Наш опасный неомаккартизм ("Salon", США)

Американский сенатор-республиканец Джозеф Маккарти
©  AP Photo Herbert K. White
Пора попытаться сделать самое трудное — увидеть себя такими, какие мы есть, понять, что делаем мы, и что делают с нами.

На эти мысли меня навели две вещи. Мы слышим последние новости о конфронтации Вашингтона с Россией, и в то же время, в национальном дискурсе на тему кризиса произошел резкий спад. По моей оценке, мы снова низко и очень опасно пали в обоих отношениях.

Живым всегда очень трудно увидеть себя на срезе истории. Сталкиваясь с событиями лицом к лицу, будучи участниками этих событий или материалом для них, мы не в состоянии смотреть на них дистанцированно. А в таких условиях увидеть перспективу невероятно сложно.

Но мы должны попытаться сделать это сейчас, даже в такой зоне видимости. Историей считается каждый момент, но некоторые моменты длятся дольше других. А период последних 10 дней или двух недель очень и очень важен.

Нам предлагают поставить нынешний момент в один ряд с тем исступлением, которое предшествовало американскому нападению на испанцев в 1898 году, с Красной угрозой после событий 1917 года и со второй, очень опасной и даже смертельной угрозой маккартизма конца 1940-х и 1950-х годов. Помогите мне, и давайте вместе докажем, что мы лучше и не верим в эти утверждения.

Профессор одного прославленного научно-исследовательского института в Москве Константин Сонин в выходные дни предложил New York Times одну очень интересную цитату. «Страна выполняет священную миссию. Она вступила в войну с Соединенными Штатами, — заявил он. — Почему же вас беспокоит такое маленькое поле боя, как экономика?»

Задумайтесь об этом и сделайте это в двух измерениях. Есть вопрос о войне, и есть вопрос о «маленьком поле боя». О чем говорит этот человек? Какие допущения скрываются за высказыванием? Каков скрытый смысл?

В своей статье на прошлой неделе я сознался в том, что испытал изумление по поводу последнего поворота событий на Украине и отношений западного альянса с Россией. Западная Европа, балансирующая на краю экономического кризиса, существенно усиливает свои уязвимости и слабости, соглашаясь на вашингтонский режим санкций в отношении Российской Федерации. Теперь от кризиса до катастрофы остается лишь пара мелких шажков.

Киев отказывается от мирных переговоров и незамедлительно начинает амбициозное наступление на востоке Украины. Поскольку молодежь призывного возраста в немалых количествах убегает в Россию, Украине приходится во многом полагаться на неонацистских боевиков. Это подтвержденный и задокументированный факт, говорить о котором не считает нужным никто из Вашингтона и средств массовой информации. Вместо этого Вашингтон объявляет на этой неделе, что весной начнет отправлять на Украину войска, чтобы обучать национальную гвардию.

Александр Лукашенко на церемонии инаугурации Петра Порошенко

В момент, когда я пишу эту статью, поступают самые свежие новости. Согласно сообщениям из Москвы (достаточно цитаты из одного репортажа), «США планируют Евромайдан в Белоруссии, чтобы свергнуть Лукашенко. Местные националисты облизываются». Майдан — это площадь в Киеве, где в ноябре позапрошлого года начался украинский кризис. А Лукашенко Александр Григорьевич — человек, руководящий Белоруссией вот уже 21 год.

Я не могу подтвердить эти сообщения, написанные на русском языке — но теперь я буду очень пристально следить за политической судьбой Лукашенко, уверяю вас. У него - два греха. В начале постсоветского периода он отказался от неолиберальной «шоковой терапии», которая разорила Россию и многие другие экономики после распада Советского Союза. А недавно он организовал мирные переговоры в Минске, от которых Украина на днях отказалась. Страшный человек, этот Лукашенко.

И что мы тут имеем? Какой смысл во всем этом?

Это вопросы заставляют меня смотреть на данные моменты в историческом разрезе — что я уже несколько месяцев пытаюсь делать на страницах этого издания. А профессор Константин Сонин дал на них очень простой ответ: мы ведем войну. И как следствие, русские считают, что они с нами тоже в состоянии войны.

Уже давно и многие говорят о том, что мы вступили в эпоху второй холодной войны. Это неверно по нескольким причинам, и нам пора это понять.

Во-первых, такая мысль дает нам скрытое утешение, поскольку холодная война никогда не превращалась в открытое столкновение. Но утешаться этой мыслью — значит упускать из виду то, что происходит на наших глазах. Нет никаких оснований ни для утешения, ни для спокойствия.

Во-вторых, не может быть никакой второй холодной войны, потому что известная нам холодная война не была завершена. Расширение НАТО в восточном направлении, Грузия в 2008 году, Украина сегодня, безжалостные и безрассудные санкции. С 1991 года изменилась только тактика, но не стратегия. И здесь мы переходим к третьей причине.

Состоит она в том, что цель той войны, которую мы, смею утверждать, ведем в настоящее время, — это уничтожение. Если говорить точно, намерение Вашингтона состоит не в том, чтобы уничтожить Россию. Он вознамерился уничтожить то, что мы называем «путинской Россией». Последствия этого должны быть очевидны. Это «смена режима» величайшего масштаба.

Теперь мы в состоянии понять логику Вашингтона. Это извращенная, почти дьявольская логика в духе Стрейнджлава. В своей статье на прошлой неделе я использовал термин «мономания». Это увлеченность одной идеей или субъектом, однопредметное помешательство. Я колебался, не зная, стоит его использовать или нет. Меня тревожило то, что слово это слишком сильное. Зря тревожился. Политическая клика Вашингтона не намерена прекращать эту войну, пока не одержит в ней победу. Признайте это, и вы поймете, что перспектива «горячей» войны уже дышит вам прямо в лицо.

Мы можем также понять тот бессмысленный риск, на который идет Вашингтон, заставляя идти на него и европейцев, оказавшихся на переднем крае. Пять тысяч украинцев погибли, идет вооружение нацистских гипернационалистов, Россию спровоцировали на полномасштабные боевые действия, а экономика ЕС - на краю пропасти. И все это «маленькое поле боя». Политическая клика смотрит на это как на сопутствующий ущерб, не более. Я не вижу, чтобы Вашингтон это хотя бы немного волновало. Вот что я имею в виду, употребляя слово мономания.

Еще один момент. Владимир Путин не отступит на Украине и не сдастся под нажимом санкций. Это не просто маловероятно, это невозможно. Находящиеся вдали от Кремля русские уверены в том, что они находятся в состоянии войны с американцами. Горькая правда последних недель убеждает нас в том, что они правы.

Многие читатели утверждают (сказать «обвиняют» значит заниматься ерундой), что мои статьи - это пропаганда в интересах Путина. Но это полное непонимание смысла, и вот почему.

На мой взгляд, та война, в которую мы вступили, ярко высвечивает самую важную зону конфликта 21-го века. Это беспрецедентное в истории человечества по своей настойчивости и упорству утверждение незападного мира о том, что он ничем не хуже Запада, что его ценности так же обоснованы, как и у Запада, что мир сегодня многообразен, и что «быть современным» больше не означает «быть западным».

Пророссийские ополченцы в районе Донецкого аэропорта

Американская элита полагает, что из-за этого стоит повоевать. Прегрешение Путина – в том, что он ведет эту войну. Горькая правда № 2: в таком контексте мы должны надеяться на то, что он эту войну выиграет, ибо жить в нашем мире будет гораздо лучше, если импульсивное желание Америки господствовать будет сломлено.

Да этот автор параноик, скажете вы, он просто дико заблуждается. Как же. Думать так могут только те американцы, у которых аллергия на историю. Еще один дико заблуждавшийся писатель давным-давно сказал об этом так: «Сейчас есть только два народа. Россия - по-прежнему варварская страна, но она великая. Вторая молодая нация - это Америка. Будущее лежит между двумя этими великими мирами. Когда-нибудь они столкнутся, и тогда мы увидим такую борьбу, о которой прошлое не имело ни малейшего представления».

Это Алексис де Токвиль. Его наблюдение появилось в первом томе трактата Токвиля «Демократия в Америке», который вышел в 1835 году. Забудьте о такой мелочи, как конец старой и начало новой холодной войны. Линия между временем Токвиля, когда царскую Россию впервые назвали вызовом западному превосходству, и фронтом на востоке Украины остается неразрывной.

Таково наше наследие, дорогой читатель. Вот кем мы являемся, и вот что мы делаем.

Одна из тем споров прошедшего года — кто начал все эти беды на Украине, и кто стал автором той вражды, которая возникла между Россией и Западом. Полагаясь на полуправду, неправду и добрые старые умолчания, общепринятое мнение закрепляет необоснованное мнение о том, что неправа Россия, особенно с учетом того, что ею руководит Путин. А доказательств не надо: сказано — и хватит.

Те немногие репортеры и аналитики, которые не желают поступаться своей честностью и добросовестностью — а это Роберт Пэрри (Robert Parry) из Consortium News, Стивен Коэн (Stephen Cohen) из Принстона и еще пара человек — приводят множество убедительных свидетельств того, что ответственность лежит на Вашингтоне. И начало она берет еще во времена распада Советского Союза. А европейцы с неохотой тянутся за США.

Американцы ведут этот спор об ответственности и невиновности с каждой интервенцией, начиная с войны против Мексики в 1846 году, когда появилась «доктрина предназначенности». Здесь не помешает еще один экскурс в историю.

Суть этой американской игры с самого начала была проста: мы, мирный народ (какими мы были в 18-м веке и в некоторой степени остались в веке 19-м), и не совершаем никаких агрессий. Мы беремся за оружие только в ответ на несправедливые провокации других. И никаких исключений.

Теперь пройдемся по списку. Нелепые претензии и обман, предшествовавшие Испано-американской войне; первые лживые обвинения Трумэна по поводу советской агрессии; «коммунистическая угроза» социал-демократического правительства Арбенца в Гватемале (а потом сандинистов); лживая Тонкинская резолюция; та наживка, которую Буш I бросил Саддаму Хусейну, чтобы он напал на Кувейт; разговоры об оружии массового уничтожения перед вторжением Буша II в Ирак. Примеров еще много, но суть понятна каждому.

К чему это я? А вот к чему. Давайте учить богатые уроки истории, глядя на то, кто мы есть, что мы делаем, и как отвечать на вопросы о причинах и ответственности.

***

У меня были поводы для того, чтобы на этих страницах привести высказывание великого Кундеры из его «Книги смеха и забвения». «Борьба человека с властью - это борьба памяти с забвением», — писал этот чех. Это высказывание применимо здесь и сейчас, к нам с вами. Мы несем ответственность за эту борьбу, чтобы история писалась правильно. Это особенно важно сейчас.

Но в этой борьбе есть один деструктивный враг. Американская пресса, и в частности New York Times, не имеют ни малейшего желания бороться с силой забвения. Они сегодня полностью забыли о том, что тоже должны быть полюсом силы, причем силы уравновешивающей. И о том, что их воздействие на нас порождает очередной кризис. И неважно, как фабрикуется согласие. Мы живем в эпоху, когда порождается невежество, что намного хуже.

Вот что с нами делают: формируют у нас невежество. Оно крайне важно для ведения войны, о которой говорилось выше.

К этой мысли я пришел, глядя в замочную скважину на другое, более крупное явление. Комментарии к этой колонке в последнее время очень быстро превратились в хаотичное нагромождение противоречащей здравому смыслу ерунды, когда слова «Путин» и «Россия» просто тиражируются под копирку. Брани и очернительства достаточно — необходимость в логических доводах отпала.

А теперь от частного к общему. Такое изображение критики и несогласия как неамериканского поведения (что само по себе совершенно не по-американски) превратилось в огромную опасность, которую неравнодушные люди больше не могут игнорировать. Самое важное здесь - это пособничество дурной политике. Мы навлечем на себя большую беду. Вспомните, Карибский кризис возник очень быстро.

А теперь перейдем к личным ощущениям. Многие ли читатели помнят о том, как нам жилось в эпоху маккартизма в 1950-е годы? Ужасно. Невозможно было дышать. В Европе до сих пор полно постаревших беглецов от американского маккартизма.

Меня больше всего тревожит то психологическое насилие, которое порождается таким климатом. Почитайте про 1950-е годы или про период накануне вторжения Тедди Рузвельта на Кубу и битвы адмирала Дьюи в Манильской бухте. Мы недалеко ушли от этого.

