Старинная игумения (продолжение)

4 марта исполняется 70 лет настоятельнице Свято-Введенского Толгского женского монастыря игумении Варваре (Третьяк).
Предваряя юбилей, мы публикуем повествование о жизни и служении игумении, написанное Мариной Шиманской. Материал сопровождается фотографиями Сергея Метелицы.

Иерусалим

И, словно в награду за все страдания,  монахине Варваре посчастливилось  отправиться в Иерусалим, в Горненский монастырь.  Там   монахине из Киева было так хорошо, словно она вернулась в родной дом после долгих странствий. Инокиня  не могла нарадоваться тому, что монашеские одежды в этом вечном городе ни у кого не вызывают удивления, а на улицах на нее не показывают пальцем, как на диковинное создание.  Она ходила по местам, освященным присутствием Христа, по дорогам последних дней Его земной жизни, уединенно со слезами молилась у Гроба Господня. Благодать близости к Богу, которую подарила ей Святая Земля, была не сравнима ни с чем.



В Киевском Покровском монастыре


А когда через семь лет пришло время возвращаться в Покровский монастырь, она пролила по Иерусалиму немало слез! Недавняя горненская монахиня оставалась в храме после службы и плакала  на хорах. Но вскоре тоска ее отпустила: в обители свое «я» растворяется в общем служении Богу, и в душе почти не остается места для личных эмоций.

Послушания она исполняла разные: работала и швеей, и просфорницей. В  монастырь на богослужения   приходило много людей, просфор требовалась не одна сотня.  А тесто тогда и месили, и раскатывали вручную. Бывало, так расстарается, что вся одежда становится мокрой от пота. Побежит в келью, быстро переоденется — и снова за работу.

Но главным ее послушанием стало руководство церковным хором. И хотя она пела на клиросе с детства, учеба на регентском отделении Московской духовной семинарии заново открыла для нее церковную музыку. Значение духовного пения велико: оно проникает в души людей, «приподнимает» их над земными заботами, создает  молитвенное настроение, в котором каждый способен почувствовать радость единения с Богом и православным миром. Ключ к этим глубоким переживаниям находится в руках регента, а красота звучания хора зависит не столько от голосов певчих, сколько от его духовной высоты и мастерства. Регент должен обладать музыкальным вкусом,  слухом, певческим голосом, дирижерским жестом, знать церковный устав, читать на церковнославянском языке и уметь настраивать живой «музыкальный инструмент» — певчих — так, чтобы их голоса сливались в божественной гармонии. Это монастырское послушание не из легких.

За годы регентства в Киевском Покровском монастыре, монахиня Варвара научилась управлять не только звуками, но и сестрами. Правда, тогда она и представить себе не могла, что именно это ей скоро и пригодится.



В  Толгский монастырь  


В 1988 году митрополит Платон (Удовенко), который в то время возглавлял Ярославскую епархию, предложил ей  стать благочинной монахиней Толгской женской обители.  В годы переустройства России этот древний монастырь первым передали Русской Православной Церкви, и с него  началось возрождение монашества после семидесяти лет безверия. Хотя она понимала, как трудно будет идти первой  по этому сложному пути, согласилась. Да разве она могла отказаться, если сама столько лет молились, приближая время, когда народу вернут веру, а Церкви — отнятые у нее храмы и монастыри. Тем более, что история Толгского монастыря поразила ее своей древностью и православной красотой. Земля обители была освящена в 1314 году явлением иконы Пресвятой Богородицы. Оказавшийся свидетелем чуда, епископ Ростовский и Ярославский Прохор решил устроить на месте явления монастырь, и люди, собравшиеся поклониться посланнице Небес, за один день построили для нее на берегу реки Толги храм.   Чудотворная икона Божией Матери, названная Толгской, оставалась хозяйкой обители шесть столетий, а ее списки разошлись по всей России. В богомольном Ярославле эту обитель почитали как ни одну другую, бывали здесь и русские цари, и Патриархи. Но любовь православных людей не спасла обитель от революционного поругания: в 1920-е годы монастырь упразднили. В его храмах и строениях открыли  магазины, кинотеатр, разместили детскую колонию. Разрушение Толги длилось семьдесят лет.  Лишь в 1987 году  развалины, которые числились памятником архитектуры, передали Русской Православной Церкви. И отныне не пролетарии-разрушители и не  строители коммунизма, а монахини должны были отвечать за возрождение этого монастыря.

