Это был наш принцип, когда мы собирались вместе. Мы - это я, Андрей, Серёга, Вася. Если точно знали, что кто-то из другой компании бывал в местах поинтересней - бежали туда стремглав, нисколечко не думая об опасности. Мы исследовали заброшенный кирпичный завод, свалки под мостами на болоте, территорию гаражного кооператива, заставленного в закутках старыми аккумуляторными батареями, играли на «кладбище погребов»... Не перечислить всех потрясающих мест, открывающих простор детскому воображению.
Нам даже нравилась опасность. Нравилось обзываться, а потом убегать. Так, с упоительным восторгом, мы «боялись» тех, кто мог бы наказать нас, но никогда не догонял: заядлого курильщика Вулкана, он же Паровоз, цыгана из «Ремонта обуви» Жигана - у него был длинный ножик-шило, токсикомана Африканца, косого на два глаза, курчавого и зачем-то постоянно жующего гудрон, дородного и раздражительного Бульбаню, который разговаривал на матерщине.
Всерьёз же мы боялись банды «камышей». Их называли так за идиотскую манеру поджигать коричневые «сигары» соцветий рогоза и носиться по дворам, воняя дымом. По-моему, они лишь портили собою воздух: ругались матом, отбирали у ребят игрушки, велосипеды, мелочь, раздавали тумаки - глумились, одним словом. На них мамаши слали жалобы в милицию, но все визиты участкового им, негодяям, были нипочём. Всех зная поимённо, мы ненавидели «бандюг», нарочно даже нашли дохлую собаку и провели обряд заклятия на «кладбище погребов»: да попадитесь вы огромному садисту-мяснику - как в «Диабло»!
Однажды мы сами попались«камышам». Причиной стала увлечённость техникой и нашей новой, «взрослой» ролью в жизни. Нас наняли охранниками трактора, оставленного на пустыре. Неподалёку от магазина в частном секторе, где пацанва из нашего двора бывала редко, он зарывал канаву и вдруг застыл надолго, «задремал», словно собирался трансформироваться. По крайней мере, так я фантазировал.
Слышь, мальчиши, присмтрите за техникой?
Пузатый мужик в кепке и шортах, возившийся в моторе, протягивал нам пару сотенных - и мы устроились впервые в жизни сторожами!
Куда и почему ушёл работодатель, нам было всё равно. Пока его широкая спина маячила среди кустов, ходили по периметру, присматривались к шевелению травы, швыряли туда кусками глины из канавы - как гранатами, чтобы решительно и однозначно пресечь любое «покушение на поползновение» к охраняемому объекту и отработать трудовые рублики.
С ковшом и длинной выхлопной трубой, торчащей кверху, мы с Васей остались охранять, когда Андрюха и Серёжка помчались в магазин за чупа-чупсами и колой. Вернулись те с кислой миной - магазин закрыт.
В итоге наша дружная команда облазила весь трактор. Мы рылись в бардачке и под поролоновым сиденьем, открывали пахучий бензобак и ржавую канистру с водой. Танцевали на крыше «автобота» и на его чёрном продымленном «носу», скрывающем загадочные металлические внутренности: мотор, карбюратор и прочие замысловатые узлы и агрегаты. Охранять покой этого дизельного монстра нам понравилось.
Стоять, салабоны! - раздался грозный крик.
Это был Мишка Орлик, главарь «камышей» по кличке «Бес».
Страшно - до дрожи в ногах. Мы вертели головами, молчали.
Дюжина злобных гадких шалопаев окружила нас, по-хозяйски обыскала, отобрала деньги. Потом нас мутузили руками и ногами, матеря и оплёвывая. Били просто так - для ощущения собственной власти. Били куда попало, ничуть не думая о последствиях.
Андрею тогда крепко попало по голове - он сидел, не двигаясь, тупо смотрел в землю. Его попинали, обтёрли об него ноги и оставили в покое.
Васе жестоко досталось мыском сандалии в живот, он плакал.
Мне и Серёжке - мы там умылись слезами.
Больше всех молотили нас белобрысый главарь Мишка «Бес» и Стёпка. Остальные больше угрожали и почти не били - толкали, издевательски смеясь.
Когда глумление закончилось, перебрались на трактор. Вытащили и шумно разделили сигареты, выплескали воду из канистры, раскидали вещи из бардачка. Тракториста я жалел сильней, чем себя, и Васька глядел на трактор влажными от слёз глазами. Бежать мы не пытались, да от страха и не могли.
Неожиданно раздался крик, и, медленно опустившись на землю, Мишка «Бес» сквозь зубы процедил:
- Чу-ума, с-с…а! Офигел что ли.... а-а-а, мля…
- Я нечаянно, Бес, прости меня!
Паша Чубаров, он же «Чума», закрывая дверь, не заметил Мишкиных пальцев. Теперь Мишка катался по земле и выл. И вдруг я услышал спокойный голос:
- Слышите, ребята, проводите мальчика в больницу… не дай Бог гангрена - пол-руки отнимут.
Мимо на велосипеде проезжал невысокий худой паренёк замызганного вида.
- Глист... - пронеслось по «камышам».
На том и разошлись.
- Видите, как плохо быть негодниками. Бесом назовись - бес к тебе и придёт и тебе же и напакостит. Я - Пётр, - серьёзно сообщил паренёк, протягивая каждому из нас руку.
Он был старше нас, старше даже всякого злодея из Орликовой банды. Невысокий, худенький, с тощими ногами, в шортах. На маленькой голове чудом держались прозрачные прямоугольные очки в серебристой оправе. Поношенная рубашка, протёртая до дыр на спине. Он зарабатывал на жизнь грузчиком. А ещё он был пономарём.
У разграбленного трактора остались мы и Пётр. Он достал целлофановый мешочек с барбарисками, поделился с нами.
- Давайте погляжу раны, - предложил он. - Не смертельные, думаю. Вы ещё легко отделались.
Пётр через свои очки внимательно осмотрел наши ссадины и заключил:
- Жить будете - всего лишь несколько синяков… Значит, за вами иудейский царь палачей послал, - добавил он авторитетно. - На этот раз у них не получилось избиение младенцев. Потому что моя молитва помогла!
Мы не поняли, причём тут какой-то царь и младенцы. Не младенцы мы! В школу ходим. Пётр начал объяснять. Рассказал, как злому правителю древнего царства предсказали рождение того, кто его уничтожит, и царь, испугавшись, велел убить всех детей. И так далее…
За рассказом спасителя тяжесть обиды и грусти как рукой сняло. Ни у кого ничего не болело. Он медленно ехал на велике, провожая нас домой. Рассказывал об Иисусе Христе, которому пришлось претерпеть гораздо больнее нашего. Через некоторое время я ощутил боль в коленке, Андрей нащупал шишку на голове и тёр её. Вася тоже заволновался, погладив себя по животу, и на локте обнаружил синяк.
- Этого спускать нельзя, ведь трактор разворовали они, а будут думать на вас, горе-сторожей, - заметил Пётр серьёзно. - Молва разнесётся быстро. А шелупонь, между прочим, не первый раз на кражах попадается!.. Слышал, они в соседнем дворе сарайку взломали и деда пьяного избили. Сделаем так… Я одного знаю - соседского. Но вы мне назовёте ещё пару фамилий, а я дам знать тёть Тамаре, чтоб её муж, участковый, их построже допросил, и они бы покаялись. Дальше - посмотрим! А вообще - рад знакомству. Я каждый день молюсь за детей, как батюшка учил. Приходите завтра к магазину после пяти…
Дома меня ожидал допрос с пристрастием, и я всё рассказал как на духу. Всполошились и родители всей побитой компании, телефон звонил весь вечер. Андрюху и Васю возили в больницу, проверяли, не стрясли ли одному мозги, у другого целы ли кишки. Нас с Серёгой сводили в травмпункт снимать побои.
Всё несколько успокоилось, когда на следующий день Пётр объявил нам, что план приведён в действие, и ждать остаётся недолго. Но моя мама негодовала, мол, детей избили, а бандюг намерен наказать один какой-то непонятный грузчик.
- Пономарь… - уточнил я.
- Ещё чище, - отмахнулась она, - иду в милицию! Правда, сомневаюсь, накажут ли кого или опять с хулиганья как с гуся вода.
И тут раздался стук в дверь.
- Простите нас, грешных, не подавайте заявление, пожалуйста, - на пороге стояла измученная женщина, а рядом - насупившийся Орлик этот, белобрысый, и теперь вовсе не геройский, а жалкий, с забинтованными пальцами. - Проси прощения, кровопийца!!! Пьёт из меня жизнь, понимаете? - причитала в подъезде Мишкина мама. - Его посадят скоро, говорю. Я не справляюсь с ним!
Мишка повернулся и попросил прощения...
...С этого случая «камыши» поутихли. Петра мы встречали не раз - он возвращался с работы на велосипеде и всякий раз непостижимым образом его маршрут был там, где мы шлялись. Его любимой темой была вера. Он интересно рассказывал о Боге, его сыне Иисусе, отдавшем жизнь за нашу суетливость. Или суетность - я недослышал. Вёл речь и об апостолах - так, скажем, «боевых товарищах» Христа, учения которых живут как будто где-то в каждом из нас, но мы к ним не прислушиваемся. Пётр каждый день молился, просил Всевышнего помочь нам, людям, особенно детям. Он, когда колотил в колокола, пел псалмы. Без слов - одним лишь состоянием души.
А ведь тогда Всевышний нам помог, поторопив Петра с работы! Наш друг объяснил, что всё бывает неспроста. Кто-то, Богу приятный, молится за нас всех, старается, угождает.
Зачем угождать Богу, я понимал так: он нас сотворил и ему от нас чего-то надо, а мы его расстраиваем, не оправдываем надежд. И кто-то должен всё время Богу «ездить по ушам», чтоб отвести от нас, балбесов, божий гнев, вполне заслуженный. Как в школе. Класс накосячит, а классный руководитель бегает к директору разруливать. И как-то даже прикольно: такое чувство, что я - киборг, как терминатора, меня «сотворила» Небесная Сеть. Пётр на это отвечал, что я глупый и ничего не понял.
И всё же хорошо, что грузчик-пономарь поделился тогда номером своего телефона, хотя просил звонить лишь по делу. А мы, в знак признательности, частенько провожали его до дома - он жил в старенькой бревенчатой избе вместе с родителями. Его отец служил в храме, был «православным священнослужителем».
Другу Петру, помощнику православного батюшки, носящему жёлтый стихарь, мы и звонили строго по делу! Дела были важнейшие, в которых без молитвы никуда. К примеру, мне нужно было победить в забеге наперегонки вокруг школы - преодолеть два круга, - а я боялся, что новенький длинноногий Иннокентий Кукарцев обгонит. Я всех победил, придя первым - Кеша попросту не явился на физкультуру. Чудо? А как же! Петру звонил Серёга, просил помолиться - ему нужно было достойно выступить на соревнованиях, подняв тяжёлую штангу над головой. Серёга победил, войдя в тройку. Андрей требовал помощи молитвой, чтобы на неделе написать контрольную работу, не повторяя материал. Написал. На «тройку». Вася ни о чём не просил, ни разу не звонил - запрещала мама. Оказалось, она вообще не верила ни в какое «мракобесие» и была партийной большевичкой.
Жизнь текла мутно-зелёной рекой. Банда «камышей» распалась - шалопаи выросли, разъехались по стране: кто-то взялся за ум, кто-то сел в тюрьму, кого-то обидели на зоне, кого-то посадили на перо.
С Петром я общался чаще остальных, звонил не всегда, конечно, по делу. И сейчас, когда он получил священный сан и служит в одном из омских храмов, я обращаюсь к нему с просьбой посоветовать мне интересного собеседника: священнослужителя, о котором можно рассказать. Да, я пишу в газеты понемногу.
Мне запали в душу давнишние пояснения Петра о детях в Царствии Небесном - пономарь-молитвенник сказал, что дети просто верят и потому его достигают, а взрослые сомневаются - и остаются неудовлетворёнными. Фразу из Библии «Будьте как дети» понять не сложно, когда в любой момент ты можешь расспросить священнослужителя, но в светском обществе поверить в эту истину куда трудней.
Из друзей детства в Омске остался Василий - он работает на железной дороге. Ему тридцать три года - возраст Христа, но Вася в рядах компартии, неверующий. И лишь недавно, вспоминая в прошлом яркое, товарищ Вася спросил о пономаре Петре, ставшем священнослужителем.
Серёгин отец говорил, что в Омске нечего ловить, и когда Сергею сделал выгодное предложение питерский работодатель, заметив его на соревнованиях по бодибилдингу, тот из города уехал. Серёга работает инструктором в модном спортивном зале.
Андрей тоже уехал - к тётке в посёлок Долгопрудный.
Омского батюшку Петра они не забывают. Сергей словоохотлив, он как-то мне признался, что голос отца Петра поднимает ему настроение, возвращает в беззаботное время детства. Андрей редко делится новостями, но когда речь заходит о «Петре-спасителе» и расплющенных пальцах Мишки Орлика - он заметно оживляется и шутит. Не хватает ему воспоминаний из детства. Наверное, всем взрослым не хватает.
Что до Мишки Орлика и Степана Черешко - мне стало жаль их через много лет. Мстить я и не думал, и, слава Богу, такие мысли вообще меня обходят стороной. Один наш общий знакомый поведал, что ещё далеко до совершеннолетия их непутёвые отцы ушли из жизни. Степана - злоупотреблял алкоголем, умер от цирроза печени, а Михаила - у него была тяжёлая невротическая патология - покончил с жизнью в тюрьме. Их детская злоба была неприемлема, но понятна.
Молитв я выучил несколько, одна из них - «Отче Наш», «универсальная», как называют священнослужители. Когда на душе лежит груз, одолевает печаль, я проговариваю заветные слова, иногда вслух, чуть слышно. Господь помогает, и гнетущие мысли отступают. А иногда молюсь, как тот мытарь - просто и без лишних слов каюсь, в грудь себя бия.
Отец Пётр недавно позвонил мне и пригласил на спектакль, посвящённый событиям Великой Отечественной войны. Я прибыл на репетицию перед их выступлением в Омской Духовной семинарии. Зашёл в класс, где одни дети повторяли роли, а другие рисовали. И я увидел рисунок трактора, живого, накрытого пледом, изображённого по-детски сказочно. Тракторёнок наработался в поле, где росли ромашки, и словно собирался прикорнуть, прикрывшись пледом.