Великий пост без иллюзий. Священник Александр Сатомский

И чем укрепить себя, когда совсем тяжело.

«В трудные времена святые усиливали пост, и все становилось хорошо». «Люди в Ветхом Завете строго постились — и Бог их миловал, поэтому и нам надо». Священник Александр Сатомский считает иначе и называет это товарными отношениями. Вероника Словохотова поговорила с отцом Александром о том, как поститься, если кажется, что никаких сил для этого не осталось.



«Господи, я тебе — пост, а ты мне — прибавку к жалованью»

— В каком настроении вы пришли к Великому посту?

— Каждый из них я встречаю с большой радостью. Великий пост — это время, когда можно взять себя в руки и сконцентрироваться. Весь наш безумный ритм, сумасшедшая многозадачность не то что совсем исчезают, но хотя бы чуть-чуть притупляются. И ритмика поста в этом смысле очень полезна.

И поэтому я каждый год вхожу в пост с большим удовольствием, у меня не бывает никаких метаний или тоски по сырокопченой колбасе, потому что я его воспринимаю по большей части через богослужебную призму. То есть еда здесь постольку-поскольку. Мы с семьей давно встали на эти лыжи, и для нас постная еда проблемы не составляет. А вот в плане богослужебного графика и особенностей служб я сам для себя каждый раз нахожу много ценного.

— Сегодня слова о том, что святые усиливали пост, когда было трудно, и все становилось хорошо, что жители Ниневии постились — и Бог их помиловал, воспринимаются как морализаторство. Как тут поститься, если за год морально истощен и правда нет сил?

— Ну не то что морализаторство… В каком-то смысле это ошибка выжившего. И с тем, что жители Ниневии постились и спаслись, надо быть явно аккуратнее.

Иллюзий про то, что мы сейчас воспостимся и мир процветет яркими красками, у меня нет. Но еще и потому, что и в предыдущие разы, так же усердно постясь и концентрируясь даже не столько на мире, сколько на самом себе, больших результатов я особо не достиг. А правильнее сказать, что все мои достижения Бог давал по Своему милосердию: «На, пусть у тебя будет». Остается только принимать и радоваться.


— То есть даже не за труды праведные.

— Это как открыть дверь перед тем, кто час дергает ее на себя. Приходится все-таки толкнуть ее в ту сторону и облагодетельствовать страдальца нещадно (смех).

Мне кажется, это один из наших самых главных провалов: мы пытаемся торговаться с Богом через практики. Господи, я тебе — поклоны и пост, а ты мне — прибавку к жалованью. До какого-то этапа духовного развития можно так смотреть на отношения с Богом, ничего в этом зазорного нет. Более того, я знаю людей, жизнь которых менялась на 180 градусов при таком деревянном подходе.

В свое время на исповедь ко мне приходил человек, который практически прощелкал всю свою жизнь: игроман с огромным стажем, жена с двумя детьми, беременная третьим, счастливо планировала его покидать, не было никакой работы. Он обратился к Богу с примерно такими словами: «Господи, я ничего не могу. Как там правильно молиться, я не в курсе. Вот сейчас наступает Великий пост, и я тупо буду носить себя ногами на службу и не есть вот это все. Я ничего не понимаю. Пожалуйста, помоги».

И Бог пошел навстречу. Когда мы встречались с этим человеком, у него уже было четверо детей, налаженное домашнее хозяйство, приличная работа. Понятно, что пост был только точкой входа, а после он много чего перестроил внутри своей жизни. Но такой товарно-денежный подход имеет право на существование. Проблема, если мы так делаем из года в год, когда наши потребности меняются, а средства остаются теми же. 

— Тогда какой путь?

— Называя Великий пост уникальным временем, мы немного грешим против правды. В том смысле, что мы хорошо себя ведем во время него, а потом — как обычно. То есть мы собрали себя в кулачок на эти 48 дней, молились, постились, слушали приснопамятное радио, а потом настала Пасха — и шашлыки все обнулили. Хотя дело не в шашлыках. Мы просто внутреннее расслабились. Мы так устали, что теперь надо бы от всего этого отдохнуть.


Пост — хороший повод собрать себя ровно до той меры, в которой ты полученный результат можешь сохранить. Как в любом другом деле. Наверняка представляете себе, что такое обычная диета. Базовая идея всегда проста: можно брать ровно те пищевые ограничения, которые вы готовы нести постоянно. Иначе вы себе наобещаете, что у вас будет какая-нибудь безуглеводная диета, вы не будете есть хлеб, конфеты и еще массу всего, а потом случится срыв. Так вы сделаете только хуже.

Поэтому нужна умеренность, и в плане духовной жизни точно так же. Если она у меня расхлябанная весь год, а тут я берусь ежедневно читать Псалтырь, святых отцов, покаянный акафист, совершать 100 земных поклонов — что-то подсказывает, что я если и не подвинусь умом к светлому дню Христова Воскресения, то после Пасхи точно эти практики брошу.

А суть в том, чтобы взять посильное с расчетом, что ни в какой другой день я это оставлять не буду. Вот я нормализовался — и таким буду во всех обстоятельствах. Мне на маленькой дистанции церковь немножко помогла, она создала мне тренировочные условия. Но потом она все эти подпорки уберет, и я должен буду ходить без них. Вот и вся идея. Поэтому Великий пост — не время экстраординарных подвигов.



«Поплакал и начал трудиться»

— Какие вопросы важно задать себе в начале Великого поста?

— Чего вы от него хотите. Потому что в календаре так написано? Там много чего написано, и даты венчаний указаны каждый год. Но мы же не каждый год венчаемся, правильно? Мы все в своей жизни привыкли рационализировать, и это нормально. На работу я хожу за вот этим, с таким-то человеком завожу отношения вот поэтому.

Пост — четкая, цельная практика. Я ее беру зачем? Представьте, что вы пошли и купили абонемент в фитнес-центр, но потом еще долго думали, что бы с ним сделать. Нет, обычно мы сначала смотрим, читаем, думаем, а потом покупаем и начинаем заниматься. Так же и здесь. Если я не понимаю, к чему я должен приложить свой пост, и результат будет нулевой, как у людей, которые пришли в спортзал, поселфились в разных его углах и вернулись домой.


— Заниматься своим внутренним миром, когда вокруг столько горя, кажется абсурдным. Зачем?

— Посмотрите на Виктора Франкла в концлагере. Он занимается таким уровнем саморефлексии, который мало кому свойственен в значительно более мирных обстоятельствах. Нет обстоятельств, которые не способствуют внутреннему росту. Вспомните наших новомучеников и не прославленных подвижников — того же отца Павла Груздева, который в дичайших лагерных условиях не просто сохранил себя как человек, а приумножил.

Для отношений с Богом и внутреннего строительства никакого завтра ждать не надо. Конечно, в этом смысле и никакого поста ждать не надо. Но мы как люди, горизонтально ориентированные, все-таки послеживаем за календарем.

— В пост принято осознавать свои грехи, каяться. Но это самокопание только еще больше угнетает. Мало того что вокруг все плохо, так еще и я моральное дно. Что можете посоветовать?

— Полностью отказаться от мысли, что вы моральное дно. Вот об этом как раз подумайте завтра! Покаяние бывает очень разным, и деструктивным тоже — у всех этот опыт есть, я более чем уверен. Так как я греховный и неправильный, меня и любить не за что. Молиться я не могу, да и какую молитву такой, как я, может сотворить? Это замкнутый круг. Я ничего не могу, ни на что не способен, ни на что не претендую, и сосуда, в который это что-то можно погрузить, у меня нет.

Все примеры нормального покаяния церковь предлагает нам в евангельских чтениях. Возьмите притчу о блудном сыне. Ключевая фраза — «придя же в себя». Он не начал биться головой об стену. Да, он недостоин называться сыном, но на роль наемника у отца претендовать может — то есть как минимум трудиться и получать свой честный хлеб. Хотя стандартная логика подсказывает, что ему надо бы от стыда умереть и никому из родственников на глаза не показываться, потому что он их семейный позор. Ну да, позор, так вышло, но он все равно берет и делает.

Покаяние должно быть конструктивным. Я увидел свои грехи — может быть, вполне себе ужаснулся — и пошел что-то делать. Не провалился в страдания, не оплакивал себя день и ночь, потому что это очень затратно и ни на что другое потом сил не хватит. Поплакал и начал трудиться.



«Думаем, что возрастаем духовно, а на самом деле разлагаемся»

— Сейчас часто вспоминают Иова и говорят, что испытания надо переносить со смирением, что во всем есть промысл Божий. Смирение может быть формой поста?

— Иов терпел динамически. Для нас, как правило, смирение и терпение равняются бездействию и покою. Иов, с одной стороны, ситуацию принимает механически — то есть он ничего не может с ней поделать. Единственный способ вырваться означает сделать только хуже, что и предлагает жена: «Похули Бога и умри». Куда уже дальше? Лучше прекратить эту жизнь, чем жить ее вот так.

Но Иов не соглашается. Все что он может — это вопрошать. Хотя «вопрошать» здесь очень корректное слово. Вообще-то он вопит и ропщет в полную мощь — и в конечном итоге оказывается прав.

Все попытки объяснить действия Бога, предпринятые его друзьями, Бог отвергает в корне. Он говорит им принести безумного размера жертвы и просить, чтобы Иов молился о них, потому что стратегия Иова была единственно правильной и честной. Может быть, в каком-то смысле мы оказались в похожей ситуации. Но не факт. Вполне возможно, что мы себя так утешаем.


— А если просто сложил лапки — значит, ты сломался?

— Смирение — деятельность активная. И распознавать эту разницу важно… В противном случае мы будем думать, что мы возрастаем духовно, тогда как на самом деле разлагаемся.

Вот как в организме есть гомеостаз — пока он сохраняется, организм жив. Ты можешь попадать в разные условия, но внутренне останешься таким же, каким был. Мне кажется, это во многом и про духовную жизнь. Если в трудные времена мы сохраняем наши главные внутренние категории, шанс на жизнь остался.

Надо понять, что наша точка опоры — только в сейчас. Обычно мы хотим ее найти либо в завтра, либо в прекрасном вчера: я когда-то был такой светлоликий, как я хочу к тому себе вернуться! Но настоящее — единственное, что нам дано. Все отстройки возможны только из сейчас. Даже если я сейчас, по моему собственному мнению, представляю не лучшую версию себя, никакой другой у меня нет.

Мы часто и проваливаемся в это ожидание — либо когда вернемся в себя тогдашних, либо когда обретем себя в грядущем. Это невозможно. Надо работать с тем, что есть. Какой разобранный есть, такой встану и пойду. Опять же здесь хорош пример с блудным сыном. Он не собрал денег, не приоделся, не сделал вид, что у него все хорошо и процветает частный бизнес не первый год. Он пришел домой как был.



«Место, где мир все еще в порядке»

— Усталость, подавленность, чувство бессилия и отчаяния — чем тут может помочь пост?

— Исключительно прекрасен в этом смысле период Страстной недели, который целиком обращает нас к тайне любви Бога. То есть до этого пост — он больше про нас, а потом вдруг исчезают покаянные тропари и перед нами открывается тайна Креста, тайна победы любви и жизни. Хотя выглядит ровно наоборот. Что это за жизнь, побеждающая на Кресте?

Мне кажется, в этом и есть точка сборки. Неслучайно Крест Христов — орудие нашего спасения. На любом, самом диком этапе нашего негодования, хорошо бы возвращаться к этому опыту. И здесь найдется выход. Не одномоментный, но это возможность начать выкарабкиваться. В этом плане я очень люблю и всегда служу пассии, хотя ими почему-то многие пренебрегают. Это вечерние службы, посвященные страстям Христовым, и в них тоже основной акцент смещается с нас на события крестных страданий.

В плане такого рода «передышки» во время Великого поста очень полезны… Нельзя только рассматривать свое внутреннее безобразие, нужно еще и в чем-то укрепляться иногда. И для тех, у кого особо нет возможности подстроить свой график под богослужебный ритм, воскресные вечерние пассии — прекрасный выход. Это и недолго, и очень содержательно.


— А злоба? Что с ней делать? Она тоже ведь от бессилия приходит. Ты либо выливаешь ее на других, либо запираешь внутри и разрушаешь себя.

— Во-первых, увидеть ее и признать. Мы часто пытаемся уговаривать себя, что все не так: «Нет-нет. Я не злюсь. Это вообще всем показалось. Даже мне». Ничего подобного. Очень даже злимся. Сказать, что так и есть, — это уже 50% решения проблемы.

А второй момент — приносить свою злость Богу: «Господи, она меня переполняет. Я не справляюсь. Уйти из тех обстоятельств, которые меня в нее погружают, я не могу. И остановить ее не могу. Делай что хочешь». Сейчас это единственный более-менее жизнеспособный вариант. Иначе она заест. А еще хуже, если мы ее не признаем или не увидим — тогда она будет заедать тихо.

В нас есть семена всего — и хорошего, и плохого, — а дальше все зависит от агротехники. Одни семена будут всходить, другие нет. Это не значит, что мы такие ужасные и порочные. Просто мы способны на разные реакции. Они возникают в ответ на внешние раздражители. Не было бы определенных вызовов — не было бы и реакций.

— Что бы вы сказали человеку, который за год перестал ходить в храм и разочаровался вообще во всем?

— Рекламный слоган одного из гипермаркетов: «Место, где мир все еще в порядке». Мы понимаем, что про гипермаркет это условно, а вот про храм так задумано. Вроде бы он всегда должен быть местом, где ну хоть относительно все хорошо. И поэтому такую реакцию человека, который туда пришел по старой памяти и увидел, что все не так, я могу понять.

Другой вопрос, что никакой другой церкви у нас нет. У нее две плоскости — это община со Христом во главе и с нами во членах. С Христом ничего не произошло. А нам над собой надо работать. У этого корабля нет никакой дополнительной шлюпки, он плывет только так. Выпрыгивая из него, мы выпрыгиваем в никуда. Поэтому покидать его не стоит, нужно смиряться и вопрошать. Иов нам в помощь.

Автор
Вероника СЛОВОХОТОВА
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе