Саморегулирование по-российски

Из книг мы ещё в советское время знали о европейских гильдиях и цехах, которые со средних веков регулировали профессиональные отношения и нормировали сами профессии. В СССР ничего подобного не было и не могло быть, да и в царской России купеческие, например, "гильдии" были не профессиональными объединениями, а скорее системой государственных рангов и льгот, отражающей имущественное состояние купечества и облегчающей пополнение казны за счёт гильдейских сборов. Коротко говоря, традиции профессионального саморегулирования в России нет ни в непрерывном, ни даже в каком–либо историческом виде, который мог бы отложиться в сознаниях хотя бы через учебники и кинематограф. Даже переводы Пратчетта с его карикатурным засильем гильдий стали массово печататься не так давно.

И вот наш "единственный европеец", государство, решает ввести саморегулирование. Само по себе словосочетание "ввести саморегулирование" читается как оксюморон. Тем не менее, появляется федеральный закон номер 315. Однако он никому не нужен. Саморегулируемые организации возникают, но скорее как исключение. Большинство же участников рынка законом даже не поинтересовались. Строители и проектировщики, например, держались до последнего. Держались даже в январе 2010–го, когда вступил в силу роковой 148–ФЗ, которым в Градостроительный кодекс ввели главу о саморегулировании и сделали невозможным присутствие на рынке компаний и предпринимателей, не состоящих в саморегулируемых организациях (СРО). Суровые пожилые бородатые заслуженные строители полушёпотом говорили друг другу: "Это всё чушь! Я тебе точно говорю, что со дня на день эту дребедень отменят и вернут лицензии и Госстрой".


Не хотели саморегулироваться. А почему? Вовсе не потому, что любят "сапог", то есть государственное регулирование. Кто-то просто не уследил за нашим изменчивым законодательством и зашевелился, только столкнувшись с пакетом требований государственного заказчика на очередном тендере. Кто-то всерьёз считал произошедшее чепухой и вредительством и надеялся, что скоро "вверху" разберутся и "перерешат", но большинство элементарно не спешило отдавать свои с трудом заработанные деньги в чужой карман. А у кого-то просто-напросто и не было этих денег. Маленькие проектные и строительные организации, особенно в провинции, работают, с трудом зарабатывая на зарплату. На весьма скромную, надо сказать, зарплату. Иногда просто нищенскую. И вот им предлагалось взять 150-300 тысяч рублей и отнести в некий "компенсационный фонд". То есть, в банк. Плюс, конечно, вступительный и членские взносы в саму саморегулируемую организацию. Понятно, что каждый директор спрашивал себя: что я с этого буду иметь? Ну, кроме расходов?


Больше всего смущал "компенсационный фонд". Закон предполагает, что, объединяясь в СРО, компании создают особый фонд, из которого будут производиться выплаты в случае причинения какого–либо вреда кому–либо по вине одного из участников СРО. При этом, понятно, надо ещё доказать эту вину, потом, если вина доказана, виновный отвечает своими деньгами, потом своим имуществом, и только если всего этого не хватает, наступает очередь компенсационного фонда. "Зачем мне эти деньги отдавать? – спрашивал меня как–то пожилой директор. – Мы сорок лет проектируем, и ни разу у нас ничего не падало и не обрушалось". То есть, с точки зрения непосредственных участников строительного рынка у них просто отбирали деньги и отдавали их банкам. Вернее даже не банкам, а, согласно закону о саморегулируемых организациях, управляющим компаниям, которые должны были эти деньги инвестировать с целью увеличить, опять же, компенсационный фонд. При этом даже размещение на банковском депозите считалось инвестицией и делать это можно было только через управляющую компанию.


– А мы можем в уставе своего СРО записать, что никаких управляющих компаний – только сбербанк? – спрашивают директора–проектировщики.


– Нет.


– А вот написано, что до десяти процентов можно инвестировать в недвижимость. Давайте купим офис для СРО!


– Нет. Потому что инвестированные средства, по закону, необходимо иметь возможность в течение десяти рабочих дней вернуть. А как можно гарантировать возврат вложенного в покупку офиса? И потом, покупка офиса – это вообще не есть вложение с целью увеличения компенсационного фонда. И ни одна управляющая компания этого не сделает.


– А можем мы нашим новым членам выдавать свидетельство о допуске к работам сразу, а взнос в компенсационный фонд делить для них на три–четыре транша поменьше, подъёмных?


– Нет. По закону, не внесены деньги – нет свидетельства.


