Навальный и перестроечные шпроты

Стандартный лейтмотив великого множества публикаций о митингах – «узок круг этих оппозиционеров, страшно далеки они от народа». Лоялисты оперируют понятиями «горстка» и «кучка», упирая на то, что «народ» вовсе не рвётся в политбои. Обозреватели «Коммерсанта» скептически замечают, что всё как всегда закончится ничем – «революции никто не хочет». Однако вполне возможно, что и путинцы и «Коммерсант» в едином порыве недооценивают ситуацию.

Во-первых, это стандартная схема – сначала политическая активность среднего класса, и лишь затем, с запаздыванием на полгода и более, следуют действительно массовые протесты нижнего класса, если только речь не идёт об отрепетированном мероприятии вроде цветной революции. При этом на начальном этапе процесса революции «хочет» лишь абсолютное меньшинство «активистов». Во-вторых, предпосылки для более чем масштабного политического кризиса существуют.

Посмотрим на экономический фон краха Союза. В брежневском СССР происходил быстрый рост «получек»; начиная с 1967-го они росли вдвое быстрее производительности труда. Реальные доходы выросли на 24 % в 1971–1975 годах, 18% в 1976–1980 годах. Впрочем, в советских реалиях, наличие денег ещё не означало возможность на них что-то купить. Однако в 1973 году были резко подняты цены на нефть – в течение десятилетия они выросли с 2 до 35 долл. за баррель (93 долл. в нынешних ценах). Между 1970 и 1980 годом экспортные доходы СССР увеличились в 6 раз, а импорт – в 5,8 раза. При этом он на 40% состоял из потребительских товаров. Это была золотая эпоха советского потребления.


В 1982 году цены на нефть пошли вниз. К 1986 году они упали до 10 долларов за баррель и ниже (около 20 долларов по нынешнему курсу). Параллельно замедлился рост реальных доходов. В 1981 – 1985 годах они выросли на 10% по сравнению с 18% за предыдущую пятилетку, в годовом выражении на 2.1%. Те же темпы сохранялись в 1986 – 1988 годах. При этом даже они уже явно не обеспечивались ростом товарной массы – сначала в приложении к продовольствию. Уже в 1980-е годы в ряде областей вводятся продуктовые карточки. В 1989 – 1990-м начался спад производства. При этом номинально зарплаты после перевода предприятий на хозрасчёт выросли колоссально, что создало эффект денежного «навеса» и тотальный дефицит. В 1991 году потребление просело примерно на 7%.


Таким образом, за длительным периодом быстрого роста фактических доходов последовал шестилетний период их стагнации (1982 – 1988), завершившийся гипердефицитом 1989 – 1990 годов и падением потребления в 1990 году. При этом СССР постепенно вползает в политический кризис. Рост потребления не соответствовал ожиданиям, и население вплотную занялось поиском виновников. Стремительно образовались три взаимодополняющие теории.


1) Всё съела (выпила, надела) номенклатура. Накал перестроечной истерии по поводу несчастных спецраспределителей и прочих убогих привилегий советской элиты легко оценить по тогдашней прессе.


2) Всё съели инородцы из братских республик. В метрополии эту теорию поднял на недосягаемую высоту А.И.Солженицын (смотри, в частности, «Как нам обустроить Россию»). Масштабы истерики по поводу поддержки дружественных режимов также впечатляли. В свою очередь, в республиках под прожорливыми инородцами разумели великороссов – вспомним, например, украинцев классической эпохи.

3) Всё употребил ВПК – хотя доля военных расходов в ВВП у позднего СССР отнюдь не была феноменальной.


При этом примечателен абсолютно иррациональный стиль тогдашнего «дискурса». Задним числом неясно, как 6,1 тысячи банок шпрот, изъятых из спецраспределителей ленинградской номенклатуры, влияли на потребление оных в почти пятимиллионном Ленинграде. На поддержку сателлитов, на 90% состоявшую из поставок не самой новой военной техники, уходило около 5% союзного бюджета. Хлопок из пресловутого «подбрюшья» был второй по значимости статьёй экспорта после нефти – и импортный ширпотреб потребляли в основном отнюдь не узбеки.


Это и есть стандартный механизм революции. Как правило, она возникает не по поводу глубокой и стабильной нищеты. В 90% случаев призрак коммунизма/либерализма материализуется по поводу фрустрации (кризис ожиданий) – когда после быстрого роста доходов они стабилизируются или несколько снижаются. При этом политический кризис не идёт немедленно вслед за экономическим – несколько лет после начала финансовых затруднений население ждёт и раскачивается. Арабские революции прошли с трёхгодичным лагом. Революция 1905 – 1907 года была порождена экономическим кризисом 1900 – 1909 годов. Феномен «революционного психоза», когда рациональные соображения начисто перестают действовать, также многократно описан и хорошо известен.


Теперь вернёмся в нашу реальность – и обнаружим, что знакомый сценарий «80-е после 70-х» сейчас воспроизводится в гораздо более жёсткой форме. За 2003 – 2007 доходы выросли больше, чем за все 70-е (56%). Как и в брежневскую эпоху, рост зарплат примерно вдвое превышал рост производительности труда. И этот быстрый рост завершился тотальным торможением. Недавно всех заинтересованных лиц обрадовал Росстат – как оказалось, реальные доходы населения России за десять месяцев 2011 года снизились на 0,2%.


При этом характерная «перестроечная» симптоматика начала проявляться задолго до 2008 года. Древнейшее вероучение такого рода – это, безусловно, проповедь «Родины» Глазьева-Рогозина о природной ренте (2003 год). При этом она примечательно и очень органично дополнялась «национальным» компонентом. О последующем нарастании «симпатий» к среднеазиатам, вьетнамцам и всем остальным не приходится и говорить. Между тем, страсть к таджикам – это типичный массовый психоз. Нечто подобное наблюдалось перед революцией 1905 года – тогда в роли таджиков выступали евреи. Иными словами, уровень социальной напряжённости в России был весьма высок ещё до кризиса.


При запуске классического механизма фрустрации это должно было вылиться в массовое недовольство, и сейчас мы наблюдаем начальную стадию процесса. Тот же феномен Навального практически хрестоматиен. Борьба с «привилегиями» (на этот раз, впрочем, осмысленная) продаётся в комплекте с «национализмом желудков» – что крайне характерно для перестроечной риторики, и не только. При этом истерика на тему «хватит кормить Кавказ» живо что-то напоминает – прежде всего, своим иррациональным характером. Наличия Гугла и знания четырёх действий арифметики более чем достаточно, чтобы осознать всю нелепость навальных аргументов – однако они воспринимаются совершенно всерьёз. Перед нами, по сути, точный аналог поиска 6,1 тыс. банок шпрот в спецраспределителях Ленгорисполкома.


Иными словами, в стране присутствуют предпосылки для действительно мощного политического кризиса – и его первые симптомы. Усиление экономических проблем в еврозоне при этом вполне может спровоцировать экономический спад в РФ – который на сей раз будет воспринят куда менее хладнокровно, чем в 2008-м году.


При этом численность и структура отечественного среднего класса своеобразны. В его составе крайне низка доля владельцев малого бизнеса и чрезвычайно завышена – доля госслужащих и белых воротничков. Между тем, обычно в роли «стабилизаторов» выступают именно мелкие собственники. Численность среднего класса в целом также относительно невелика. Иными словами, недовольство российского среднего класса может стать триггером, запускающим механизм массовой протестной активности – но он не сможет сыграть стабилизирующую роль, если кризис зайдёт слишком далеко.


При этом ожидать «мягкий» сценарий в стиле «цветных революций» сейчас было бы странно. Революции 2003 – 2004 годов проходили на фоне экономического бума, что предопределило относительно низкий уровень социальной напряжённости и востребованность либеральной идеологии.


Посткризисные «революции», будь то «арабская весна» или приход к власти демократически избранных лидеров в Таиланде и на Филлипинах после азиатского кризиса 1998 – 1999 годов, и, наконец, в Венесуэле и Боливии, также затронутых длительной депрессией, развиваются отнюдь не «оранжевым» образом


В общем случае средний класс, добившись либерализации режима, с труднообъяснимым изумлением обнаруживает, что у власти ДЕМОКРАТИЧЕСКИМ путём оказались левые, националисты, левые националисты или в арабском варианте – исламисты. Аль-Нахда в Тунисе, «братья-мусульмане» и салафиты в Египте, Таксин Чинават в Таиланде, Эстрада на Филиппинах, Чавес в Венесуэле и Моралес в Боливии – классические тому примеры. Затем миддл-класс с ещё большим удивлением узнаёт, что, во-первых, у него можно что-то отобрать. Во-вторых, что гайки закручиваются обратно, а выразители его интересов начинают куда-то бесследно исчезать.


В итоге демократически избранного лидера пытаются сместить далеко не демократическим путём. Чинавата и Эстраду свергли массовые протесты - и ставшая на сторону среднего класса армия. При этом установившийся в Таиланде режим приобрёл откровенно диктаторские черты (двадцать лет тюремного заключения за эсэмэски, признанные оскорбительными по отношению к королеве, и прочее в том же духе).


Иными словами, воспроизводящаяся ошибка среднего класса, характерная для развивающихся стран – однозначная ставка на либеральную оппозицию, которую не переваривает подавляющее большинство населения. Для того, чтобы сохранить стабильность, нужна мощная центристская партия – однако её, как правило, даже не пытаются создать. Отечественный средний класс пока действует глубоко таиландским образом. Добиваться честных выборов, имея за душой только «Навального в президенты» и, пардон, Прохорова – мягко говоря, неосторожно. Можно ведь и добиться…

Евгений Пожидаев

RussianJournal

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе