Мнения, понятно, разделились: кто видит в этом долгожданный ответ «русской цивилизации» ненавистному Западу, а кто – традиционное для РПЦ выполнение «госзаказа». В данном случае – заказа на идеологию, направленную против неправительственных и в первую очередь правозащитных организаций. Между участившимися рассуждениями высших лиц государства о собственной модели демократии, двойных стандартах, навязывании чуждых нам ценностей и содержанием «Декларации», действительно, наблюдается удивительная симфония. Понятно и возмущение правозащитников – пока они пытались бороться за права человека при советском режиме, представители РПЦ что-то помалкивали, а теперь, оказывается, незыблемо стоят за «ценность и достоинство» человека. Серьезно включаться в эту дискуссию едва ли, впрочем, продуктивно, тем более что сама акция имеет все признаки PR-кампании (митрополит Кирилл – председатель отдела внешних церковных связей Московского патриархата).
Тем не менее сам документ и пояснения к нему весьма примечательны. Примечательны с точки зрения логики и состояния умов самых просвещенных представителей РПЦ. Во избежание недоразумений сразу, конечно, нужно сказать, что такого рода заявления РПЦ как авторитетнейшей организации в России необходимо всячески приветствовать. Более того, дефицит подобной активности – застарелый недуг РПЦ. Ясное заявление позиции по общественным и нравственным вопросам – заслуга, а не неуместное действие РПЦ. Применительно к этой позиции можно, разумеется, сразу занять формально-юридическую позицию, изобличить в антиконституционализме и проч. Но проблема, на наш взгляд, не в этом. Формальную неуклюжесть можно и извинить. «Юридизм», в котором столь искушен католицизм, явно не относится к сильным сторонам РПЦ. Справедливости ради добавим, что юридическую оценку обычно не вызывают выступления каких-нибудь политических резонеров или резонерствующих политиканов, еще более антиконституционные по своему характеру.
Проблема состоит в другом. Как патриоту мне, например, хочется, чтобы в России была процветающая экономика. И наука мирового уровня. И эффективное государство. А также – безотносительно к личной религиозности – церковь, которая выступала бы как церковь, то есть мудро, «как змии», и просто, «как голуби». К сожалению, до этого пока далеко. РПЦ явно надо срочно что-то делать со своей идеологией. Поясним это на одном примере.
После краха советского строя на постсоветском пространстве бурным цветом расцвел так называемый постмодернизм. Против него в западном варианте сказать ничего нельзя – умные люди занимаются изощренной интерпретацией, изобличая западный «фаллос-логоцентризм» в разных его проявлениях. Например, Жак Деррида известен своими разоблачениями Декларации независимости США, в которой он изыскал разного рода «европоцентристские» предрассудки. Почему постмодернизм бурно расцвел именно у нас в 1990-е? Объяснение простое: релятивизм. Марксизм – это исторически релятивистская концепция. Согласно релятивизму, нет ничего универсального, все относительно (например, относительно классовой позиции). Постмодернизм в этом отношении наследует марксизму, но более радикален. Например, ошибается тот, кто думает, что есть универсальные научные нормы. На самом деле все они представляют собой определенную социально-дискурсивную и властную практику, привязанную к контексту своего появления.
Из «Декларации» и комментариев к ней следует, что постмодернизм и релятивизм пустили глубокие корни в умах публичных церковных деятелей. Они тоже наконец узнали, что права человека – это изобретение западного рационалистического Просвещения. А раз так, то наше дело – сторона, можем и свои придумать.
Но релятивизм, коль скоро вы его впустили в свою логику рассуждений, вещь обоюдоострая. Например, в русле той же логики можно сказать, что православный символ веры – это такие же происки иностранных держав, как и права человека. Потому что он возник не на территории России, да и, заметим, появился в те времена, когда РПЦ еще и в проекте не было. Напротив, в XVII в., на момент формирования современной доктрины прав человека, Российская империя уже была – культурно, экономически и т. д. – частью Европы. Императрица Екатерина II даже состояла в переписке с виднейшими деятелями европейского Просвещения, ею, кстати сказать, восхищавшимися. Так что с этими происками – в сравнении с иноземными корнями РПЦ – все более или менее чисто и даже документировано. Можно пойти и много дальше, например поднять вопрос о гражданстве товарищей, документировавших божественные заповеди, по которым нам предлагается строить жизнь свою. Можно ведь и поинтересоваться: а как с интересами нашей текстильной промышленности соотносится такая вот заповедь: «Я Господь [Бог ваш]. Уставы Мои соблюдайте; … в одежду из разнородных нитей, из шерсти и льна не одевайтесь» (Левит 19:19)?
Это, конечно, карикатурное рассуждение, но логика его соответствует логике комментариев к «Декларации». В результате возникает самопротиворечие, поскольку одновременно «Декларация» является антирелятивистской, настаивая на существовании «вечного нравственного закона». Из «западной» элементарной логики известно, однако, что наличие противоречия сводит информативность текста к нулю. Получается чистое сотрясение воздуха. А если говорить серьезно, то, коль скоро православная церковь, как и всякая «приличная», решила выступить против абортов, эвтаназии и проч., то не нужно забывать, что пуще абортов ей следует остерегаться релятивизма, тем более исторического и цивилизационного.
Западные права человека, конечно, возникли исторически. Но возникли они из универсальной интерпретации христианства, христианского понимания человека, для которой нет, как известно, ни эллина, ни иудея. И отказываться от этого универсализма – отнюдь не христианское дело. Бороться с двойными стандартами эффективно можно, используя их универсальный потенциал, а не путем умножения самобытных деклараций.
Виталий КУРЕННОЙ, кандидат философских наук, доцент философского факультета РГГУ