Крейсер «Аврора» вошел в легенду, но сейчас стал памятником не только революции, но и русскому флоту.
Крейсер «Аврора» существует в нескольких ипостасях. Во-первых, это уникальный корабль-музей, ценнейший памятник отечественного военно-исторического наследия. Ничего, подобного этому, у нас нет.
Во-вторых, «Аврора» — миф. Он был силен при СССР, отчасти жив и в наше время. В этой легенде это Корабль Революции, благодаря которому был взят Зимний дворец. «Аврора» доблестно сражалась при Цусиме и в Великую Отечественную: крейсер всегда был впереди. А то, что его экипаж совершил вечером двадцать пятого октября 1917 по старому стилю, распугав юнкеров на разведенном Николаевском мосту и сделав холостой выстрел из бакового орудия, устрашивший защитников Зимнего, иначе, чем выдающимся подвигом, не назовешь.
И наконец, с крейсером связан и антимиф, в концентрированном виде выраженный в страшном стихотворении Бродского «Представление»:
— «…Размышляя о причале, по волнам плывет «Аврора»,
чтобы выпалить в начале непрерывного террора…»
А еще крейсер часть противоречивой и трагичной истории русского флота конца XIX-первой половины ХХ веков. Он очень интересен и в этом качестве.
«Аврору» заложили четвертого июня 1897 года по новому стилю, сто двадцать пять лет назад, на верфи «Новое Адмиралтейство» в Петербурге. В это время русский флот считался третьим в мире после Великобритании и Франции, но ему в спину дышал быстро развивавшийся Германский имперский флот. Русский флот был безусловным гегемоном на Балтийском и Черном морях. Он защищал интересы Российской империи и в Тихом океане, но там все было далеко не так безусловно: в составе китайского флота были построенные в Германии броненосцы, а также крейсера английской постройки. Современный флот энергично создавала японская империя.
Русский флот оказался заложником своего географического положения. Черноморские корабли были заперты Босфором, Лондонская конвенция 1871 года запрещала проход военных кораблей России через проливы. В Русско-японскую войну российский флот был намного сильнее японского. Если бы его кораблям удалось соединиться, они раздавили бы японские эскадры числом. Но Черноморский флот остался в Севастополе, а балтийские броненосцы вышли в путь 15 октября 1904 года и встретились с японской эскадрой лишь в ночь с 13 на 14 мая 1905-го. К этому времени корабли Первой Тихоокеанской эскадры покоились на дне морском или были интернированы в нейтральных портах.
Русский флот был заложником быстрого экономического развития страны в конце ХIX — начале ХХ века. До этого он довольствовался господством на локальных театрах, во внутренних морях. После Крымской войны потенциальным врагом империи стала Великобритания, и российский императорский флот создавался для противостояния крупнейшей промышленной и военно-морской державе мира. Это наложило огромный отпечаток и на его корабельный состав, и на планирование операций.
Разбить английский флот в бою было невозможно из-за огромного неравенства сил. И Россия сделала ставка на рейдеры: строились огромные мореходные крейсера с мощной артиллерией («Рюрик», «Россия», «Громобой») и облегченные броненосцы-истребители торговли («Пересвет» и «Ослябя»). Адмиралы разрабатывали тактику быстрых ударов и отходов на свои базы, под прикрытие береговой артиллерии. Это пагубным образом сказалось в Русско-японскую войну под Порт-Артуром: военно морское командование упустило время, не решаясь дать генеральное сражение.
К типу ближних, действующих неподалеку от своих баз «истребителей торговли» принадлежала и «Аврора», бронепалубный крейсер типа «Диана». На флоте эти корабли называли «богинями отечественного производства»: они были неважно спроектированы, чересчур тихоходны и слишком велики для своего вооружения.
Российская империя размещала заказы на корабли и за рубежом, но в приоритете оказывались отечественные заводы: собственная промышленность должна была развиваться. Качество отечественной постройки между тем далеко не всегда было удовлетворительным.
Если отвлечься от холостого выстрела в 21.40 двадцать пятого октября 1917-го, то история «Авроры» кажется очень неброской. Она пришла с Балтики к Цусиме и была основательно избита в сражении. Оказалась интернирована в Маниле, вернувшись на Балтику, прошла модернизацию. Бывала в заграничных плаваниях, несла службу в Первую мировую, ничем особенным не отличившись.
Сильно устаревший к этому времени крейсер был одной из «рабочих лошадок» Балтийского флота и честно нес свою службу. «Аврора» выделялась разве что сплаванной и сплоченной командой, не доставлявшей начальству проблем. Но в Февральскую революцию команда, так, как и почти повсюду на Балтике, взбунтовалась. Стрелявший в матросов из двух пистолетов сразу командир вскоре был убит. Старшего помощника ранили штыком в горло.
Крейсер в это время находился в ремонте, и тут имелась закономерность: беспорядки происходили на не втянутых в боевую работу кораблях, чьи команды тяготились рутиной службы и были подвержены влиянию берега. Здесь крейсер шел за всем Балтфлотом, ставшим цитаделью большевиков. В Октябре 1917-го он оказался у них под рукой — и вошел в историю со своим холостым выстрелом. Дальше все было рутинно: вялое участие в Гражданской войне, долговременное хранение и служба в качестве учебного корабля перед Великой Отечественной. Его орудия стреляли по немцам с берега, с самой «Авроры» вели огонь зенитки. Корабль был поражен авиабомбами и сел на грунт. В 1944-м было решено, что он станет музеем и учебным блокшивом Нахимовского военно-морского училища.
Систершип «Авроры», крейсер «Паллада», в 1904-м был потоплен японцами в Порт-Артуре. Ее подняли, она служила в японском флоте и была образцово-показательно потоплена на учениях в 1924-м, в честь годовщины Цусимы.
Однотипную с «Авророй» «Диану» в 1922-м продали в Германию на металл.
Корабли с большой помпой спускают на воду, а умирают они, зачастую, тихо и незаметно, порой унизительно — почти как люди. Некоторых из них ждет бессмертие: заложенный в 1759 году стопушечный «Виктори», флагманский корабль адмирала Нельсона в Трафальгарской битве, до сих пор стоит в Портсмуте. «Авроре» дал путевку в долгую жизнь оказавшийся почти случайным холостой выстрел, двадцать пятого октября 1917 года на ее месте мог оказаться и другой пробольшевистски настроенный корабль. Так она вошла в легенду, но сейчас стала памятником не революции, а русскому флоту: он никогда не был первым в мире, но всегда честно выполнял свой долг.