Если говорить о запрете на пропаганду гомосексуализма несовершеннолетним, то я полагаю, что он полностью оправдан. Когда речь идет о публичном пространстве, тем более, об угрозе навязывания соответствующего порока на государственном уровне (как это уже происходит в некоторых других странах), мы можем и должны этому противиться. Но вот преследовать людей, предающихся своему несчастью где-то за задернутыми занавесками, людей, которые отнюдь ни к кому не ломятся — это дело совсем другое. И вот оно совершенно неоправданно.
Гомосексуальное поведение, несомненно, греховно — как и любая вообще сексуальная активность вне брака. Попытки как-то переистолковать Писание, чтобы выкинуть из него ясное осуждение этого греха, выглядят настолько беспомощно ложными, что их просто неловко читать. Но пытаться использовать Библию в качестве уголовного кодекса — значит напрашиваться на большие неприятности.
Библия порицает отнюдь не только этот грех. Он находится где-то в середине перечня, который приводит Апостол Павел: “Или не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники — Царства Божия не наследуют. (1Кор.6:9,10)”.
Первыми в списке идут обычные, “гетеросексуальные” блудники. Как насчет статьи за блуд? За пьянство? За злоречие? (Злоречивыми вообще давно пора заняться, да). Да и — поскольку, как пишет тот же Апостол, “весь закон в одном слове заключается: люби ближнего твоего, как самого себя. (Гал.5:14)”, надо бы криминализировать нелюбовь к ближнему. Кто ближнего не любит, тому лет эдак восемь, с конфискацией. А то много у нас развелось что-то нелюбви к ближнему.
Абсурдно? Но если грехи перед Богом должно наказывать государство, то у нас нет оснований выделять какие-то одни грехи — мол, однополых блудников за решетку, а обычные — пусть гуляют, и, если хотят, предаются пьянству и злословию сколько угодно. Это было бы весьма отвратительным лицемерием. Шариат в этом отношении хотя бы (теоретически) связен и последователен.
Я понимаю людей, которые хотят противостать безнравственности и злу — но давайте вспомним две вещи, которым нас научает наша вера — относительно зла и нас самих.
Зло бессубстанционально — это страшное слово просто означает, что зло это не наличие, а отсутствие, дыра в ткани бытия, как дырка в одежде или дупло в зубе. Дыра — это пустота там, где должна быть ткань. Порок — это дыра, зияющая на том месте, где должна была быть добродетель. Блуд — это отсутствие воздержания и верности. Глупость — это отсутствие мудрости. Гордыня — это отсутствие смирения. Злоба — это отсутствие любви.
Зло побеждается не борьбою со злом, а умножением добра. Бессмысленно просто бороться с темнотой — это приведет только к тому, что темнота наполнится криками злобы и боли, оставшись такой же беспросветно темной.
Темнота побеждается светом; и этот свет есть Христос. Процитируем еще раз обличения, с которыми Святой Апостол Павел обращается к Коринфянам. “Или не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники — Царства Божия не наследуют. И такими были некоторые из вас; но омылись, но освятились, но оправдались именем Господа нашего Иисуса Христа и Духом Бога нашего. (1Кор.6:9-11)”.
Апостол обличает грехи — в их числе и мужеложство, но начинает он не с обличения. Он начинает с блага — с Царства Небесного, которое во Христе даровано верующим. Мы являемся наследниками небесных благ; нам уготованы ни с чем не сравнимые, величайшие дары — и вот грех угрожает нас этих даров лишить. Как немыслимо ужасно лишиться Царства! Всякий человек, имеющий небесную надежду, вздрогнет от такой мысли и отшатнется от греха.
Другое дело, если ему просто нечего наследовать. Если он и так живет без надежды. Если все, что он видит перед собой — старость и смерть. Тогда хоть какая-то услада, хоть какое-то минутное опьянение греха — это все, что у него есть в его унылом и безрадостном положении. Требовать от него решительно отказаться даже от этого — просто потому, что кто-то, ему чужой и непонятный объявил это “безнравственным” — значит только впустую его озлоблять. Жизнь и так тосклива — а тут его хотят лишить хоть каких-то утешений.
Нравственное возрождение, решимость жизнь чистой, воздержанной жизнью, приходит только с верой во Христа, с надеждой на вечную жизнь, с теми новыми отношениями с Богом и ближними, которые для человека слишком драгоценны, чтобы ставить их под удар из-за греха.
