ее глаз.
После церкви искатели ценностей перешли к могилам. Прежде всего была взломана расположенная рядом с церковью белоснежная усыпальница членов семьи Мусиных-Пушкиных. Верушка была свидетельницей того, как выносили из склепа гроб с останками жены Владимира Алексеевича Мусина-Пушкина, графини Эмилии. При открытии гроба одеяние Эмилии мгновенно превратилось в прах и длинные белокурые волосы покрыли останки. Присутствующие при этом сельчане стали креститься и послышались голоса: «Нельзя глумиться над умершими. Барыня добрая была, в народе ее называли Борисоглебский ангел. И умерла она от тифа, потому что помогала заболевшим тифом крестьянам». Экспроприаторов не смутил ропот толпы, они сдернули с пальца графини золотое обручальное кольцо и удалились.
ВЕРУШКА с грустью смотрела на останки графини. Не верилось, что это были останки красавицы, с которой жена А.С. Пушкина соревновалась в изысканности нарядов и в которую были влюблены Вяземский и Лермонтов. Верушке казалось, что незримые узы связывают ее с графиней Эмилией. Возможно, это чувство возникло от того, что отпевали графиню Эмилию в местной церкви, и обряд совершали два ее дедушки: священник Золотарев Михаил Алексеевич и дьячок Сотин Николай Иванович.
После усыпальницы графов представители новой власти перенесли свое внимание на чугунные ажурные кресты на могилах священников, по церковному обычаю похороненных около церкви. Чтобы не возиться с «выковыриванием» крестов из земли, решено было плугом и другими средствами уничтожить могилы, то есть сравнять их с землей. Накануне этого действа Верушка весь день ходила от могилы к могиле и измеряла расстояния от них до церкви. Ее муж, отец, дедушка и два прадедушки лежали здесь, и она не могла потерять их еще раз. После того, как плуг сделал свое черное дело, Верушка ночью сажала на месте бывших холмиков крошечные березки.
Когда дочка Верушки, хорошенькая Катя, пробующая себя в живописи, категорическим тоном заявила, что выходит замуж за комиссара Красной армии, Верушке сразу же представились маленькие березки на могилах возле церкви. Как же все непросто в жизни!
В эти годы основным занятием братьев и сестер Сотиных стало сохранение и приведение в порядок оставшихся церковных икон. Особенно в этом отличался старший из братьев - Владимир Дмитриевич Сотин. Он много ездил по церквям и помещичьим усадьбам и спасал от сожжения и разграбления картины и вещи, представляющие художественную ценность. В то время как в другом поместье Мусиных-Пушкиных, в Иловне, усадьба была полностью разграблена крестьянами, в борисоглебской усадьбе стараниями Владимира был устроен музей. Впоследствии имущество музея было передано Владимиром двоюродному брату своей матери, председателю Рыбинского научного общества (РНО) Алексею Алексеевичу Золотареву, сыну протоирея Рыбинского Рождественского собора. В документах Рыбинского музея имеются сведения о двадцати семи «мусин-пушкинских» иконах, около которых записано «из Борисоглеба».
Алексей Алексеевич Золотарев учился в Петербургском университете и парижской Сорбонне, а после окончания учебы все свои глубокие знания и свои силы отдал изучению культурного наследия Русского Севера. Максим Горький писал про него: «Труженик он, что и говорить. Чистой души человек, вроде псковских праведников». В августе 1930 года Алексей Алексеевич был арестован. Как председателю РНО ему были предъявлены серьезные по тем временам обвинения: «В обществе господствуют религиозно-идеологические воззрения (поповщина) и оторванность от широкой общественности и современности. Общество все в прошлом, ушло в могильники (Кладбищенская комиссия), в отвлеченный академизм (Комиссия по изучению истории наук и пр.)». Вместе с Алексеем Алексеевичем были арестованы еще несколько членов РНО, в основном родственники бывших церковнослужителей. «Собирательская» деятельность Сотиных стала небезопасной.
АНТИРЕЛИГИОЗНАЯ кампания в стране набирала силу, и в рамках этой кампании поступило распоряжение убрать колокола с колоколен. Вот как описывает свидетель совершения этого акта в селе Борисоглебском Игорь Дмитриевич Березниковский, внук Веры Дмитриевны Сотиной - Баженовой: «Шагах в ста от графского дома стояла белая каменная церковь с высокой 4-ярусной колокольней, уходящей в небо, и шпилем, но уже без креста... по распоряжению районных властей колокола с Борисоглебской церкви были сброшены на глазах у сбежавшейся толпы сельских жителей. Старухи - да и не только они - рыдали, как по покойнику...Тяжелые колокола, падая с большой высоты, завывали трагическими стенаниями, раскалываясь на куски при ударе об каменные плиты церковной паперти». Воистину, перефразируя известное изречение, можно было сказать: «Не спрашивай, по ком стенает колокол: он стенает по тебе». Верушка подобрала на паперти маленький треугольной формы кусочек металла и до конца своей жизни хранила его как святыню.
14 сентября 1935 года Центральный комитет ВКП(б) принял постановление о создании Рыбинского водохранилища. Строительство Рыбинского гидроузла началось в 1936 году. В соответствии с «программой переселения» начала работать оценочная комиссия. «Оценочники» ходили по домам и, не считаясь с мнением хозяев, отбирали дома, которые можно было разобрать и сплавить до места нового поселения. Неотобранные дома подлежали ликвидации. К Верушке «оценочники» не приходили: являясь дочерью священника и вдовой священника, она была лишена многих гражданских прав. Как говорили в то время, была «лишенкой». К тому же она жила в церковном доме, и власти за эти дома ответственности не несли. Надо было собственными средствами организовывать переселение. К этому времени Лизанька уже умерла, а из братьев в живых оставался только Сергей, но он жил далеко и не мог ей помочь. Лишь в 1940 году Верушка, уже почти последней в селе, раскатала дом и погрузила все имущество на плот.
На рассвете начали сплавляться по Мологе к Волге, а там - до города Тутаева. Верушка неотрывно смотрела на покидаемое село. И последнее, что исчезло из глаз за поворотом реки, - колокольня церкви, в которой уже никогда не будут крестить детей и венчать влюбленных.
Когда село обезлюдело, недалеко от него был устроен полигон военно-воздушных сил. Мишенью для учебного бомбометания с самолетов была выбрана Казанская церковь села Борисоглебское.
Вместо эпилога.
Правнук Сергея Дмитриевича Сотина - Дмитрий Анатольевич Сухоруков - продолжил семейную традицию: он окончил духовную семинарию и был посвящен в диаконы. Но служить ему пришлось уже в другой церкви.
В статье использованы материалы Государственного архива Ярославской области (фонд 230, опись 1-2), доклада «Сотины-Золотаревы» из сборника докладов конференции «XII Золотаревские чтения», Рыбинск, 2008 г. (Болдырева - Сотина Л. Б., внучка Сергея Дмитриевича Сотина), газеты «Рыбинская среда» № 5 (61), 2009 г., и № 8 (76), 2010 г.
Золотое кольцо