Собиралась благочинная Варвара недолго — у монахини всех вещей: подрясник, мантия, клобук, апостольник да ботинки. А когда приехала из Киева в Толгу, оказалась не в монастыре, а на огромной свалке. Колонисты, покидая место заключения, вырвали из зданий все окна и двери, так что даже переночевать ей было негде. Повсюду валялись обрывки колючей проволоки, дух тюрьмы не спешил покидать обжитое пространство. Дачники с берега Волги, не жалея сил, разбирали старые монастырские стены, волокли на свои участки кирпичи, надгробия с кладбища. Храмы стояли без крыш и куполов. Люди, которые приезжали взглянуть на действующий монастырь, от увиденного теряли дар речи. А  благочинная с несколькими сестрами, не ожидая ни от кого помощи, взялась за ремонт двух комнат гостиницы и быстро с ним справилась. Там  устроили первый монастырский храм.

Для себя они приспособили помещение в Никольском корпусе и жили все вместе. Прокормиться на первых порах помогли добрые люди: кто сетку морковки подарит, кто — мешок картошки привезет. Случалось, что по ночам в Толге появлялись бывшие колонисты — желали посмотреть на хозяек монастыря. Казалось бы, эту бесприютную, полуголодную, опасную жизнь никто не выдержит. Но ни одна из монахинь ни на что не жаловалась. Именно тогда все они ощущали незримое присутствие Божией Матери так явно, как никогда прежде. Любовь к Богородице, дом которой во что бы то ни стало надо привести в порядок, покрывала все их страхи и лишения.

10 апреля 1988 года в Толге отпраздновали  Пасху. Радость Воскресения Христова здесь приобретала особый смысл — на этих развалинах воскресала православная вера, и они были к этому причастны. А 26 мая Толгу посетила другая радость: из Николо-Бабаевского монастыря прибыли мощи святителя Игнатия (Брянчанинова), духовного наставника русских монахов. Небесный покровитель, появившийся   у монастыря столь неожиданно, укрепил в них уверенность — все получится. С той поры труды великого богослова они часто читают на трапезе, питая христианской мудростью свои души.



Стать матушкой


25 сентября 1988 года благочинную монахиню Варвару  возвели в сан игумении. Счастье посвящения в игумении в ее душе соединялось с чувством ответственности перед Богом, Пресвятой Богородицей и русскими людьми за этот древний монастырь. Игумения Варвара хорошо понимала, какой крест ложится на ее плечи и какой духовный путь предстоит ей преодолеть, чтобы соответствовать этому званию.

Слово «игумения» переводится с греческого как «ведущая за собой». В монастыре принудить сестер «идти за собой» невозможно. А по зову души сестры могут пойти только за лучшей из монахинь, за той, на которую  каждая из них хотела бы походить,  и никак иначе. В своей игумении они должны видеть воплощение христианских идеалов, ради которых и оставили мир.

В русских монастырях игумению принято называть матушкой. Родное и понятное каждому человеку слово объясняет многое. Игумения — это духовная мать, любящая и любимая, добрая и заботливая, строгая и милостивая, понимающая и покрывающая немощи своих духовных дочерей. И нет таких академий, где бы этому научили. Только Бог способен вложить в женскую душу столько любви, света и тепла, чтобы она могла стать матушкой. Принимая эти духовные дары от Господа, игумения будет  отвечать перед Ним за душу каждой из сестер. Поэтому главная забота матушки — духовная  жизнь обители.  Но вот только в Толге обители еще не было. Матушке Варваре предстояло одновременно поднимать и храмы, и традиции монашеского общежития.



В трудах праведных


Конечно, никакой труд ее и прежде не страшил: где бы  ни жила, ремонт делала своими руками, а в Иерусалиме  и дома красила, и крыши крыла. Но здесь  человеческих сил было недостаточно. Даже первые благодетели монастыря не раз говорили: «Ну, мать Варвара, тебе и за шестьдесят лет эту развалину не поднять!» Она и сама это понимала. Поэтому по ночам, когда уставшие сестры засыпали, молилась, всей душой взывая к Богу и Пресвятой Богородице о помощи.

А однажды ей приснился такой сон: в их монастырь въехал грузовик, и из кузова, наполненного вещами, преподобный Сергий подает ей чемодан… Матушка помнит, что даже во сне испытала  неловкость:  великий святой ей помогает… А проснувшись, сообразила, куда ей надо отправиться. Быстро нашла машину и поехала в Троице-Сергиеву лавру. Наместник Алексий (Кутепов) принял игумению Толгского монастыря без промедления. Про сон, она, конечно, ему рассказывать не стала, просто попросила помочь. Игумен благословил выдать со склада фуфайки, халаты, перчатки и другие нужные в хозяйстве вещи. С особым чувством матушка пошла к святым мощам первого игумена Троицы, а когда припала к раке, слезы из глаз сами потекли… Ведь не во сне, а наяву  преподобный Сергий для них машину добра снарядил!

Земная помощь вскоре начала приходить от директоров заводов и людей бизнеса: все они связывали возрождение  веры и храмов с переменами к лучшему в стране и приближали новое время, насколько могли.  Матушка благодарила их за поддержку своими молитвами. С годами многие из тех ее помощников (не ее ли молитвами?) пришли к Богу и дружбу с игуменией сохранили по сей день.

В первое время в монастырь со всей России потянулись паломники, готовые на любую работу. Трудились вместе с сестрами на таком душевном подъеме, словно не кирпичи разбирали, а делали какое-то очень важное дело. Да так и было: они возрождали монастырь, а монастырь возрождал их души.

Вспоминая те годы, матушка Варвара светлеет лицом: «Такая радость душу обнимала!» Мирскому человеку в ее слова поверить трудно. Жить в полуразрушенном, сыром здании, изнурять себя неженским физическим трудом, дышать  пылью разбиваемой старой штукатурки,  скудно питаться – разве это радость? Для матушки – радость. Почему? Потому что она – в мантии. Мантия – это не только отличная от мирской одежда, — это иная система ценностей.  Понимание счастья и горя в миру и монастыре отличаются также, как небо и земля. И если обычных людей невзгоды огорчают, то инок знает — в трудностях Господь будет рядом. И близость Бога наполняет душу такой благодатью, которую ни с чем не спутать и ни на что не променять. Потому именно так и было — кругом разруха, жить негде, есть нечего, а в душе матушки – праздник.


Игумения Варвара сразу взялась налаживать хозяйство: на Толге открыли просфорню, пекарню, завели коров, кур, разбили огород. Издавна заведено, что монахи должны прокормить себя трудом, помочь нуждающимся, приютить богомольцев и странников. Разбирая свалки, стоя в одной цепочке с сестрами на разгрузке кирпича, матушка  думала о том, какие иконы они внесут в отреставрированные храмы, где возьмут покровцы и хоругви? Как и полагается в монастыре, она создала иконописную и золотошвейную мастерские, сестры освоили резьбу по дереву. Матушка Варвара понимала, что в любом деле она должна быть для сестер  и советчиком, и наставником. Поэтому ей и самой пришлось многое познать и многому научиться. Сегодня, принимая в монастырь послушниц с университетскими дипломами, она со знанием дела говорит: «А теперь добро пожаловать в нашу академию». Но какие бы новые науки ей ни приходилось осваивать, никогда не забывала: главная наука в монастыре — богопознание. И в этом без духовного учителя не обойтись даже ей, игумении. Таким учителем для матушки стал  архимандрит Павел (Груздев).



Духовный учитель

Он появился в монастыре сразу, как только на Толгу приехали первые монахини. Невысокий сельский батюшка выглядел так, словно шагнул в современный мир из минувшего века.  Речь его «дышала» народной мудростью, была пересыпана пословицами и поговорками, от которых  и его собственные слова уже мало чем отличались. Любовь к людям в нем была так крепка и сильна, что не исчерпалась даже в страшные 18 лет, проведенные им в лагерях за веру во Христа.  В судьбах матушки Варвары и отца Павла было немало общего: оба — из православных крестьянских семей, оба — с детства любили храм и молитву, оба никогда не скрывали своей веры. И теперь в его словах она слышала Божию волю о себе и просила благословения старца на все монастырские дела. А отец Павел, завидев матушку, неизменно восклицал: «Ваше высокопреподобие, старинная игумения»! Словно хотел этим приветствием поставить её, как равную, в ряд великих игуменов прошлого. К сестрам же он обращался проще. Юродствуя во Христе, он часто называл самых дорогих ему людей «дураками» и «дурами». Монахини Толгского монастыря тоже входили в этот узкий круг.  И если вспомнить, что в русских народных сказках дураки —  самые добрые, бесхитростные и правдивые люди, то понять батюшку нетрудно. А когда его кто-то все-таки спрашивал: «Что же вы одних дураков-то набрали?», он, хитро улыбнувшись, отвечал: «А кто же сюда умный-то пойдёт?» И правда — кто способен всю жизнь трудиться, не желая ни денег, ни благодарности, ни признания; кто   находит свое счастье в молитве – ежедневном  повторении одних и тех же слов? Старец-простец открывал глубинный смысл иночества без длинных речей, лишь шутливым обращением к монахам!

С уходом отца Павла из земной жизни, молитвенная связь с ним не прервалась. Матушка Варвара приезжает к нему на могилку, разговаривает, как с живым, и отец Павел помогает ее так же быстро, как и прежде.

 

Фото: Сергей Метелица
Автор
Текст: Марина Шиманская
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе