На краю Ойкумены (2)

Продолжение



Когда оба Бенина удит рыбу...

Когда люди, основавшие впоследствии Ойо, еще только отправлялись в путь, Бенин уже был. В густых лесах, восточнее самых восточных городов-государств йоруба, но западнее низовьев Нигера, возник он то ли в Х веке, то ли еще раньше, и основали его люди эдо, также именовавшие себя бини. К йоруба, если уже честно, никакого отношения они не имели, но так велико был обаяние Иле-Ифе, что позже эдо твердо стояли на том, что и они тоже произошли от йоруба, когда уставшие от усобиц бини попросили алафина Оранмияна, о котором мы уже знаем, взять в жены местную девушку.

Вот их- то сын Эвеку I и стал первым оба («королем») Бенина. Вполне вероятно, кстати, что какой-то йорубский принц, в самом деле, был приглашен людьми бини на правление по принципу «земля наша велика и обильна, а наряду нет», - предания доносят до нас обрывки данных о борьбе Увакхуахена и Эхенмихена, преемников Эвеки, с несговорчивым «узама нихинрон», Советом Шести (по числу аристократических семей бини), и о том, как четвертый оба, Эведо, примерно в середине XIII века, сумел, наконец, обуздать знать, забрав у нее право выбирать наследника из детей от 1000 жен, и объявив себя абсолютным монархом, то есть, привычным для йоруба, но неведомым до тех пор людям бини  «священным царем».

А новый статус означал новые порядки, и чтобы контакт владыки Тверди с Небом был прочен,  на алтарях полилась кровь. Что, как гласят легенды, Эведо печалило, - но он строил державу, и потому терпел. Он же, по устной традиции, создал первую «вертикаль» с табелью о рангах и регулярную гвардию (лучников и мечников), он завел первые конюшни, а при его наследнике, Огуоле, в Бенине, - стране бини, - освоили медь и бронзу. Прогресс рванул вперед, и общество уже могло содержать тех, кто производит только красоту, но красота, известное дело, требует жертв, - и на руинах Бенина нередки массовые захоронения типа «41 скелет, 40 из них здоровые женщины в возрасте 15-35 лет и один пожилой, примерно 55 лет мужчина с золотыми браслетами».

Люди, короче говоря, боролись за власть, а боги требуют мзду. Человеческие жертвоприношения, ранее практиковавшиеся  по большим праздникам,  - и помогало. Один за другим наследники Огуоле, - Удагбедо, Охен, Эгбека, Оробиру, Эдони, - ломали через колено «узама нихинрон», время от времени Совет Шести брал реванш (одиннадцатый оба, Увайфиокун, пал от копья во время коронации), и только при оба Эвуаре, при жизни прозванном Великим, аристократия окончательно встала на колени, а История окончательно отогнала легенды, - пришло время письменных свидетельств.

С точки зрения науки, очень важно: эта личность, хотя и оценена потомками по высшей категории, - «великий волшебник, великий целитель, великий воин и путешествен¬ник, могучий, отважный, великодушный и прозорливый», - ничем божественным в преданиях не наделена. Просто человек, только на десяток голов выше всех современников во всех смыслах. Как Искандер Двурогий. Ему приписывают, и видимо, справедливо, окончательное завершение «вертикали», примирение со смирившейся знатью (кронпринц был введен в состав Совета Шести седьмым), создание «эгхаэвбо» (государственного совета) и табели о рангах, введение закона о престолонаследии по принципу первородства, покончившего с усобицами, и многое другое.

Именно в его правление (дата совершенно точна: 1472-й) Бенин впервые посетил белый человек, - португалец Луиш Секвейра, - а уже в 1485-м знакомый нам  Пашеку Перейра с восторгом писал  о «невероятном городе, подобно скале, надменно возвышающемся в бурлящем море вечной войны». Контакт получился, оба одобрил,  между Бенином и Португалией и Бенин наладилась торговля: белые везли черным всякие товары и, разумеется, аркебузы, черные поставляли белым разные диковинные продукта, чуть позже перейдя, в основном, на рабов, - самый востребованный товар.

Все это очень напоминало Конго и Анголу, только случилось гораздо раньше; по воле  Эвуаре, в 1486-м вместе с Домом   Алонсо д'Авейру  в Лиссабоне  прибыл  посол Бенина, и «при дворе его величества сего герцога Эмменинзина с его согласия крестили, причем крестным согласился стать брат короля, граф Мануэл», после чего в Бенин поехали миссионеры. И что интересно, местные жрецы встретили их дружелюбно: даже в начале ХХ века жители юга Бенина говорили на искаженном португальском.



Эпоха стабильности

Уход Эвуаре ознаменовался короткой, но жестокой смутой: старший сын, оба Эзоти, погиб через две недели после смерти отца, вдова усопшего, обиа Эделейо, заставила мужчин подчиниться, но в ходе коронации была арестована и убита, Олуа, второй сын Эвуаре, весь свой недолгий срок правления посвятил разборкам с Шестерыми, - а затем на престол взошел самый младший из сыновей Великого, Озолуа, единственный в длинном списке владык Бенина, носивший титул «оба никхуа» или «огие акполополо», то есть, «царь всех царей» (император), великий завоеватель.

Впрочем, завоевателем в тот момент стал бы любой, просто в силу необходимости: война, - то есть, захват пленных, - стала на этом этапе важным, а то и важнейшим источником получение доходов, куда более прибыльным сельского хозяйства и любых ремесел. Дважды в год, как часы, Озолуа ходил в дальние походы, покоряя тех, кого еще не покорил, а если таковых не было, «наказывая» города, на его взгляд, недостаточно покорные. Он начал, а его наследники, - сын, Эсигие, и внук, Охогбуа, - вели тяжелые, но удачные кампании против йорубского Иджебу, покорили «варваров»-ишан, лишили независимости «братское» царство Итсекири. И так далее.

Даже в период междуцарствия, когда после смерти «императора» его сыновья сражались за престол, на время походов сражающиеся заключали мир, чтобы сходить за зипунами вместе, - а затем, после дележа трофеев, все начиналось по-новой, до нового похода за рабами. А рабов требовалось все больше, и  даже в самые жуткие годы, когда бывалые моряки пели в тавернах Лисабона "Моряк, обходи стороной страшный залив Бенин. Их было сорок на корабле, домой не пришел ни один", бешеные прибыли португальцев влекли в Бенин новых искателей удачи. Так что, в 1553-м в стране впервые появились англичане, и вскоре стали основными партнерами оба.

Именно они ошеломили Европу информацией об ослепительно богатой столице непредставимо могучей страны в далекой Африке. И точно так же, как в Ойо, Анголе, Конго, чем больше рабов получали голландцы, португальцы, англичане, тем больше возрастали богатство и мощь Бенина, а чем богаче и могущественнее становился Бенине, тем больше рабов пригоняли на продажу. Именно тогда и возникло название «Невольничий Берег», вскоре ставшее официальным, а Бенин стали уважительно именовать «империей».

То есть, не совсем империей, конечно. Захвачено и подчинено было много, - и далеко не только родственные народы, - но удерживать все тупой силой, без поддержки на местах, в отсутствие развитой бюрократии не получилось бы. Так что, непосредственно оба управлял только народом бини. Тут все было жестко. А далее, на подчиненных землях власть Бенина держалась на «осадниках», - гарнизонах военных поселений, обеспечивавших власть наместника, покорность местных аристократов и стабильное поступление дани. В случае же чего, по вызову из метрополии приходили отряды карателей. Таких «гарнизонов» было немало, но главным западным военно-торговым форпостом «империи» в конце XVI века стал йорубский Лагос на исключительно удобном острове Эко, куда в один прекрасный день явился внук оба Ашипа с войском, сбросил местного князька и основавший новую династию с титулом «ологун» (вице-король).

С какого-то времени именно Лагос, идеальная точка для посреднической торговли, стал одним из важнейших источников пополнения «имперской» казны, и почти четверть тысячелетия исправно отчислял Бенину положенную долю. И в том же конце XVI века бенинская экспансия столкнулась со встречной экспансией окрепшего и не менее агрессивного Ойо, завершившись, в итоге, вничью, но все же, скорее, в пользу Бенина. В первые десятилетия XVII века еще один Завоеватель, оба Эхенгбуда, «не раз водил войска бини против Ойо и Нупе, и лишь после многих битв был заключен мир и определена граница между Бенином и Ойо у Отун, а граница между Бенином и Нупе у Экити».

Таким образом, Ойо, напрягая все немалые силы, приостановил движение Бенина на восток, но и сам, не имея сил на экспансию, закрыл вопрос о продвижении в  «западном направлении», и с тех пор абсолютное влияние Бенина в его сфере интересов (низовья Нигера и запад страны игбо) не оспаривал никто, а охоту за рабами в «землях без царя» гегемоны осуществляли совместно. И пусть территория, покорная Бенину была меньше, чем у Ойо и северного Нупе, по богатству «империя», монополизировав две трети побережья, обгоняла всех.



Оба и его башни

Это был пик. Португальцы, получив факторию в Гвато и монополию, обогащались сказочно. Бенин покупал все: конские седла и сбрую, котлы, гвозди, мечи, кинжалы, одежду и шляпы, даже зачем-то книги и очень много железа в брусках.  Обратно везли перец, слоновую кость и рабов, а когда в 1506-м португальский король, заботясь об экспорте из Гоа,  запретил ввоз перца, основным профилем португальцев стал живой товар, а все остальное перехватили  голландцы, удивлявшиеся, зачем Бенин "в таких объемах заказывает  золотую и серебряную парчу, бархат, алое  сукно, туго накрахмаленные гарлемские ткани с зелеными цветами, золингенские рыболовные крючки и ножи, испанские вина и другие предметы роскоши", - но исправно поставлявшие всё.

Именно в это время (1668-й) голландский врач Ольферт Доппер писал в своем "Описании африканских стран" про дворец, который "так же велик, как город Гарлем, и обнесен вокруг особой стеной, кроме той, что окружает город. Дворец состоит из множества великолепных домов и прекрасных длинных четырехугольных галерей почти такой же величины, как амстердамская биржа. Галереи эти покоятся на высоких столбах, снизу доверху покрытых медью с изображением военных подвигов и битв. Сам же город   представляется очень большим. Войдя, сразу попадаешь на большую, широкую немощеную улицу,   в семь или восемь раз шире  Вермус в Амстердаме.  Когда я жил у Матфеля Корнелиса в четверти часа ходьбы от ворот, я не мог видеть оттуда конца улицы. Я видел только высокое дерево вдали ее, и мне говорили, улица много длиннее. Я говорил с одним голландцем, который сказал, что он живет около того дерева, но и оттуда не видно конца. Дома  стоят в большом порядке и построены один возле другого, как в Голландии".

Именно тогда  и назвал датский путешественник  «ослепительный Бенин» Великим. Но именно тогда и началось то, что неизбежно начинается во всех «империях» такого рода. Высшая власть, становясь все более «священной», автоматически все более отдалялась от презренной Тверди. Эхенгбуда Сокрушитель был последним, кто лично участвовал в сражениях и поединках, при его преемниках, - Одогбо, Ахензае, Акензае, Акенгбои, Ахенкпайе, - для владыки владык уже стало «неприличным» самому возглавлять войска и сражаться: они общались с Небом.

Но Небо Небом, а «мелочами» тоже кому-то надо заниматься, и эту рутину взяли на себя  «ийясу», главы государственного совета, понемногу становясь высшими авторитетами для армии, купеческие гильдии столицы и, естественно, «ологуны» отдаленных территорий, все чаще задававшиеся вопросом насчет надо или не надо делиться с Бенином. «Я думаю, что царь ничем, кроме имени, не обладает, вся власть принадлежит знатным людям», - писал в это время один из миссионеров.К тому же, предельная милитаризация выматывала ресурсы, а прибыль вкладывалась исключительно в очередные походы за очередными рабами на продажу, - и в конце концов, в первом десятилетии XVIII века все это вылилось в гражданскую войну, с перерывами затянувшуюся почти на 50 лет.

Естественно, ценой борьбы за все хорошее стали разруха и запустение, обы Акенгбедо, Ореогхене, Эвуакпе, Озуэре, Акензуа I, Эресойен старались всего лишь удержать столицу и не погибнуть (хотя Озуэре и это не удалось). И лишь Акенгбуда, коронованный еще в детстве, за полвека - ок. 1780 – 1830, - сумел как-то вырулить в спокойные воды, кого-то из мятежников победив, а с кем-то договорившись. При нем стало легче:  "Город прекрасно почищен и подметен, - свидетельстовал Андреса Кифт, - его  очень прямые и широкие улицы столь же широки , как Геере и Кайзеркрахт в Амстердаме. С той и другой стороны ряда домов отходят другие улицы такой же ширины". А Жером Ландольф, посетив Бенин в самом конце XVIII века, писал, что «отблески недавних бед еще видны, но теперь город вновь не уступает ни по величине, ни по богатству, ни по числу жителей самым большим городам Европы; все, с кем я говорил, приписывают это к заслугам правящего короля».

Действительно, судя по всему, Акенгбуда был головастый, с хваткой, и веком раньше его наверняка прозвали бы Великим, а так приходилось только латать прорехи, которые никак не кончались. Джихад Сокото на севере, обрушив Ойо и почти развоплотив Нупе, не только сломал сложившуюся за века «ялтинскую систему», но и порвал налаженные торговые связи, лишив Бенин стабильных поставок всего, но главное – рабов, а что осталось, замкнули на себя города-государства побережья. И хотя Акенгбуде удалось переформатировать экспорт на супердефицитное в Европе пальмовое масло, о возвращении к былому величию уже не приходилось и мечтать.

Окончание следует.