Президент США Барак Обама и покидающий свой пост министр обороны Чак Хэйгел

Нескончаемая охота за красными, нескончаемая травля России, нескончаемая исламофобия, нескончаемое что там еще. Оглушающие вопли ура-патриотов и презрение к мнению других людей лишают людей способности мыслить. Такие люди уже не имеют самоуправления. Ими управляют другие, а они превратились в безвластных подданных своих господ.

Такие исторические периоды тоже оставляют после себя шрамы. Выходя из них, люди не проявляют активной готовности все продумать заново, все сделать правильно. Как я уже писал на этих страницах ранее, американское сознание по-прежнему страдает от того насилия, которое над ним творили в годы холодной войны.

Вам нужен пример? Так уж получилось, что есть один, причем - очень свежий. Мы теперь знаем, что заслуженный русист из Принстона Стивен Коэн и многолетний редактор Nation Катрина Ванден Хувел (Katrina vanden Heuvel) прошлой осенью получили по зубам за принципиальные статьи Коэна о России и Украине, которые мы отмечали на страницах нашего издания. Вот вам и повтор 1950-х, постарайтесь это понять.

Коэн и Ванден Хувел предложили профинансировать славянские и восточноевропейские исследования через научную ассоциацию, в которой состоит Коэн. Затем начался украинский кризис, полились потоки лжи с изображением России в качестве агрессора. И тут начали появляться разоблачающие эту ложь статьи Коэна, часть из которых Ванден Хувел (являющаяся супругой Коэна) публиковала в Nation. В ноябре вышеупомянутая ассоциация проголосовала против выделения финансирования в сумме 400 тысяч долларов на исследование, потому что в нем должно было фигурировать имя Коэна.

За несколькими заметными исключениями ученые с самого начала холодной войны показали себя бесхребетной и трусливой братией. Ученый мир с тех пор угождает официальной идеологии. Но сегодня его трусость и порочность достигла таких масштабов, каких я не видел с тех пор, как повзрослел и начал понимать, что вокруг нас в 1950-е годы царила полная интеллектуальная безнравственность. Это один из шрамов.

Она была опасна и разрушительна тогда, она остается опасной и разрушительной сегодня. Никакой научной беспристрастности, никакой достоверности, никакой способности заглянуть за рамки этого спектакля. Ученым будущего придется заниматься эксгумацией истории, потому что сейчас положить конец лжи невозможно.

Есть материал по делу Коэна, опубликованный в четверг в New York Times. Он говорит о многом, по крайней мере, для меня. Написала его корреспондент газеты Дженнифер Шюсслер (Jennifer Schuessler). Все было сделано чисто, не подкопаешься. Статья появилась в газете, которая больше всех прочих средств массовой информации виновна в создании и сохранении той безнравственной атмосферы, в которой коллеги Коэна могут подвергать его работу цензуре с каменными лицами.

«Подмена сознательных действий индивидуумов неосознанными действиями толпы, — писал Гюстав Лебон (Gustave Le Bon), — одна из главных характеристик нашего времени». Его высказывание нашло подтверждение в Италии времен Муссолини, а вскоре после этого в Америке времен Маккарти. А теперь задайте себе вопрос: насколько точно оно характеризует наше время?

Забудьте фразу «Здесь такое произойти не может». Слишком поздно. Уже происходит, и неизвестно, какими темпами. На мой взгляд, мы сейчас погрязли в «борьбе, о которой прошлое не имело ни малейшего представления», как писал Алексис де Токвиль. Правда, в нашем прошлом - гораздо больше багажа, чем в его, и наше прошлое дает прекрасное представление о идущей борьбе — надо только смотреть на него внимательно и слушать, что оно нам скажет.

Патрик Смит, автор книги «Time No Longer: Americans After the American Century» (Время вышло: Американцы после американского века). С 1985 года по 1992 год возглавлял корпункт газеты International Herald Tribune в Гонконге, а затем в Токио. Он также писал для газеты New Yorker «Письма из Токио». Патрик Смит является автором еще четырех книг и часто пишет для таких изданий, как New York Times, The Nation, The Washington Quarterly и так далее.

Патрик Смит (PATRICK L. SMITH)

Поделиться