– Ну, хотя бы машину для нужд аппарата СРО мы можем из этих денег купить? Хотя бы с процентов с этих денег?


– Нет. Не можете.


– А вот закон требует, чтобы у всех повышение квалификации было. Давайте, за счёт компенсационного фонда всем повысим. Или тоже нельзя?


– Нельзя.


Речь, напомню, о саморегулировании. Хотим – нельзя. Можем – не можете. Не желаем – обязаны. Объединили насильно, забрали деньги и не дают их использовать. Казалось бы, ничего страшного. Это ведь взнос в компенсационный фонд, а есть ещё членские взносы, вступительные. Есть. Но их сумму определяют сами члены СРО. И поэтому они невысокие. Их едва хватает на аренду небольшого помещения и достаточно скромные зарплаты нескольким сотрудникам, половина из которых совместители. Плюс мебель, канцелярка, телефонная связь, интернет–трафик. А закончится первый год, иссякнут вступительные взносы – что дальше? Увеличивать членские? И кто останется в членах? От одной до четырёх тысяч рублей в месяц тянут многие, почти все. А от пяти до семи потянут уже единицы. Ну да, такие вот маленькие провинциальные предприятия. Кто–то даже кредит брал в банке, чтоб в СРО вступить. От, примерно, 160 тысяч цена вопроса. А нету их. У предпринимателя четыре месяца заказов не было. А не вступит в СРО – и не будет. Теперь не положено.


Хорошо, капитализм – жестокая штука, да. И собираются директора самых крупных и уважаемых предприятий региона, совещаются:


– Ну и ладно, пусть. Что это за предприятие, которое не может четыре тысячи в месяц платить? Не надо нам таких. Сделаем членский взнос побольше – и отсеем всякую самодеятельность. В конце концов, раз у нас компенсационный фонд, за себя я отвечаю, Петровича, вот, знаю, за Ивана поручусь, а за эту мелкоту не хочу. Видел я, как они строят и проектируют. Вот, соберём десять предприятий – и хватит, а эти пусть мороженое продают. Мы умеем работать, у нас специалисты, материальная база, опыт, архивы, мы знаем, кто чего стоит. Для нас эти взносы тоже не радость, но мы от них не обеднеем. Зато уж будет гильдия так гильдия. Можем мы так сделать?


– Нет.


Закон требует, чтобы строительных предприятий в одной СРО было не менее сотни, проектных – не менее полусотни. Это для некоторых регионов слишком много. Так что надо собирать всех, кто шевелится. Ещё одно ограничение саморегулирования, да.


Тут, конечно, возникает вопрос: а почему бы господам руководителям серьёзных и уважаемых предприятий не презреть административные границы территорий и не объединиться со столь же уважаемыми организациями из других мест? Ну, многие так и сделали, на самом деле. Но по каким соображениям? Одни "ушли под Москву" или "к чужим", так как боялись, что в любой момент работа без свидетельства СРО будет запрещена, а местные саморегулируемые организации ещё не созданы или не зарегистрированы Ростехнадзором. Другим службы местного губернатора или мэра переслали полученное из Москвы письмо с цитатами из нового закона, к которым чуть ниже лукаво были приписаны координаты одной из многих московских организаций. Не разобравшийся чиновник махнул что-нибудь на полях вроде: "Обеспечить". И что директору, который преимущественно с муниципального заказа весь коллектив кормит, было делать? Третьи решили, что бумажка с надписью "Москва" будет влиятельнее, чем такая же с любым другим городом. Большинство же просто купились на рекламу в интернете или газете: "Допуск СРО за один день без документов, дёшево". Те же, кто, пусть и по государственному принуждению, но собирались в самом деле саморегулироваться и как–то совместными усилиями оказывать влияние на профессиональный рынок, на состояние отрасли, старались объединяться со своими, с соседями, с теми, кого знают и кому доверяют. У них здесь, дома, большая часть заказчиков, работы, здесь авторитет, здесь же и проблемы. Что им Москва?


Понятно, что Москва им тут, в первую очередь, "не указ". Собственно, главной возможностью, которую видели основатели многих провинциальных саморегулируемых организаций (в первую очередь настоящих, создание которых было инициировано самими строителями и проектировщиками, а не теми, кто всего лишь хотел погреться на членских взносах) была – не пускать чужаков. Грубо говоря: у нас дома должны проектировать и строить наши, местные, а не москвичи и не китайцы с турками. Тем более что предприятия–чужаки, бывает, оказываются вообще липой – представляют документы, подтверждающие, что у них и архитектор свой, и экскаватор, и сорок сотен рабочих, а на деле – хозяин да бухгалтер. Тендер выиграли – и сидящим без работы местным, в этом самом тендере проигравшим, ту же работу за малый прайс скинули. И это не самый плохой вариант.


Гораздо хуже – когда чужак в самом деле привозит и свои экскаваторы, и своих архитекторов, и своих каменщиков. В этом случае местные вообще сидят без работы. Создатели региональных СРО надеялись участие чужаков как-то ограничить. Например, получив в них, в СРО, некий дополнительный статус (член совета или президент региональной профессиональной организации и директор – это будто бы больше, важнее, весомее, чем только директор), пойти с этим статусом наперевес к местному губернатору, к полпреду президента, к депутатам местного заксобрания, и потребовать: чужаков – не пускать. Ну, как минимум, обязать их, если они выигрывают здесь тендер, – привлекать – официально – не менее десяти процентов местных специалистов, отдавать часть работы на субподряд местным организациям. Чтобы, если местный заказчик обращается к неместному предприятию, он был бы обязан в присутствии комиссии, включающей представителей местной СРО, убедительно доказать, что для этой работы требуется что–то такое, чего здесь, у нас, просто нет. Никаких законных способов обеспечения этого желания основатели местных СРО, правда, не видели, но это было едва ли не главным, чего они хотели от саморегулирования.


Но то мечты. На деле Москва, конечно, указ, а для достижения вышеизложенного мало саморегулирования отрасли – нужны немалые права регионов, местного самоуправления. Где там. Вертикаль же.


И уж чего точно не ожидали участники рынка, что с появлением в их отрасли "саморегулирования" кто-то станет диктовать им, сколько и каких специалистов у них должно работать. То есть, например, работает на предприятии конструктор с начальным профессиональным образованием. Вроде бы непорядок, но этот человек там работает уже тридцать два года, начинал копировальщиком, а конструктор уже двадцать лет, и никто не жаловался. Теперь нельзя. И не то чтобы совсем нельзя, а нельзя указать этого человека в списках, подаваемых в СРО, как ответственного за те типы работ, на которые СРО выдаёт свидетельство. А так пусть работает. Генпланистом трудится филолог? Архитектором – промышленный дизайнер? Совсем нельзя. Должно быть высшее техническое образование в области строительства или строительного проектирования и стаж работы по специальности. Особый талант, опыт – не учитываются. Почему-то кажется, что если бы это было в самом деле саморегулирование и Валентин Николаевич или Иван Никифорович сказал бы на совете гильдии: "Я за этого специалиста ручаюсь, он у меня семнадцать лет работает", – учитывались бы.


Ни у кого, ни у одного предприятия, исключая, может быть, самые крупные, которых на всю страну пара десятков, не было всех тех специалистов, которые вдруг потребовались по новому закону. Осчастливленные саморегулированием сверху проектировщики и строители судорожно кинулись подписывать тысячи и тысячи фиктивных договоров о совместительстве со специалистами коллег и конкурентов. Выходило, что один человек работает в тридцати учреждениях, при этом на трёх должностях в каждом.


Некоторые не утруждались так, а за коробку конфет брали у кадровички соседней конторы трудовые книжки – отксерить. А потом подавали в аппарат СРО пачку договоров, подписанных за обе стороны одним почерком. Их заворачивали, а они подавали на следующий день такие же, только с другим наклоном букв. И так раз по десять.


И ведь странно – до появления саморегулирования все эти предприятия выполняли все перечисленные в их заявлениях о вступлении в СРО виды работ и как–то справлялись силами тех специалистов, что у них в самом деле есть. В сложных случаях – заключали попроектные договоры, отдавали что–то на субподряд. Едва ли, если бы они сами решили объединиться в цех и установить цеховые правила, этот статус был бы столь радикально пересмотрен.


Повышение квалификации каждого специалиста каждого предприятия раз в пять лет. Тоже требование закона. О саморегулировании. То есть, это не гильдия, не цех, не СРО так постановили. Государство. Это, понятно, тоже деньги. И, тоже понятно, – никакого реального повышения квалификации не происходит. Почему? Потому что чему, простите, может преподаватель политехнического института, например, научить инженера–практика, который три завода построил и без счёта всего помельче?


Нет, где-то, возможно, его чему–то и научили бы. Но в тех местах попросят реальных денег и потребуют присутствовать на занятиях. А если на предприятии семь десятков человек и у всех удостоверения о повышении квалификации просрочены? Ясно, что директор находит ближайшее учебное заведение, которому можно перевести какую-нибудь мелочь и которое за это быстро пришлёт курьером пачку удостоверений, в которых будет написано то, что от него попросят. Отписка, липа. Если бы саморегулирование было настоящим, её бы не было. Конечно, гильдия могла бы ввести требование непрерывного обучения специалистов, но уж точно не в первые дни своего существования и не в годы, когда вся отрасль едва концы с концами сводит. А то наладила бы обучение своими силами, обмен опытом. И сама выдавала бы удостоверения – своего, саморегулируемого, а не государственного, как требует нынешнее законодательство, образца.


Страхование риска причинения вреда в результате выполненных работ. Это тоже обязательно. Нижние границы страховки также определены не самими строителями. Не было вступающего в СРО директора, который не спросил бы чего–то вроде: "Мы же создаём этот грёбаный компенсационный фонд – зачем нам ещё и страховка?" И многие сами себе отвечали: "Этот закон, похоже, пролоббировали банкиры вместе со страховщиками. А с нас теперь в их пользу дерут".


Самым же неприятным во всём этом процессе для осчастливленных невиданной самостоятельностью предприятий стало то, что государство взялось за то, что оно назвало саморегулированием, слишком активно – законодательство в этой области меняется чуть ли не каждый месяц. То федеральный закон, то постановление правительства, то приказ Ростехнадзора, то решение Минрегиона – и каждый раз сюрприз.


То индивидуальный предприниматель должен иметь стаж по специальности пять лет, то вдруг не меньше десяти. Вопрос: как быть с теми, кому вчера выдали свидетельства на основании пятилетнего стажа? Он ведь сегодня не стал внезапно десятилетним.


То утверждена одна форма свидетельства, то уже другая и надо срочно все заменить.


Вчера было достаточно иметь специалистов-совместителей – сегодня их должно быть столько же, но уже по основному месту работы. И в том же самом документе – утверждение, что ИП может всю ту же работу, для которой юрлицу надо иметь полторы сотни сотрудников, выполнять самостоятельно, в скобочках уточнение – лично. И сидят напротив друг друга за столом в СРО директор института и индивидуальный предприниматель и, разводя руками, друг другу объясняют, что это не они всё придумали.


В общем, с трудом подъёмные или вовсе неподъёмные расходы, вывод из бизнеса существенных сумм, которыми нет возможности распоряжаться даже в интересах гильдии, принуждение к массе действий, которых никто не стал бы совершать по своей воле, беспрерывная чертопляска с документами и сложности со штатом. При этом полная невозможность реализации ожиданий. Всё затевалось ради этого? Не верится. В самом деле ради банков и страховщиков? Правдоподобнее, но как–то слишком уж безрадостно и цинично. Не хочется верить. Тогда зачем?


Никакого самостоятельного регулирования как не было, так и нет. Но, может, хоть что–то полезное получили те, кто за всё это платит? Пожалуй. Это полезное – актуализация СНиПов и серьёзная работа национальных объединений СРО по продавливанию изменений в 94–ФЗ (закон о размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд). В тот самый закон, который никто не любит и который по едва ли не соборному мнению всех, кого он так или иначе затрагивает, является на сегодняшний день источником чуть ли не всего зла на свете. На СНиПы тратится немалая часть бюджетов национальных объединений, складывающихся из отчислений с членских взносов в СРО. Это приличные деньги, но это малая часть всех тех расходов, которые легли на плечи членов СРО. Даже в целом содержание национальных объединений – мизер в сравнении с той же мёртвой массой компенсационных фондов. А если помнить про страхование, обучение, аттестацию, сертификацию, членские взносы, приём в штат специалистов, без которых вполне обходились, то и вовсе капля.


Да и полезность нацобъединений в плане саморегулирования тоже относительная: они, будучи обязательными и безальтернативными, то и дело норовят стать чем–то вроде новых министерств, получить контролирующие и карающие функции и т.п.


В общем, попытку создать в России в приказном порядке саморегулируемые гильдии и цеха предлагается признать если не проваленной, то, по меньшей мере, непродуманной и сумбурной. В конце концов, для того чтобы выдавить из бизнесов определённых областей отечественной экономики какое-то количество денег и перекинуть их на работу по СНиП и в те же банки, совершенно не обязательна такая плотная концентрация абсурда. Можно было как-то если не изящнее, то хоть спокойней.


Денис Яцутко


Russian Journal


Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе