Антисоветизм и антицаризм

Конец русской истории?

Многие яростные критики советизма из числа крайне правых националистов считают себя истинными борцами за «историческую Россию», под которой понимается Россия предреволюционная, царская. Уже сам этот термин вызывает недоумение.

Получается, что после революции 1917 года имела место быть уже какая-то «неисторическая Россия»? И как быть с самой историей России и русского народа — может быть, она как раз и закончилась в 1917 году?

Россия возникла вместе с возникновением Русского государства, вот почему ее история немыслима без ее государства

Собственно говоря, к тому крайне правые антисоветчики и ведут, пусть даже этого и не осознавая. Конечно, они будут всячески изворачиваться, поясняя, что имеют в виду отсутствие Русского государства, не имеющего ничего общего с «антинациональной Совдепией». Но в том-то все и дело, что история России неразрывно связана с историей Русского государства.

Можно говорить о национальной истории какого-то народа, который долгое время живет в условиях отсутствия своего государства. Но Россия возникла вместе с возникновением Русского государства, вот почему ее история немыслима без ее государства. И пытаться отделить одно от другого — значит пытаться разорвать на две части один целостный организм. При этом надо все-таки различать Русское государство как политическую (в первую очередь, геополитическую) целостность, и Русское государство как воплощенный идеал русских националистов.  Первое может находиться на некотором и даже весьма существенном удалении от второго. Так, современная РФ есть, в известном смысле, «недостроенное национальное государство», которое тем не менее объединяет большинство русского народа.

Удар «справа»

Хороня и оплакивая Русское государство, национал-антисоветчики, по сути, хоронят русских (часто прямо заявляя о том, что Россия, дескать, кончилась). Более того, они частенько бьют по «исторической России», выступая с позиции «просвещенных» критиков. И в этом плане очень показателен коллективный труд «История России. XX век» (ответственный редактор профессор МГИМО А.Б.Зубов), который уже успели прозвать «власовским учебником».

Сие творение дает ярчайший образчик радикального антисоветизма, окрашенного в «патриотические» и «православные» цвета. Чего стоит одно только название второй главы четвертой части — «Советско-нацистская война 1941–1945 гг. и Россия»!

Но дело здесь не только в антисоветизме. Наблюдателей поражают и те оценки, которые даются России и русскому народу. Так, профессор Свято-Тихоновского православного гуманитарного университета Б.Филлипов пишет: «Публицистика, как известно, не доказывает, а постулирует, скажем: Ленин — немецкий агент, а сталинский режим был антинародным. И в этом ключе поданы многие общественно значимые темы. Например, поражение белых армий объясняется тем, что русский народ — "...покорное и пассивное большинство, запуганное и дрожащее над своей только жизнью, над своим куском земли, а когда надо - идущее в бой по принуждению". И в этой войне народ сделал "выбор не за Россию, а против нее"». («Неудавшаяся ревизия» // «Эксперт»)/

А вот весьма интересная оценка, данная (в своем блоге) этому замечательному труду историком С.В.Волковым, который стоит на радикально-антисоветских и правоконсервативных позициях: «Ознакомился, наконец, с "Историей России. ХХ век", история появления которой довольно занятна... Вполне понимаю, что многим показалось странным, что при вполне антисоветской направленности книги досоветская Россия (особенно самый славный ее период ХVIII–ХIХ вв.) изображена там в духе советских штампов — типа темное царство, где не было ничего хорошего, кроме высокодуховных, но несчастных пейзан. Особенно вводная глава, содержащая общий очерк до 1894 г. и проникнутая особливой ненавистью к империи, коей инкриминируется территориальный рост и отсутствие "солидаризма" (каковой полагается имевшим место в предшествующее время)».

Антисоветчик №1 против царской России

Что ж, антисоветизм и антицаризм частенько идут рука об руку, смыкаясь на базе либерализма. Не случайно практически все либералы — убежденные антисоветчики. И они же весьма отрицательно относятся к «российскому деспотизму» или, в смягченном варианте, к «архаичной, косной монархии».

Кстати, вот яркий пример — А.И.Солженицын, под влиянием идей которого и был написан упомянутый выше «власовский учебник». Неутомимый обличитель коммунизма и советской власти был либералом, хотя и особенным — «национальным» и «самобытным».

Антисоветизм и антицаризм частенько идут рука об руку, смыкаясь на базе либерализма

Причем тут все очень интересно. Солженицын указывал на многочисленные недостатки западной демократии, «недолюбливал» партии, предлагал ввести избирательный ценз на выборах (да не прямых, а многоступенчатых). Он выступал за сильную, полуавторитарную президентскую республику. Однако на практике данная республика стала бы парламентской. Дело в том, что Солженицын выступал против какой-либо избирательной кампании. Кандидатуры президента мог обсуждать только парламент: «Сегодня президентская власть — никак  не лишняя  при обширности нашей страны и обилии ее проблем. Но и все права главы государства, и все возможные конфликтные ситуации  должны быть строго предусмотрены законом, а тем более — порядок выбора президента. Подлинный авторитет он будет иметь только после всенародного избрания (на 5 лет? 7  лет?). Однако для этого избрания не следует растрачивать народные силы жгучей и пристрастной избирательной кампанией  в несколько недель или даже месяцев, когда главная цель  -- опорочить конкурента. Достаточно, если всеземское собрание   выдвигает и тщательно обсуждает несколько кандидатур из числа урожденных граждан государства и постоянно живших в нем последние 7-10 лет. В результате обсуждений всеземское  собрание дает по поводу всех кандидатов единожды и в равных объемах  публичное обоснование и сводку  выдвинутых   возражений». («Как нам обустроить Россию?»)

Понятно, что в рамках такой системы институт президента был бы сильно зависим от парламента. Выступая против популизма на выборах, Солженицын тем не менее предлагал весьма либеральную модель, в рамках которой правитель становился бы заложником «народного собрания». Пытаясь бежать крайностей либерализма, писатель-публицист к ним же и возвращался.

Будь Солженицын правым традиционалистом, то он потребовал бы усиления власти правителя — законосовещательного собрания, избираемого не только от региональных собраний, но и от профессиональных организаций. При такой системе важно не ограничить роль правителя — важно донести до него мнение конкретных социальных групп. И не опосредованно, а напрямую — без опеки профессиональных политиков-депутатов. Однако Солженицын не был традиционалистом, он выступал как национал-либерал.

Отсюда и весьма жесткое отношение к царской России: «Да ведь Российская империя и весь XIX век и предреволюционные десятилетия, по медлительности и закостенелости бюрократического аппарата и мышления верхов, — где только и в чём не опоздала? Она не справлялась с дюжиной самых кардинальных проблем существования страны: и с гражданским местным самоуправлением, и с волостным земством, и с земельной реформой, и с губительно униженным положением Церкви, и с разъяснением государственного мышления обществу, и с подъёмом массового». («Двести лет вместе».)

В работе «"Русский вопрос" к концу ХХ века» Солженицын вообще «расколошматил» всю внешнюю политику Российской империи от Петра I до Николая II как «антинациональную». Впрочем, там дается положительная оценка экономического развития и пр., но все списывается на «народную энергию».

Возразят, что национал-либеральный антисоветизм Солженицына — это одно, а правоконсервативный антисоветизм защитников «исторической России» — совсем другое. Да, это так, но один может запросто проэволюционировать в другой. И здесь можно вспомнить эволюцию публициста и поэта А.И.Широпаева, который из монархиста-антисоветчика (90-е годы) превратился в антисоветчика-либерала, ругающего Российскую империю едва ли не больше, чем СССР. (При этом Широпаев всемерно симпатизирует Солженицыну, что весьма логично.)

Либеральная фобия

Антисоветизм, так или иначе, приводит к либерализму и обусловлен им. И тут действует простой механизм. Антисоветчики («национал» и «антинационал») в большинстве своем негодуют по поводу советского деспотизма (ярчайшими образами которого являются предельно демонизированные «Чека» и «Гулаг»). И в этом сказывается либеральная мотивация. Либерал боится, прежде всего, деспотизма, отодвигая все другие страхи в далекий угол.

Через призму антисоветского отрицания рассматриваются все другие периоды русской истории, предшествующие советскому

При этом под деспотизмом понимаются как тоталитарные «эксцессы», так и вполне необходимые меры по обузданию хаоса (вплоть до требований элементарной дисциплины). Одно не отделяется от другого — потому что «внутренний либерал» не позволяет, для него-то — все едино.

Ну а потом через призму антисоветского отрицания рассматриваются все другие периоды русской истории, предшествующие советскому. А там тоже много чего «деспотического» — как оправданного, так и не очень. Вот и происходит сопряжение антисоветизма и антицаризма. Перефразируя А.Зиновьева, можно сказать так — целились в советизм, а попали в царскую Россию.

Самое печальное, что либералы всех мастей не отдают себе отчета в том, что «крайности деспотизма» проистекают не из отсутствия их любимой «вольности», но из отсутствия национально-государственного порядка. Чем больше хаос, чем больше грызутся эгоистические кланы, тем сильнее потом будет государственный зажим. Вот почему в советизме нужно критиковать то, что сближало его с западным либерализмом.

А это, прежде всего, требование партийно-парламентской демократии. В СССР власть принадлежала Верховному Совету, который был очень похож на западный парламент — (выборы по территориальным округам, партийная гегемония). Реальная власть при этом принадлежала партийно-государственному аппарату. В этом и было отличие советской демократии от демократии западной (при которой парламент и президент являются марионетками в руках крупного бизнеса).

Но государственно-политическая форма все-таки была одной и той же. В дальнейшем эта формальная приверженность демократии привела к слому советской системы. Советы можно было преобразовать в самобытные институты (восходящие к исконно русской общинности), но вместо этого нам подсунули западные парламентско-президентские механизмы. «Реформаторы» потребовали наполнить западную форму западным же содержанием. При этом вначале народ соблазнили лозунгом возвращения власти Советам. В дальнейшем же его активность использовали в интересах вестернизации.

Примерно также в царизме нужно критиковать либеральный уклон. Не консерватизм погубил самодержавие, его расшатали либеральные и полулиберальные реформы. Ориентация на либерализм и либеральный Запад — вот главная отрицательная черта Российской империи, тогда как «косность» и «деспотизм» - вещи второго порядка.

Либерализм — явление очень широкое. Он может принимать самые разные формы — от социал-демократии до нацизма. (Не случайно многие нацисты охотно заигрывают с оранжизмом и либертарианством.) Либерал страстно желает освободиться от влияния «внешнего» мира (государства, нации, общины и т.д.), свести его к минимуму. При этом российский либерал отлично понимает, что русская почва решительно отторгает абсолютно чуждый ей либерализм.

Некоторые принимают этот вызов и открыто противопоставляют себя нации, почве и традициям. Это — «классические» либералы с их неизменным «эта страна» и паническим ужасом перед «русским фашизмом». Но есть либералы, так сказать, «нетрадиционные», которые пытаются разбавить свой либерализм национализмом, консерватизмом и почвенностью. Они могут быть крутыми «фашистами» или «монархистами», но все равно на первом месте у них стоит отрицание деспотизма, часто выражающееся в нежелании поступиться чем-то частным в интересах целого.

Именно поэтому они так ненавидят советизм, который худо-бедно, но пытался преодолеть личностный и групповой эгоизм (часто только на словах). Что же до «тоталитарных репрессий» (которые и в самом деле имели место быть в 1918–1953 годах), то это по большей части — отмазка.

Неподдающаяся Империя

Многим таким вот криптолибералам Российская империя мила прежде всего тем, что ее можно противопоставить «злому и ужасному совку». Не случайно эти «симпатизанты» частенько говорят о ней, как о «первоклассной европейской стране», в которой все было «как у людей».

Но в реальности все обстоит совсем иначе. Российская империя не была «нормальной европейской» страной, хотя разного рода плутократы и двигали ее в этом направлении. И сделано было действительно много.

Однако же, Россия упорно не хотела прикасаться к самой сути западного капитализма. Показательно, что индустриализация в России происходила на фоне довольно-таки незначительной пролетаризации крестьянства. Рабочий класс России составлял примерно 10% населения, однако же Россия находилась на пятом месте по уровню развития промышленности — и на первом месте по его темпам.

Российская империя не была «нормальной европейской» страной, хотя разного рода плутократы и двигали ее в этом направлении

Между тем на Западе высокие темпы роста индустрии были обусловлены разорением большинства крестьян и пролетаризацией самого крестьянства. В России же была возможность избежать пролетаризации в больших масштабах. Крепкая русская община «поставляла» в города небольшую часть своих членов, которые просто не желали заниматься земледельческим трудом. И так получалось, что их энергии хватало для успешной индустриализации нашей страны.

Вообще русские рабочие были великолепно организованы — в России наблюдалась самая большая концентрация производства и рабочей силы. В 1913 году на крупных отечественных предприятиях (свыше 1 тысячи работников) трудилось 39% всех рабочих (тогда как в Германии — 10%). В одном только Петербурге было сосредоточено 250 тысяч фабрично-заводских пролетариев.

И это все при том, что «государство по-прежнему занимало господствующие позиции в хозяйстве страны. В России был большой государственный сектор хозяйства, в состав которого входили Российский государственный банк, 2/3 железных дорог, огромный земельный фонд, в том числе 60% лесов, военная промышленность и многие промышленные предприятия в других отраслях... Часть промышленности оставалась собственностью государства. Государственные предприятия находились вне сферы рыночных отношений... Казенные заводы "не являлись коммерческими учреждениями", что подчеркивалось в официальных документах... Царская бюрократия старалась расширить сферу казенного предпринимательства из-за боязни, что частные компании могут неожиданно отказаться выполнять казенные заказы и таким образом сорвут перевооружение армии и флота... Однако позиции государства в экономике не ограничивались государственным сектором. На развитие промышленности влияли и государственные заказы. Такие заказы давали почти все ведомства, начиная с Министерства путей сообщения и кончая Морским министерством. Еще одним направлением государственного воздействия были казенные монополии и акцизы, которые в совокупности давали около половины государственного дохода... Итак, одна часть промышленности находилась в собственности государства, другая часть в той или иной степени подлежала государственному регулированию. Но обе эти части оставались практически вне сферы рыночных отношений». (А.А.Новиков. «История российского предпринимательства»)

Либеральные историки любят порассуждать о том, что казенное хозяйство отличалось бюрократизмом, коррупцией и неэффективностью. Но как тогда объяснить следующий факт — до секвестирования и перехода под госконтроль (в 1916 году) Путиловский завод почти не делал шестидюймовых снарядов, тогда как после него он стал производить половину от всего количества этих зарядов, выпускавшихся в России?

Атакуемое либералами самодержавие после победы в войне, несомненно, ответило бы на их атаки мощнейшей контратакой

Добавим ко всему этому высокий уровень кооперации русского крестьянства — и получим весьма своеобразную картину. Россия явно не вписывалась в тогдашний западный капитализм. И были все предпосылки для самой настоящей социалистической революции сверху (по К.Н.Леонтьеву — «русский царь во главе социалистического движения»).

Эта революция явно назревала. Атакуемое либералами самодержавие после победы в войне, несомненно, ответило бы на их атаки мощнейшей контратакой. Но оно и так держало оборону до последнего. Либералам позарез нужно было создание «ответственного министерства». Они жаждали поставить правительство и царя под контроль парламента (Думы), сделав власть полностью зависимой от плутократии. Государь же упорно противился этим попыткам, что, кстати, говорит о наличии у него незаурядной политической воли. Будь Царь «тряпкой», как это утверждают многочисленные его недоброжелатели, то он с облегчением согласился бы на «ответственное министерство» и спокойненько сидел бы на троне — «царствуя, но не правя». Однако же им был выбран совсем иной, трудный и опасный путь, хранение самодержавия от домогательств международной олигархии.

Было ли в этом нечто особенное? Ведь тогдашняя Германия также не имела «ответственного министерства», хотя рейхстаг и обладал мощнейшим влияниям на власть. Но, как отмечают исследователи, парламентская братия не очень-то и настаивала на нем. А чего настаивать — германский правитель и так находился под плотной опекой крупного капитала: «Кайзер приближал ко двору магнатов индустрии, банковского и торгового капитала, —  пишет Б.М.Туполев.  В его окружение входили такие крупные промышленники, как Крупп, Карл Фердинанд фон Штумм-Хальберг, Гвидо Хенкель-Доннерсмарк, банкиры Артур фон Гвиннер и Карл Хельферих от "Дойче банк", и происходившие обычно из прусских юнкерских фамилий офицеры и представители высшей бюрократии». («Германия» // «Монархи Европы. Судьбы династий».)

Русский же царь, хоть и шел на некоторые экономические уступки крупному капиталу, предпочитал держаться от него на удалении. Вот почему на него так и давили с «ответственным министерством». После его введения монархия бы перестала быть самодержавной, а стала парламентской (что вполне устраивало Запад). Но этого не произошло, и Российскую империю пришлось ломать, что привело к нежелательной большевизации, к национализации банков и заводов, к прекращению парламентской болтовни и пр.

Радикализация России закономерно привела и к радикализации Германии, в результате чего пришлось ломать и гораздо более покладистую Германскую империю. Правда, кайзера никто не тронул — ему позволили бежать в Голландию, а потом еще и прислали туда 58 вагонов с разным шикарным барахлом. Он-то был «своим в доску», в отличие от Николая Александровича, которому не простили его «проклятого русского упрямства».  

СССР также не удалось вестернизировать до конца и сделать «приличным», «стопроцентно демократическим» — несмотря на все старания Берии, Андропова и пр. «просвещенных коммунистов». Руководство СССР все-таки не желало переступать границу между партийно-государственным полукапитализмом и капитализмом «классическим» — бизнескратическим и парламентско-партийным. Пришлось и СССР ломать — через перестройку, а сам процесс слома стал еще одной прививкой от демократии, которую сделали нации. И ведь классического капитализма с «нормальной» демократией все равно не возникло — не дала инерция спасительная советизма.

СССР также не удалось вестернизировать до конца и сделать «приличным», «стопроцентно демократическим» — несмотря на все старания Берии, Андропова и пр. «просвещенных коммунистов»

Либералы не любят и Российскую империю, и СССР — они являются для них ярким примером отторжения русскими западных ценностей. И это пора понять как правым, так и левым» патриотам. Понять, и прекратить взаимную грызню — особенно, по поводу истории. Левые ругают РИ, правые ругают СССР, не замечая, что тем самым только играют на руку либералам и прозападным силам. Пора заключить перемирие — для начала. Ну а дальше необходим синтез царизма и советизма в духе младороссов: «Царь и Советы!».

Русский обозреватель

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе