Как сделать историю

Весна — начало нового археологического сезона и время подведения итогов сезона прошлого. Каждый год Институт археологии РАН собирает коллег со всей страны на отчетную конференцию. Только здесь можно узнать, где, что и как копают наши археологи. Корреспондент «РР» побывала на конференции и попыталась понять, как же на самом деле пишут историю

Главное здание Российской академии наук. Мрамор, позолота, ковры. В зале человек сто. Все как один бородатые, похожие на пиратов в штатском. Ну, не считая, конечно, женщин. Идет конференция «Археологические исследования в России: новые материалы и интерпретации».


— Мало кто понимает, что археологи вообще ничего не ищут, — говорит доцент кафедры археологии СПбГУ Игорь Тихонов. — Когда возвращаешься из экспедиции, больше всего раздражает вопрос: «Что нашли?»

Так что же такое подлинная археология? Ответ оказался красив, прост и совсем не очевиден.

— Археология стремится к кинематографичности, — говорит ученый секретарь Института археологии Екатерина Дэвлет. — Нужно рассказать о том, кто были эти люди, чем они болели, откуда пришли, кто были их предки. Все наши работы создают конкретную картину того, как это было. Это всегда кинодрама — война и мир.

Шереметьевские вятичи

Итак, смотрим кино. Сюжет первый: жизнь вятичей в верховьях Клязьмы. Дело было веке в двенадцатом. Жили вятичи там, где сегодня аэропорт. Еще в XIX веке грабители растащили один из курганов. Про остальные как-то забыли.

Вспомнили о них саперы при разметке новой дороги Москва — Питер летом прошлого года. Сообщили в Институт археологии. Ученые кинулись получать разрешение на раскопки. Когда начали работать, оказалось, что в двух курганах уже кем-то пробиты ямы.

— За два месяца работы в тяжелейших условиях поздней осени было вскрыто 20 курганов, обнаружено 29 человеческих останков, — сообщает руководитель раскопок Владимир Коваль, наголо бритый и уж очень похожий на пирата.

Теперь вопрос: как под проливным дождем раскопать 20 глубоких ям так, чтобы их содержимое оказалось не поврежденным осадками? При этом ваше взаимодействие с осадками научного интереса не представляет.

Тяжелая работа + приключения = археология

— Двенадцать останков из двадцати девяти похоронены в дубовых гробах, обернутых берестой. Все гробы делались без гвоздей. В ровиках вокруг захоронений обнаружены следы угля. По всей видимости, погребение сопровождалось каким-то обрядом, связанным с огнем.

То, что это вятичи, понятно по женским украшениям: это семилопастные височные кольца — так они модничали. Женские захоронения вообще интересные. На краю некрополя нашли могилу ведьмы. Ну кого еще в XVI–XVII веках могли похоронить не на кладбище при церкви, а на старом языческом могильнике? Только ведьму.

По данным антропологов, вятичи на Клязьме жили богато, мирно и замкнуто. Мужчины доживали до 36 лет, женщины из-за частых родов умирали годам к 30. Для XII века неплохо. Средний рост мужчины-вятича примерно 174 см, женщины пониже — 162 см. Многое о человеке могут рассказать его зубы. Например, как проходило его детство. Здешние зубы говорят, что девочки и мальчики воспитывались в разных условиях и по-разному питались.

— А где, собственно, дети? — интересуется с места Николай Макаров, член-корреспондент РАН, директор Института археологии. — Детская смертность тогда была 30–40%. Где же детские погребения?

— Сами не понимаем, — разводит руками Коваль. — Детских погребений почти нет. Остается предположить, что их делали на поверхности и они просто не сохранились. Но это рабочая версия. Будем копать дальше — узнаем.

Кино про вятичей только начинается. Продолжение в следующем сезоне. А пока камера движется дальше, и мы переходим к финнам, в V–VI веках жившим в Суздальском ополье.

Суздальские индивидуумы

— Я продолжу погребальную тему, — много-обещающе начинает Николай Макаров. — Финны были предшественниками славян в Волго-Окском регионе. До сих пор считалось, что в средней полосе процесс расселения к III–V векам почти остановился. В V и VI веках жизнь вроде бы затухла. Некоторое оживление началось только с VIII века. Наши материалы корректируют эту картину.

В этом сезоне Макаров возглавил раскоп финского могильника в северо-западной части Суздальского ополья. Результат: вскрыто 10 могильников, обнаружено 14 останков, из них 10 детских. В одном погребении, например, обнаружено 5 человек (археологи называют своих героев очень уважительно — индивидуумы). Похоже, что финские индивидуумы жизнь вели активную и мирную. Много торговали с соседями, например с мордвой.

— Наши данные говорят, что ни о каком затухании жизни речи быть не может, — говорит Макаров. — Это часть большого некрополя, свидетельствующая о стабильной и большой группе населения.

Под асфальтом Иерусалима — Византия

Один-два полевых сезона — и в учебнике истории появится новая строчка.

С места вежливо и ехидно подает голос Владимир Коваль:

— Позвольте поинтересоваться, чем вы объясняете такое большое количество детских погребений?

Макаров, что называется, усмехается в усы:

— Это пока очень маленькая выборка. Мы еще ничего не знаем о демографии этого региона. Будем копать дальше — узнаем.

К последней фразе надо привыкнуть. Археология делает вид, что ничего не знает о большой истории. Все прошлое для нее еще впереди.

Северная реконкиста

Новый докладчик — Олег Кардаш. В программке конференции напротив его фамилии стоит название города — Нефтеюганск. Речь идет о древнем населении нашего Заполярья — остяках и самоедах. Жили они по-соседству, объединялись, торговали, а заодно строили маленькие городки вроде тех, что копал в прошлом сезоне Кардаш.

— Надымский городок существовал с конца XII века по 1731 год и в XVII–XVIII веках был зимней резиденцией вождей военно-политического объединения самоедов и остяков Большая Карачея, — рассказывает Кардаш.

У северной археологии есть одно преимущество: культурный слой, как холодильник, сохраняет все — дерево, ткани. За минувший сезон Кардаш углубился в прошлое до конца XV века. Что там ниже, пока неизвестно, но и тут куча всего. Во-первых, дома. Никакого сруба здесь не знали. Палки втыкали в землю вертикально и просто вмораживали в грунт. Снаружи все постепенно засыпалось мусором, который укреплял стены. Дверей не было: делали проем в стене и завешивали шкурой. И вдруг в середине XV века здесь начинают ставить русские срубы.

— Для нас становится очевидным факт пребывания в Надымском городке русских первопроходцев во второй половине XV века, — резюмирует Кардаш под аплодисменты изголодавшихся после пяти часов чистой науки археологов.

И тут для всех начинается кофе. Я же смиренно отправляюсь задавать Олегу Владимировичу вопросы. Самоеды стоят пары бутербродов.

Во-первых, как Нефтеюганск ухитрился стать археологической столицей? Все просто. Там расположено НПО «Северная археология» — результат личной инициативы нескольких местных археологов. Академия наук их не замечает. Вопрос финансирования решается просто: ребята зарабатывают деньги и вкладывают в раскопы. Назвать это хобби язык не поворачивается: копают на севере так, что качеству позавидуют лучшие археологи мира. Археология — это всегда отчаянный энтузиазм. А что касается бедных бесписьменных остяков и самоедов, то и подавно.

— Вам сейчас любой этнограф скажет, что, например, ручная дрель — чисто самоедское изобретение, — с застенчивым воодушевлением говорит Кардаш. — А я копаю и вижу, что это русские принесли веке в пятнадцатом. Потом эту дрель русские забыли, а у самоедов она стала главным инструментом.

Освоение Севера шло волнами по принципу: конкиста, реконкиста, ререконкиста и так далее.

— Я с каждым разом все больше убеждаюсь, что в Надыме, например, русское население появилось довольно рано, — говорит Кардаш. — Первые поселенцы — это вторая половина XIII века. Всерьез все началось с Ивана III — XV век, но пришел Иван IV и все прекратилось. Столько средств было затрачено на походы, но через пятьдесят лет, в середине XVI века, все бросили и ушли. Еще через пятьдесят лет снова огромная экспедиция, конфликты. Мы каждый раз приходим туда как к чужим людям.

Может, поэтому археологию часто не замечают власти? Она постоянно обнаруживает в давно мифологизированном прошлом какую-то другую правду.

Впрочем, бывает куда хуже, если власти археологию замечают. Золотой век библейской археологии пришелся на 60?е годы прошлого столетия. Тогда израильские власти проявили интерес к истории. Интерес этот просуществовал лет двадцать, пока не стало понятно, что археологическая картинка древности выглядит куда бледнее исторического мифа. Сейчас копать Иерусалим — дело крайне нервное. Раскопки 1978 года завершились находкой древнего кладбища и массовой демонстрацией возмущенных хасидов. Но израильскому археологу и искусствоведу Яне Чехановец, потрясающей красавице с умными глазами, удалось всех уговорить.

— Нам доступен период с IX века нашей эры до IX века до нашей эры, — рассказывает Яна. — Тут нам крупно повезло, потому что мы избежали споров о царе Давиде, жившем в X веке до нашей эры.

Римская сережка. Марии Магдалине она была бы очень к лицу

Подлинную археологию в лице Яны больше интересует политически неинтересный аббасидский период, то есть VIII–IX века нашей эры, когда в Иерусалиме хозяйничали мусульмане. Во время прежних раскопок, ориентированных на библейские древности, эти слои скидывали в отвал. В результате про иерусалимских мусульман не известно почти ничего.

— А жили они неплохо, — рассказывает Яна, — по крайней мере, питались хорошо. В их рационе были птица, зерно, финики, хумус, мясо.

Седьмой час вечера, последний доклад конференции. Рассказы о финиках вызывают у голодной аудитории острую реакцию. Однако за хорошо питавшимися мусульманами неумолимо следуют византийцы.

— В слое 610–613 годов нашли клад, — говорит Яна. — 264 монеты царя Ираклия. Вообще в Иерусалиме золота находят очень мало. А тут такое сокровище! Эти монеты никогда не были в обращении, они совсем новые. Кто-то их припрятал в тряпице под потолком. Потом здание рухнуло, хозяин, видимо, погиб. Все досталось нам.

— Следующий слой — римский, — Яна все дальше уходит в прошлое; аудитория считает века, отделяющие ее от бутербродов, — там нашли золотую сережку II века с жемчугом и изумрудами.

Эта сережка имела оглушительный успех. Стоило о ней пронюхать журналистам, как в иерусалимской прессе появились сенсационные заголовки: «Найдены серьги Марии Магдалины». Мне, как журналисту, должно быть стыдно.

Легендарная Мария Магдалина достойно завершает конференцию. Под звон фуршетных бокалов нахально вторгаюсь в маститую компанию мэтров и поднимаю тост за престиж и достоинство отечественной археологии. Метры вежливо улыбаются и уточняют:

— Скромность — это часть профессии, она говорит об уровне квалификации.

И тут мне действительно становится стыдно.

Ольга Андреева, корреспондент отдела «Науки» журнала «Русский репортер»

Эксперт
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе