Россия, мы свои!

При всей драме раздела, случившегося когда-то и аукнувшегося сейчас большой кровью, нужно признать, что Россия как общность судьбы состоялась.


И объединяет она людей без различия национальности.


Все годы, пока существует День России, 12 июня — а дата эта приурочена к принятию Декларации о государственном суверенитете РСФСР в 1990 году, — в ходу были разговоры о том, что независимость РФ как правопреемницы СССР от других бывших союзных республик — это какой-то оксюморон. Многие, по аналогии, вспоминали известную шутку: «Почему у Великобритании нету Дня независимости? Потому что у половины мира есть День независимости от нее». Впрочем, тут налицо подмена близких, но все же не тождественных понятий: суверенитет как право на осуществление государством высшей власти на своей территории и независимую внешнюю политику включает в себя независимость страны, но не исчерпывается ею. Ироничное же отношение народа к этому празднику, думается, объяснялось тем, что долгие годы Россия имела государственную независимость, но не могла похвастаться полноценным государственным суверенитетом.

Еще один камень преткновения по отношению к этой дате — осознание, что она стала одной из отправных точек «парада суверенитетов» советских республик, в результате которого украинцы и белорусы, неотличимые фенотипически и близкие культурно, оказались в соседних государствах, элиты которых, в особенности элита Украины, взяли курс на углубление различий между народами, затем — и на конфронтацию между ними.

Все это сделало 12 июня датой, отношение к которой народа России иначе как сложным не назвать. Данный контекст проистекает из новейшей политической истории, но по прошествии тридцати лет оказывается все более умозрительным. Так, уже несколько лет республики Донбасса, официально признанные Российской Федерацией в феврале этого года, отмечают День России. Донецк и Луганск в этот день украшаются российскими флагами, и отношение их жителей к празднику не несет, пожалуй, той двусмысленности, которой он отмечен в метрополии. Безусловно сожалея о распаде Союза, Донбасс все эти годы смотрел на Российскую Федерацию как на родную гавань и как на залог того, что цивилизационный выбор дончан не будет раздавлен украинскими танками при поддержке стран НАТО.

Если же говорить о последних месяцах идущей спецоперации, то в ее повседневности открываются вещи и вовсе поразительные. Так, пару недель назад мы с товарищем из российских добровольцев совершили поездку по освобожденным территориям запада Донецкой, части Запорожской и Херсонской областей. Не скажу, что жители Бердянска, Мелитополя и других мест юго-востока Украины встречали нас агрессивно, хотя и такие настроения можно встретить, как, впрочем, и противоположные — а именно осторожную радость от «прихода России». Скорее, большинство обывателей держатся с легким напряжением, они к нам присматриваются, пытаясь понять, чего им теперь ожидать. Практически любой разговор с местными — своего рода экскурсия по минному полю первоначального недоверия и дальнейших недомолвок.

На этом фоне любая встреча с военными или волонтерами из «большой России», из какого бы уголка нашей бескрайней Родины ни были эти люди — безусловный глоток свежего воздуха. Из каждой машины с российскими номерами, встреченной на военных дорогах, люди машут и приветствуют, особо темпераментные — сигналят. Вспоминаю неподдельное чувство бойца одного калмыцкого батальона, встреченного на блокпосту под Бердянском: «Ребята, как увидел наши российские номера, так сразу обрадовался!» Мы с товарищем из Питера, поэтому более сдержаны на эмоции, но, признаться, и мне захотелось братски обнять этого горячего степняка, с которым мы встретились мимоходом среди зеленых полей Приазовья. Даже традиционно задиристые чеченцы со своими специфическими нормами поведения на войне — и те естественным образом вовлечены в могучий процесс общего дела, общей опасности и взаимной поддержки. Что касается дончан — после известия о том, что хоть мы сами из Питера, но едем сейчас из Донецка, где работа и служба, нам говорили: «Классно земляков встретить!» Хотя, если так подумать, жители Бердянска куда ближе к территориальному понятию «земляки», чем мы, приехавшие из Северной столицы. Но так вышло, что украинская политика на отмежевание друг от друга вчерашних соседей, словно в смелых научных построениях Стивена Хокинга, отнесла друг от друга Донецк и Бердянск на волнах пространства-времени на расстояние большее, чем Донецк — от Петербурга и даже от Элисты или Улан-Удэ.

А в свое время, в апреле, также без какого-то цивилизационного барьера мы беседовали в донецкой больнице с медицинской звездой из Калмыкии Бадмой Башанкаевым, а рядом с Бадмой Николаевичем в кабинете сидел главный хирург ДНР Никос Михайлович Енгенов, приазовский грек, — и все мы трое были по большому счету русские люди, добровольно вступившие в реку большой и общей истории.

Так или иначе, при всей драме раздела и развала, случившегося тридцать с лишним лет назад и сейчас аукнувшегося большой кровью не чужих когда-то людей, нужно признать, что Россия как общность судьбы, пожалуй, состоялась. Причем общность эта объединяет людей без различия национальности и места проживания. Просто мы, так вышло, друг другу свои — и хирург Башанкаев, который, узнав что я застряла на прифронтовой территории, в полушутку предложил прислать за мной вертолет, и радостный калмыцкий боец на блокпосту, и мы, питерские, и наши друзья-дончане, и даже чеченцы, чьи отцы воевали с Россией, а их дети теперь едут по дорогам Херсонщины «по красоте» и весело сигналят каждой машине с федеральными номерами. Это чувство «своих» — большое и теплое, и оно сообщает мне, что при всей трагедии происходящего, мы — на правильной стороне. На той стороне, что объединяет людей, а не разделяет их. У нас, так скажем, разные отцы — разного облика, языков и вероисповеданий, а мать — одна, Россия.

И такие чувства там, на фронте, не только у меня. Мой друг, музыкант из Тулы Дмитрий Мулыгин, перебравшийся жить в Донецк и недавно проехавший с концертами по фронту на Луганщине, написал:

«...Рядом с нами стоят ребята из Чечни. Как мне нравится их язык. Я, наверно, никогда так не смогу. Глубокий такой. Весь на интонациях. Веселые, стройные хлопцы в тапках-шлепках, со смешными бородами, за которые так и хочется подойти и дернуть... С другого края расположились буряты. Познакомился с одним: оказалось, он дирижер оркестра одного из театров в Улан-Удэ. Спрашиваю, чего ты здесь-то? Как же музыканты без тебя? Он говорит: погоди, вернусь, здесь пока немного другим дирижирую.

И пришел отец Владимир. Грива и борода седые. Сам под два метра. Служил в ДШБ.

Теперь поп. За шестьдесят давно. На костылях. Ноги совсем не работают. Но потихоньку скачет. Говорит: мальчики, помолимся Богу за Православное Воинство и Победу русского оружия.

И встали все. И веселые бородатые чеченцы, и смешные круглолицые буряты, и молились мы вместе.

Я стоял с краю, крестился, кланялся и не мог сдерживать слез. Плакал, как в детстве.

Если что-то можно назвать в этом мире абсолютным счастьем, то это оно. Я был абсолютно счастлив в те минуты».

Автор
Наталия КУРЧАТОВА, литератор
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе