Сначала пал Кипр, затем Виргинские острова. Российский бизнес и политики с их недавно и часто причудливо заработанными активами оказались перед сложным выбором: в России их ждут свои силовики, на Западе — чужие. И непонятно, которые жестче и тотальнее.
— У меня сейчас карточка российского банка. Я ей пользуюсь и здесь, и за границей. Все великолепно. А счета в иностранных банках… они же открывались в то время, когда наши банки еще не выпускали таких карточек или сервис был очень низкий, когда еще 88-я «валютная» статья УК действовала... И это же был 89-й год, 90-й… всего и не упомнишь. Приходится сейчас все это искать, мои юристы этим занимаются. И, кстати, многие мои знакомые сейчас также ищут свои забытые счета... — объяснил «РР» депутат Госдумы Алексей Чепа, как его угораздило оказаться одним из фигурантов декларационных скандалов.
Оправдываться и подключать к поиску всех своих счетов юристов депутату пришлось после того, как всплыла информация о его незадекларированной собственности: несколько счетов в России и на Кипре (на каком-то депутат забыл 177 рублей, на каком-то — 614 тысяч), квартира в Майами, офшор на Виргинских островах.
Сейчас Алексей Чепа спешно вносит правки в свою декларацию. Квартиру в Майами себе он оставить сможет, а вот от счетов и иностранных компаний вскоре придется отказаться. Если, конечно, он хочет остаться депутатом Госдумы, а не вернуться в бизнес. Таковы новые правила игры для политической элиты. Люди, их придумавшие, называют это «национализацией элит».
Впервые этот термин прозвучал осенью прошлого года. Но люди с тонким политическим нюхом могли догадаться о таком векторе развития еще в феврале 2012 года. Именно тогда глава ФСБ Александр Бортников обязал имеющих зарубежную недвижимость подчиненных «принять меры по ее отчуждению, если иное не обусловлено решением задач оперативно-служебной деятельности».
Бортников проявил инициативу ровно за десять месяцев до того момента, как о новых правилах игры в послании Федеральному собранию заговорил Владимир Путин: «Прошу поддержать законодательные предложения об ограничении прав чиновников и политиков на зарубежные счета, ценные бумаги и акции (аплодисменты). Подождите аплодировать. Может, вам не все понравится еще».
Понравилось и правда не всем, хотя вряд ли кто-то в этом признается. Наверняка среди прочих аплодировал Путину и депутат Госдумы Владимир Пехтин. Но вскоре отказался от депутатского мандата — после скандала с якобы принадлежащими ему в США и незадекларированными квартирой и земельным участком ценой в пару миллионов долларов.
«Речь идет о формировании новой политической культуры, когда во главу угла ставится не логика законодательства или общественный контроль, а понятие деловой репутации… Вопросы нравственности и моральных установок превыше законов, запретов и ограничений», — поддержала шаг Пехтина его коллега Ирина Яровая. Она не знала, что буквально через несколько недель именно на моральные аспекты будут ссылаться уже ее оппоненты: они выяснят, что живет депутат Яровая в элитном доме, в квартире, купленной якобы ее дочерью, которой на момент приобретения недвижимости было всего 17 лет. Коллеги Яровой тут же начали говорить именно о верховенстве законов…
Следующим героем скандальной хроники стал сенатор Виталий Малкин, вынужденный оправдываться за полученное когда-то израильское гражданство и бизнес в Канаде, куда его, кстати, не пускают, подозревая в отмывании денег. Не дожидаясь, когда череда скандалов дойдет до них, свои полномочия добровольно сложили несколько депутатов Думы и членов Совета Федерации (см. «Жертвы "национализации"»). Они предпочли бизнес госслужбе.
Теоретики «национализации элит» и не скрывали своих целей
— Надо привязывать эти инициативы к новым социальным и политическим реалиям, — говорит депутат Госдумы Вячеслав Лысаков. — А они в данном случае состоят в том, что в Думу прошли 82 «фронтовика». Это идея актива ОНФ (Общероссийский народный фронт. — «РР») — ввести моральные рамки для чиновников. Предложил это именно Народный фронт. Его раньше не было, ему сейчас два года. Раньше был другой качественный состав Думы. Сейчас он изменился, наша фракция обновилась. Пришли новые люди с другим мышлением, с другим восприятием жизни. Это не просто «национализация элит». Я это называю новой моралью. Это новые правила игры, правила существования, потому что сегодня общим местом стало утверждение, что если человек идет во власть, то он пытается получить для себя привилегии и преференции. А есть же и прямо противоположные примеры служения, например боевые офицеры… И здесь нет никаких нападок на права человека: насильно человека на госслужбу никто не тянет.
Вячеслав Лысаков — автор первого и наиболее жесткого законопроекта в рамках «национализации элит». Он предполагал запрет даже на недвижимость за рубежом и не просто отставку, а штрафы до 10 млн рублей и уголовную ответственность за сокрытие сведений о зарубежных активах — до 5 лет.
Впоследствии Путин внес более мягкий закон, и Лысаков свой отозвал. Но не скрывает, что инициатива кампании по «национализации» обсуждалась с зампредом главы администрации президента Вячеславом Володиным. Более того, именно его некоторые собеседники «РР» называли инициатором этой кампании.
— Эта тема витала в воздухе, и мы обсуждали ее и в штабе Путина, в том числе с Володиным, — рассказывает Вячеслав Лысаков. — Вячеслава Викторовича я очень люблю и уважаю. Это очень светлая голова. И я Путину говорил, что Володин «железной рукой» претворяет в жизнь все его намерения и установки.
То есть план «национализации элит» обсуждался у Путина еще до президентских выборов. Лишнее тому подтверждение — то, что глава ФСБ заговорил об отказе от иностранной недвижимости почти на год раньше. Знал, о чем говорит.
Где должны жить любовницы чиновников
Мотивация была понятна: в Кремле наконец осознали, что деньги, бизнес и семьи, которые чиновники держат за границей, — это, по сути, рычаг, с помощью которого Запад может управлять российской политической и бизнес-элитой. Правда это или разгул фантазии, но говорят, что Путина сильно покоробило якобы имевшее место высказывание Збигнева Бжезинского о том, почему ракеты «Искандер» Европе не страшны. На одной из встреч с российскими дипломатами тот вроде бы сказал, что Россия никогда не будет бомбить города, где лежат деньги российских чиновников и учатся их дети.
Политолог Сергей Марков высказался еще четче: «Предлагая этот закон, президент опирается на российский народ, который требует, чтобы чиновники были здесь и душой, и телом. Чтобы здесь были их деньги, жены и любовницы».
Глава ФСБ Александр Бортников еще год назад знал, куда ветер подует, и обязал подчиненных, имеющих недвижимость за рубежом, «принять меры по ее отчуждению»
Завкафедрой общей политологии Высшей школы экономики Леонид Поляков тоже считает, что, вернув свои финансовые интересы на родину, российская правящая элита избавится от рычагов влияния со стороны Запада, например от «еще одного списка Магнитского против тех российских госслужащих, которые держат свои счета в европейских офшорах».
Параллельно, конечно, «национализация элит» позволяет Кремлю и тому же Володину усилить управляемость депутатского корпуса, избавляясь от «денежных мешков» (лояльных, но со своими, в том числе лоббистскими, интересами) и заменяя их народофронтовцами. Этого, собственно, Володин и добивается.
Удивляет разве что подбор фигур для публичной порки. Пехтин, Яровая, Малкин… Трудно рационально объяснить, почему именно этих людей подвергли общественной обструкции. Вероятнее всего, тут можно говорить о воле случая и результате сложной межклановой войны в правящей элите. Ни для кого не секрет, например, что та же Яровая вызывает стойкую аллергию даже у многих ее однопартийцев. А Пехтин — фигура в рядах единороссов хоть и известная, но давно уже ничего не определяющая, пожертвовать таким не жалко.
Компромат на них мог быть искусно вброшен в СМИ через цепочку источников, последними звеньями которой стали тот же Алексей Навальный и журнал The New Times. Ну а Виталий Малкин, судя по всему, оказался жертвой собственных бизнес-амбиций: он оставил такие жирные следы сразу в нескольких государствах, что найти их не составляло труда даже без серьезной наводки со стороны.
В любом случае очевидно, что если представителям оппозиции и отведена в этой игре роль первой скрипки, играют они все равно по партитуре, написанной в коридорах власти, в рамках кампании, которая пока находится под контролем администрации президента.
Общий тренд — элита должна быть национальной. Вопрос в том, кого Кремль пытается подвергнуть «национализации» — только политическую элиту (сенаторов, министров и депутатов разных уровней) или еще и деловую.
«Девять из десяти существенных сделок, заключенных крупными российскими компаниями, включая, кстати, компании с госучастием, не регулируются отечественными законами. Нам нужна целая система мер по деофшоризации нашей экономики», — декларировал Путин в том же самом послании Федеральному собранию 12 декабря.
Другое дело, что график деофшоризации экономики должен был заметно отставать от графика возвращения на родину интересов политической элиты. По информации «РР», начало третьего срока Путина ознаменовалось беседами со многими владельцами крупных капиталов, которым настоятельно рекомендовали подумать над выводом большей части капиталов из офшоров.
— Надо дать крупнейшим компаниям годичный или двухгодичный период выбора, — объясняет логику такой просьбы сенатор от Ингушетии, заместитель председателя комитета по обороне и безопасности Совета Федерации Никита Иванов. — Если они хотят пользоваться плодами сотрудничества с государством — а это три пункта: данные научно-технической разведки, госгарантии и государственные заказы, в том числе оборонные, — то тогда пусть они из офшора уйдут. Потому что действительно как-то странно, когда у офшора есть «первый отдел».
Ненормально, когда из 20 крупнейших, системообразующих компаний России пятнадцать-шестнадцать, скорее всего, имеют в качестве основных держателей акций иностранных юридических лиц с неведомыми бенефициарами, считает Иванов.
Понятно и то, почему от бизнесменов не потребовали «национализироваться» здесь и сейчас. Причины, по которым наши компании выбирают иностранные юрисдикции, очевидны. Это не только низкие налоги, но и возможность разрешать коммерческие споры в судах тех стран, чье право более для этого приспособлено. Даже Путин не мог дать им гарантии того, что после возвращения на родину силовое лобби, привыкшее контролировать любой прибыльный бизнес, не обложит их оброком почище кипрского.
Таким образом, «национализация» элиты политической не предполагала столь же срочного возвращения на родину всех капиталов. Тем более что иностранная юрисдикция отечественных капиталов позволяла демонстрировать впечатляющие цифры иностранных инвестиций в российскую экономику. Но планы спутало открытие западными странами «второго фронта» — активизация кампании по деофшоризации западной экономики.
Второй фронт: разгром островов
4 апреля владельцы офшоров на Британских Виргинских островах пережили угрозу инфаркта. Международный консорциум журналистских расследований (ICIJ) сообщил, что получил данные на 120 тыс. владельцев офшорных счетов, подтвержденные двумя с половиной миллионами документов. Всего за месяц под удар были поставлены репутация и будущее уже второго — вслед за Кипром — офшорного рая.
Офшоры — цель крестового похода западных правительств, начавшегося не сегодня и даже не вчера. Стойкая, но терпимая неприязнь к офшорным юрисдикциям сменилась ненавистью с 2008 года, после обвала мировой экономики. Правительства ведущих экономик мира, которые по идее должны скептически относиться к теории заговоров, тем не менее обнаружили способность эти теории строить.
Так, в докладе Министерства обороны США, опубликованном в 2011 году и посвященном причинам финансового кризиса, один из выводов звучит следующим образом: «Существуют все основания для рассмотрения гипотезы о том, что, вероятно, имела место согласованная экономическая атака, первоначально направленная против финансовых институтов США. Эта теория подтверждается экспертами, включая управляющих хедж-фондами, нынешними и прошлыми руководителями федеральных регулирующих органов, академическими исследователями и другими специалистами».
Что бы там ни имели в виду аналитики американского военного ведомства, в Европе на роль сторонней силы, подрывающей основы национальных экономик, назначили именно офшоры. Ведь пока экономика большинства стран ЕС стагнирует, объем средств в офшорных юрисдикциях лишь увеличивается. То есть активы, которые так нужны для разогрева экономического роста, выводятся в недоступные национальным правительствам кубышки.
И в итоге власти ЕС и США усилили давление на налоговые оазисы — как политическое, так и экономическое. Андорра, Сан-Марино и Гибралтар согласились обмениваться налоговой информацией со странами — членами Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), а Швейцария и Лихтенштейн в 2009 году под давлением ЕС и США ослабили свое законодательство о банковской тайне.
Кипр вынужден был сдаться, когда не смог самостоятельно справиться с экономическими проблемами. Воспользовавшись этим, Германия и другие страны ЕС провели ловкую операцию под кодовым названием «закрытие Кипра как офшора». Ведь все антиофшорные меры, которые правительство Кипра приняло под давлением ЕС, и прежде всего конфискация значительной части вкладов свыше 100 тыс. евро, должны принести правительству острова около 6 млрд евро. Что это по сравнению с 780 млрд евро, составляющими объем гарантий Европейского фонда финансовой стабильности (EFSF)?
Будь Европа хоть каплю заинтересована в сохранении офшорного характера кипрской банковской системы, она бы спасла ее без всяких предварительных условий. Но стремящаяся к рецессии европейская экономика не может игнорировать миллиарды долларов, лежащие в офшорах.
Удар по надежности очередного офшора — Британских Виргинских островов — лишь очередное звено в этой цепи. И в этой войне правительства стран ЕС не размениваются на несущественные мелочи, такие как новый удар по репутации российского «либерала» Игоря Шувалова, жена которого якобы владеет незадекларированными на родине офшорными компаниями. Лес рубят, щепки летят. В конце концов, среди людей, чьи фамилии уже называются в связи с зарегистрированными на Виргинских островах компаниями, Ольга Шувалова — персона далеко не первого разряда.
Бенефициары на распутье
Показательна реакция российского руководства на развитие ситуации с офшорными юрисдикциями. В 2011 году, когда у Кипра возникли первые экономические проблемы, Россия готова была предоставить ему 2,5 млрд евро под 4,5% годовых на срок 4,5 года — кредит на условиях намного выгоднее тех, что предлагал Евросоюз. По сути, это было предложение по спасению не банковской системы Кипра, а интересов российских бенефициаров кипрских офшоров.
А 1 апреля нынешнего года вице-премьер Игорь Шувалов полностью отрекся от держателей счетов на Кипре: «Что касается денег, которые там находятся, денег россиян, это разные деньги: есть те, по которым не были уплачены налоги, есть деньги, по которым были уплачены налоги, — заявил он телеканалу “Россия-1”. — Если кто-то попадется и потеряет деньги, очень жаль, но предпринимать российское правительство в этой ситуации ничего не будет».
«Надо дать крупным компаниям период выбора. Если они хотят пользоваться плодами сотрудничества с государством, тогда пусть они из офшора уйдут»
Точку в интервью немецким журналистам поставил сам Владимир Путин, «в известной степени» порадовавшийся финансовым потерям россиян в офшорах, «потому что это показало всю несостоятельность и всю ненадежность вложений в западные финансовые учреждения».
«Чем больше вы там “щипаете” иностранных вкладчиков в финансовых учреждениях своих стран, тем для нас лучше, потому что все задетые, обиженные и испуганные должны, мы надеемся (не все, но многие), прийти в наши финансовые учреждения. И будут хранить деньги в наших банках», — уверил немцев российский президент.
То есть Путин нарисовал картину даже не желаемую, а почти идиллическую — не только возвращение в страну российских капиталов, но и превращение России в один из мировых финансовых центров. Идея насколько светлая, настолько и утопичная. Потому что российское правительство, судя по всему, пока не знает, как вернуть на родину даже российские офшорные деньги. Стечение обстоятельств дало ему такой шанс, но четкого плана в наличии не оказалось.
Предложение премьера Медведева создать собственный офшор где-нибудь на Дальнем Востоке стоит рассматривать, скорее, как не слишком удачный экспромт. А других условий для возвращения капиталов в Россию нет.
В Италии в 2009 году пошли, например, по самому простому пути: объявили налоговую амнистию для незадекларированных средств, хранящихся за границей. Определили минимальный штраф для уклонистов, он не превышал 5%. В результате в страну вернулось более 100 млрд евро.
Российское правительство к этому пока не готово, да и российского бизнесмена таким предложением не купишь. Пока главный субъект экономических отношений в стране — силовики и контролирующие органы всех мастей, пока нет доверия суду, других гарантий защиты собственности, российский бизнес будет (может, за исключением компаний с госучастием) до конца сопротивляться «национализации».
Наш бизнес, ориентированный на Запад, оказался, конечно, в сложной ситуации. Он может игнорировать усилия Кремля по «национализации» политической элиты, воспринимая их, скорее, как пиар-кампанию, которая его не особо и касается. Но он не может относиться так же к усилиям западных правительств по деофшоризации западной экономики. В итоге и оставаться опасно, и для возвращения на родину нет никаких резонов.
«Партия офшоров» российского бизнеса хотела стать частью международной элиты. Эти иллюзии разбились, но и в национальной элите все лучшие места уже заняты другими. Такая вот трагедия.
«Закон носит характер скорее эмоциональный, нежели рациональный. Но государство заявило, что присутствие интересов чиновников за границей недопустимо»
Но пока родное правительство не предлагает им никаких гарантий при возвращении средств на родину, более заманчивым для наших бизнесменов выглядит предложение юристов, которые по итогам скандала с утечкой информации о бенефициарах офшоров на Виргинских островах уже выработали более сложные схемы владения офшорами. Эти способы почти исключают раскрытие информации об истинных владельцах компаний.
А вот у российской политической элиты нет даже такого выбора. Вся надежда только на то, что кампания по «национализации» будет иметь свои границы. Собственно, на это открытым текстом намекают и сторонники, и даже инициаторы законов, обеспечивающих «национализацию».
— Сама по себе инициатива с запретом счетов за границей в принципе не решает проблему по одной простой причине: как правило, люди, у которых такие счета есть, — это люди, которые могут объяснить происхождение своих капиталов, они указывают их в декларации. Поэтому тех, кто реально что-то украл и на эти деньги себе что-то построил, запрет не коснется, так как они и так этих активов не показывают, — утверждает депутат Госдумы Александр Хинштейн. — А что касается смысла закона, то, на мой взгляд, он носит характер скорее эмоциональный, нежели рациональный. Но он нужен хотя бы для того, чтобы четко провести водораздел: государство заявило, что считает недопустимым присутствие интересов своих чиновников за границей.
— Это задел на будущее. Попытка сформировать новую конфигурацию элиты, — вторит ему Вячеслав Лысаков. — Это изменение ментальности. Мы это делаем, чтобы не сегодняшние ряды почистить, а чтобы эти ряды в будущем формировались по-другому, из людей, имеющих иное мышление, идущих на госслужбу не для того, чтобы решить свои личные финансовые и имущественные проблемы. Чтобы изменить мотивацию будущих поколений.
Российская элита тоже надеется, что это просто игра, рассчитанная не на актуальную политику, а на «изменение менталитета» в будущем. Конечно, первые жертвы внутри страны и «стрижка» на Кипре пугают, но всегда есть надежда, что именно тебя пронесет. Но тех, кто не осознает всего драматизма исторического момента, возможно, в элите и не будет — и на Западе все экспроприируют, и в России отберут.
Виктор Дятликович, Анастасия Беляева, Андрей Веселов
Эксперт