УЗЕЛ ИЗ ГРЕШНЫХ ПРОСТЫНЕЙ

В Волковском театре премьера. Дают «Пьесу без названия» в постановке Евгения Марчелли. О воистину шекспировских страстях, кипящих в деревушке Войницевке, что где-то под Таганрогом, в свое время рассказал юный Чехов. Декорациями сцену не нагружают, да и само действо начинается как-то внезапно. Далеко не все признают в озабоченно снующих туда-сюда мужиках с баллонами и в фартуках, как у мясников, актеров. В доме генеральши Войницевой готовятся к обеду. Съезжаются гости-помещики.
 Чмоканья, объятия, обсуждение последних новостей. От пустой говорильни начинает клонить в сон. Мимо зрителей официанты, их специально выписали из «Дудки-бара», проносят блюда с цыплятами. Урчание желудка заглушает старинная пушка, стреляющая конфетти. Чехов - первый автор театра абсурда. И он во всем, включая костюмы героев. На ком-то шортики с цветными принтами Моны Лизы и пляжные тапки, а на ком-то старомодный сюртук.
В комнате сельского учителя Платонова (Виталий Кищенко) вместо книжных корешков зеленые горлышки бутылок. А уроки он дает вовсе не шкодливым ребятишкам, а замужним дамочкам. Какого они свойства, судя по мятым простыням, догадаться нетрудно. Пикантность ситуации придает то, что Михаил Васильевич «хоть немножечко, да женат». Он отнюдь не похож на покорителя женских сердец. Плешивый, с массивной челюстью, мимикой орангутана и рыбьими пустыми глазами. Такие были у жестокого маньяка Ганнибала Лектора, сыгранного Энтони Хопкинсом. Как одержимый, Платонов гоняется то за одной, то за другой любовью, доводя себя до горячки, до смерти. Мучает он, но мучают и его. Дома ждет родная Саша, Санечка (Александра Чилин-Гири) - милая наивная девочка. В беседке белокурая фея Софи (Ирина Веселова), «красотой своей напоминающая какую-то картину», которой до жути надоел ее Сержик, плакса и нюня. Есть еще зрелая, но жадная до ласки вдова-генеральша (Анастасия Светлова). Сцена их совокупления в березовой рощице выглядит хоть и весьма натурально, но как-то целомудренно, по крайней мере, для Марчелли. Бабочкой улетают в глубь сцены ажурные трусики. А потом голос жены: «Миша, я вижу тебя. С кем это ты? А вы что, отдыхаете? Сейчас я в погреб сбегаю, принесу холодных сливочек». И все трое под хохот зала затягивают романс. Абсурднее выглядит только сцена, когда Софья выпускает три пули в Платонова, а генеральша, глядя на  распластанное тело, произносит: «Это излечимо? Может, воды?» И труп резко встает и начинает бешено вертеться юлой. Вот когда становится по-настоящему жутко.
Золотое кольцо
Поделиться
Комментировать