ЯРСТАРОСТИ: Как поэт Николай Некрасов расставался с Авдотьей Панаевой

«Некрасов был долго и безнадежно влюблён в одну очень хорошую женщину. 
Один раз, когда поэт переезжал с ней через Волгу в довольно многолюдном обществе, она на страстные нашёптывания поэта с досадой отвечала: «Все вы, господа, фразёры, на словах готовы на все жертвы, а на самом деле умеете только разглагольствовать. Вот вы бог знает что говорите, однако не броситесь из-за меня в воду».

При последних её словах Некрасов со всего размаху бросился из лодки в Волгу почти посредине её течения... не умея плавать. С великим трудом удалось спасти утопавшего поэта. Но эта недоступная женщина сумела оценить Некрасова и наградила его продолжительной любовью».

Так выглядит начало романа Николая Алексеевича Некрасова и Авдотьи Яковлевны Панаевой в изложении их общего знакомого – сотрудника журнала «Современник» Елисея Яковлевича Колбасина. История красивая, однако не слишком правдоподобная. Тем не менее, с точки зрения психологии всё в ней верно. Некрасов долго и упорно осаждал Панаеву. В конце концов, он, по-видимому, предъявил ей какое-то убедительное доказательство глубины и подлинности своего чувства.



Красавица сдалась молодому литератору летом 1846 года. Следующие восемнадцать лет Авдотья Яковлевна жила под одной крышей с Некрасовым, почти всё это время являясь его гражданской женой. Третьим в эмансипированной компании был законный муж «недоступной женщины» – партнёр Некрасова по журналу «Современник», писатель и журналист Иван Иванович Панаев

Николай Алексеевич Некрасов скончался 8 января 1878 года (27 декабря 1877 года по старому стилю). Прошло 140 лет со дня его ухода из жизни. В последние годы рядом с поэтом находилась совсем другая женщина – Фёкла Анисимовна Викторова. Незадолго до смерти Некрасова она стала его законной женой. Тем не менее самые сложные и продолжительные отношения связывали Николая Алексеевича именно с Авдотьей Панаевой. Эта связь последовательно прошла все стадии: от пылкой страсти через дружеское соучастие до полного охлаждения.



«У неё в гостях одни мужчины»

Дочь артиста Александринского театра Якова Брянского, оставшаяся в истории русской словесности под фамилией своего первого мужа Ивана Панаева, с юных лет привыкла к повышенному вниманию со стороны мужчин. За ней ухаживали, в неё влюблялись.



«Это была небольшого роста, не только безукоризненно красивая, но и привлекательная брюнетка, – пишет в своих мемуарах поэт Афанасий Фет. – Её любезность была не без оттенка кокетства. Её темное платье отделялось от головы дорогими кружевами или гипюрами; в ушах у неё были крупные бриллианты, а бархатистый голосок звучал капризом избалованного мальчика. Она говорила, что дамское общество её утомляет, и что у неё в гостях одни мужчины».

По воспоминаниям самой Панаевой, она впервые увидела Некрасова зимой, в начале 1842 года. В ту пору будущий великий поэт «переделывал французские водевили на русские нравы с куплетами для бенефисов плохих актеров, вращался в кругу всякого сброда и сотрудничал в мелких газетах». Малопочтенного литератора привёл на квартиру Панаевых критик Виссарион Белинский, по просьбе которого тот читал хозяевам дома свою «физиологическую» повесть «Петербургские углы».



Некрасову недавно исполнилось двадцать, Панаева была на год старше. Авдотья Яковлевна не пленилась ни чтением, ни чтецом. «Голос у него был всегда слабый, и он читал очень тихо, но потом разошёлся. Некрасов имел вид болезненный и казался на вид гораздо старее своих лет; манеры у него были оригинальные: он сильно прижимал локти к бокам, горбился, а когда читал, то часто машинально приподнимал руку к едва пробивавшимся усам и, не дотрагиваясь до них, опять опускал».

Лишь за карточным столом Николай Алексеевич почувствовал себя в своей тарелке. Он всех обыграл в преферанс, и, хотя общий проигрыш участников не превышал трёх рублей, Белинский многозначительно заявил: «С вами играть опасно, без сапог нас оставите».

Прошло три с половиной года. За это время Некрасов стал «домашним человеком» в семье Панаевых. Лишь тогда поэту удалось покорить сердце неприступной Авдотьи Яковлевны. В августе 1846 года все трое поселились в доме княгини Урусовой на Фонтанке.



Не помышляя о разводе и продолжая исправно играть роль законного мужа, Иван Иванович Панаев получил полную сексуальную свободу. Новый избранник жены стал не только его другом, но и деловым партнёром. В январе 1847 года вышел в свет первый номер нового журнала «Современник», редакторами которого стали Некрасов и Панаев. «Высокие отношения», – сказала бы по этому поводу героиня фильма «Покровские ворота».



«Она очень хороша теперь с ним»

Прошло девять лет, прежде чем гражданский союз Николая Алексеевича и Авдотьи Яковлевны дал такую глубокую трещину, что чуть не распался окончательно. Весной 1855 года серия ссор, подогреваемых братом Некрасова и братом Панаевой, закончилась отъездом поэта в Ярославль. Однако вскоре он был вынужден вернуться в Петербург: заболел новорожденный сын Иван.

«Простившись с тобой, я уехал, – сообщал Некрасов в письме Тургеневу, – и скоро мне дали знать, что бедному мальчику худо. Я воротился... Бедный мальчик умер. Должно быть, от болезни, что ли, на меня это так подействовало, как я не ожидал. До сей поры не могу справиться с собой».

Иван прожил на этом свете всего полтора месяца. По мнению некоторых исследователей, для Некрасова и Панаевой это был уже второй умерший ребёнок. Однако общей скорби оказалось недостаточно для примирения. В апреле Николай Алексеевич вернулся в Ярославль, а оттуда в родовое имение Грешнево.



Примирение проходило непросто. В мае Некрасов перебрался в Москву, остановившись в знаменитой гостинице Ипполита Шевалье. На эту же «нейтральную территорию» приехала из Петербурга Панаева. Почти месяц они жили бок о бок, но так и не помирились окончательно. В середине июня Авдотья Яковлевна вернулась на берега Невы, а Николай Алексеевич вместе с критиком Василием Петровичем Боткиным снял дачу в подмосковном Петровском парке.

Разлад перешёл в эпистолярную стадию. В Петербург шли «жестокие» письма Некрасова, ответами на них были полные упрёков послания Панаевой. Месяц спустя расклад сил изменился. Авдотья Яковлевна поселилась на втором этаже некрасовской дачи «в двух прекрасных и свободных комнатах».



Это был важный шаг к примирению, которое вскоре состоялось при посредничестве Василия Боткина. В начале августа тот докладывал Тургеневу: «Она очень хороша теперь с ним: внимательна и женственна, – насколько она может быть женственной. Впрочем, мы живём очень приятно». В середине августа умиротворённая пара возвратилась в Санкт-Петербург.



«Раз погасшая сигара»

Вскоре Некрасов уже сожалел о том, что вновь сошёлся с Панаевой. Год спустя он писал Боткину из Рима: «Сказать тебе по секрету – но чур по секрету! – я, кажется, сделал глупость, воротившись к... Нет, раз погасшая сигара – не вкусна, закуренная снова!.. Сознаваясь в этом, я делаю бессовестную вещь: если бы ты видел, как воскресла бедная женщина, – одного этого другому, кажется, было бы достаточно, чтобы быть довольным, но никакие хронические жертвы не в моём характере».

Заграничный вояж Николая Алексеевича начался в августе 1856 года. Он прибыл в Вену, где его ждала Авдотья Яковлевна, а затем они вместе продолжили путешествие. Долго странствовали по Италии, остановились в Париже, потом опять вернулись в Италию.

Скандалы прекратились, в отношениях пары установилась гармония. Этот период мог бы показаться идиллическим, если бы не нотки охлаждения и какой-то «амортизации чувств», то и дело проскальзывающие в письмах Некрасова друзьям. Кажется, он раньше своей подруги устал от их близости.



«А.Я. теперь здорова, – сообщает поэт Ивану Тургеневу, – а когда она здорова, трудно приискать лучшего товарища для беспечной бродячей жизни. Я не думал и не ожидал, чтоб кто-нибудь мог мне так обрадоваться, как обрадовал я эту женщину своим появлением. Должно быть, ей было очень тут солоно, или она точно любит меня больше, чем я думал. Она теперь поёт и подпрыгивает, как птица, и мне весело видеть на этом лице выражение постоянного довольства – выражение, которого я очень давно на нём не видал. Всё это наскучит ли мне или нет, и скоро ли – не знаю, но покуда ничего – живётся».

Некрасову приходила в голову мысль бросить надоевшую подругу, однако жалость и привычка оказывались сильней. Настроения партнёра были для Панаевой вполне прозрачны. «Я очень обрадовал АЯ, которая, кажется, догадалась, что я имел мысль от неё удрать, – чистосердечно признаётся поэт всё тому же Тургеневу в феврале 1857 года. – Нет, сердцу нельзя и не должно воевать против женщины, с которой столько изжито, особенно когда она, бедная, говорит пардон. Я по крайней мере не умею и впредь от таких поползновений отказываюсь».

Николай Алексеевич вернулся в Россию летом 1857 года. И хотя его отношения с Авдотьей Яковлевной себя изжили, до окончательного разрыва оставалось ещё семь лет.



«Ангела я себе приискал»

Летом 1860 года их союз вновь оказался на грани распада. Панаева находилась за границей, когда Некрасов приехал в Грешнево с новой подругой – вдвое моложе Авдотьи Яковлевны. Периодически наведываясь в Ярославль, пара прожила в родовом имении поэта до самой осени. «Меня ты дома не застанешь, – предупреждал Николай Алексеевич сестру, пожелавшую его навестить, – я уеду, извини, на охоту, – но застанешь очень скромную и добрую девушку по имени Ксению Павловну, которую ты приласкай».



Одним из первых о молодой любовнице Некрасова узнал сотрудник «Современника» критик Николай Александрович Добролюбов. Ещё в мае он уехал в Европу для лечения обострившегося туберкулёза. В конце июня Николай Алексеевич сообщает Добролюбову из Санкт-Петербурга: «Ангела я себе приискал... Чудо! Я не шутя влюблён». «Напишите мне что нибудь об Авдотье Яковлевне, – просит он в следующем письме. – Вы, верно, её скоро встретите; если она огорчена, то утешьте её как-нибудь: надо Вам сказать, что я ей кратко, но прямо написал о своих новых отношениях».

«Старый я дурак, возмечтал о каком-то сердечном обновлении. И точно четыре дня у меня малиновки пели на душе. Право! Как было хорошо, – признаётся Некрасов. – То-то бы так и осталось – да не осталось». Поверив «сладким речам» поэта, восемнадцатилетняя «дура» ради него «бросила человека, который её обеспечивал». Николай Алексеевич вскоре стал тяготиться обществом своей новой избранницы.

«Зачем я всё это затеял? – спрашивает он себя. – Только и отрады, что деньгами, авось, развяжусь». Так поэт и поступил. Согласно конторским книгам «Современника», с 1862 по 1865 год госпожа Ксения Ефимова регулярно получала деньги из кассы журнала – примерно по 350 рублей ежегодно. К означенному пенсиону неизменно прилагался бесплатный номер «Современника».



В петербургской адресной книге за 1867 год нашлась лишь одна Ксения Ефимова интересующего нас возраста. Кроме места проживания указан род её занятий – «хористка». Что ж, в самый раз для содержанки. Возможно, она и есть тот самый некрасовский «ангел». Выплаты, вероятнее всего, прекратились, когда Ксения нашла себе другого сожителя, а, может быть, и мужа.

Получив сообщение о том, что Некрасов завёл себе новую пассию, Панаева и не подумала с ним расставаться. «Может быть – и вероятно – она приняла моё известие спокойно и только позлилась!» – писал поэт Добролюбову. Идти на разрыв Николай Алексеевич не решался. Это его и злило, и повергало в уныние. «Без сомненья, наиболее зла сделала мне эта женщина, а я только минутами на неё могу сердиться... Чёрт бы её взял! Когда ж она умрёт?»

Авдотья Панаева пережила Николая Некрасова на шестнадцать лет…



«Дрова в квартиру редактора»

В феврале 1862 года от разрыва сердца скончался Иван Панаев. Его уход ничего не изменил в отношениях Николая Алексеевича и Авдотьи Яковлевны. «Законный муж» давно уже вёл обособленное существование, в отдельной половине их общей квартиры. Отношения же самой пары достигли той степени охлаждения, при которой мысль о браке никому в голову прийти не могла.

Их союз окончательно распался на исходе 1863 года. Ещё почти год Панаева жила на квартире Некрасова или по крайней мере нередко здесь появлялась. Вплоть до своего отъезда она получала в «Современнике» деньги «на дрова в квартиру редактора». Отогреть жильё эти дрова ещё могли, но разжечь огонь угасшего чувства были бессильны.



Место в сердце Некрасова безраздельно заняла актриса Михайловского театра, француженка Селина Лефрен. Что касается Панаевой, в 1864 году она вышла замуж за сотрудника журнала «Современник» Аполлона Филипповича Головачёва. О своих отношениях с Николаем Алексеевичем она рассказала в «Воспоминаниях», впервые опубликованных уже после смерти поэта.

Автор
Александр Беляков
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе