Думаю, что правильный ответ сложнее, чем какая-то линейная позиция, та или другая.
Скорее всего, на уровне сознательной демонстрации, на уровне публичной риторики, всей той символики, которую человек легко и охотно несет во внешний мир, - там прежде всего работает имперское советское чувство, во многом ностальгическое.
Но - это именно внешний уровень. То, с чем люди привыкли себя отождествлять.
Внутри же этой советской оболочки находится новое национальное содержание.
И обнаружить это национальное содержание можно, если смотреть, как создается негосударственная, добровольческая общность, которая там сейчас возникает, и которая была почти невозможна в казенном советском мире.
Эта общность - именно национальная.
Путин может сколько угодно создавать евразийские союзы с Назарбаевым или "уважать выбор украинского народа и целостность Украины", словом, воспроизводить казенные советские формы, но - люди не стали бы массово создавать группы военной или гуманитарной помощи, если бы речь шла о внутренних казахских, киргизских, молдавских или украинских проблемах.
Их бы не задело - хотя все эти земли были и в Российской Империи, и в Советском Союзе.
Задело, вызвало сильнейшую эмоцию - именно то, что это национальная связь. И на ее фоне так жалко, так нелепо выглядят либералы, которые повторяют, что "это территория Украины, и нельзя вмешиваться в дела другого государства".
Государство другое, а нация - одна.
Другое дело, что эта нация пока себя еще не вполне осознает, и пользуется тем, что есть у нее в архиве - образами Российской Империи или Советского Союза.
И пусть пользуется.
Но это новое чувство, эта новая взаимосвязь - она скоро и новые формы себе найдет.
Уже находит.
Дмитрий Ольшанский
Русский обозреватель