Пытаться принудить неверующего жить по христианским заповедям бессмысленно — у него нет на это ни его личного произволения, ни благодати Божией, ни мотивации, ни сил. “Ибо закону Божию не покоряются, да и не могут. (Рим.8:7)” Еще более бессмысленно звать городового, чтобы он принудил его к этому — во-первых, к каждому городового не приставишь, во-вторых, энтузиазм самого городового в деле насаждения добродетели и искоренения порока не стоит преувеличивать.
Можно только проповедовать ближнему Христа — и с молитвой ожидать “не даст ли ему Бог покаяния к познанию истины (2Тим.2:25)”. Такая проповедь может включать в себя и обличение греха, и опровержение ложных учений — но обличение не может существовать вне проповеди Спасителя. Святой Апостол Павел, пребывая в Афинах, “возмутился духом при виде этого города, полного идолов. (Деян.17:16)”. Очевидно, и с сексуальной этикой у Афинян дело обстояло весьма неутешительно. Но Апостол начинает не с нападок и обличений — Он начинает с проведи Бога, который призывает нас к вечной жизни.
Требовать от людей, чтобы они вели себя, как Христиане, в то время как они не только не Христиане, но и о Христе едва ли имеют представление, было бы нелепо. Мы не можем устрашить перспективой лишиться Царства тех, кто в любом случае ему пока чужд. Тем более, бессмысленно пытаться устрашить их городовым.
Другая важная истина нашей веры — то, что зло атакует нас изнутри; цель духов злобы — совсем не в том, чтобы заставить нас терпеть зло, но в том, чтобы склонить нас ко злу. Как сказал Корнелиус Плантинга, “Зло заражает всякий скальпель, которым его пытаются вырезать”. Поражая драконов, очень легко одракониться самому.
Мы все это видели — непримиримых борцов за терпимость, свободолюбцев, которых приводит в ярость всякое отклонение от партийной линии, насадителей всеобщего братства, при которых брат доносил на брата и сын — на отца.
Борьба со злом — это страшная, затягивающая воронка. Человек скоро уже сам не замечает, как делает вещи, от которых он отшатнулся бы еще месяц назад — но ему же надо побороть зло! Эта борьба становится все более и более всепокрывающей индульгенцией — раз я борюсь со злом, мне все можно. Способность человека к нравственной рефлексии, готовность задаться вопросом “правильно ли я поступаю” эффективно подавляется этой логикой борьбы. Даже сама мысль об оправданности своих поступков начинает казаться предательской. Человек не только уподобляется тому самому злу, с которым пустился бороться, но и становится хуже него.
Апостол не зря предупреждает “Братия! если и впадет человек в какое согрешение, вы, духовные, исправляйте такового в духе кротости, наблюдая каждый за собою, чтобы не быть искушенным. (Гал.6:1)” Исправлять чужие грехи — опасное занятие. Тем более — преследовать чужие грехи. Нельзя не отметить, что борьба за нравственность часто приобретает довольно злобный характер. А злоба, ненависть, желание подавить своего ближнего — еще более короткий и крутой спуск в ад, чем блуд. Хотя блуд, конечно, ведет туда же.
Послание, которое нам поручено проповедовать — это слово благое, слово утешительное. Это послание о Спасителе, который возлюбил нас и предал Себя за нас, чтобы мы обрели прощение грехов и жизнь вечную. Да, грех надо будет оставить за порогом, там, в прежней жизни, чтобы войти в жизнь новую. Но это послание о любви и спасении. Благая Весть о прощении грехов — а не о том, что нам позволено объявить других людей худшими грешниками, чем мы сами, и на этом основании требовать от государства, чтобы оно их сажало в тюрьмы.
Нам, православным, вверена величайшая весть из всех возможных — весть о любви Божией, о прощении грехов, о вечной жизни, о спасении, о безмерной радости и утешении, красоте и славе Царства Божьего. И выходить с другим посланием — “главное в нашей вере то, что мы сильно не любим гомосексуалистов и хотим заставить их страдать” — значит изменять нашему призванию.
В Евангелии от Иоанна, когда к Господу привели взятую в прелюбодеянии, Господь не сказал “пренебрегите законом”. Он не сказал, “надо быть либеральнее”. Он не оправдал грех. Он сказал прощенной женщине “иди и впредь не греши. (Иоан.8:11)”. Но вот фарисеям Он сказал “кто из вас без греха, первый брось на нее камень. (Иоан.8:7)”. Господь указал им на то, что не им вершить Божий суд над грехом. И не нам. Мы все на этом суде — грешники, ищущие помилования. А испрашивание помилования себе плохо сочетается с исканием кар своему ближнему.
Сергей Худиев
Decalog