Один из самых харизматичных российских музыкантов, заслуженный артист России Сергей Мазаев рассказал «Культуре», как живет возглавляемый им рок-коллектив «Моральный кодекс», а также о роли учителей в своей жизни, о звездной болезни и других плюсах и минусах профессии.
— Сергей Владимирович, какому из своих музыкальных проектов вы уделяете первостепенное внимание? Готовятся ли какие-то знаковые события, премьеры?
— В последнее время мои творческие акценты немного сместились в сторону оркестра (основанный в 2011 году Эстрадный оркестр Сергея Мазаева — один из проектов артиста. — «Культура»). Собираю его нечасто, поскольку коллектив довольно громоздкий, оплачивать его концертную деятельность дороговато, в основном мы работаем в студии. Но сейчас мы готовимся к большому концерту, который состоится 7 декабря в Светлановском зале Московского международного Дома музыки. На это мероприятие к нам в гости специально приедет известный итальянский певец Андреа Коста.
С оркестром мы уже выпустили несколько пластинок, среди которых были как инструментальные фонограммы, так и сборник советских композиций «Песни Родины», записанных совместно с Аленой Долбик, ее сольный альбом, а также программа с Андреа Коста.
— Насколько важно для артиста постоянное расширение концертной географии?
— Посещать новые места, встречаться с интересными людьми, заводить новых друзей всегда приятно. Другое дело, что в последнее время выезжать с гастролями за пределы России стало труднее, но мы все же стараемся время от времени подобные шаги предпринимать.
Это не только любопытно и познавательно с туристической точки зрения, но и полезно — с сугубо артистической. По себе замечаю, что даже когда я приезжаю куда-нибудь просто на отдых, по вечерам порой начинаю чувствовать себя неловко. Чего-то — а именно концерта — не хватает.
Ну и сам фактор путешествия имеет значение. Одно из преимуществ нашей профессии в этом и заключается: если вы более-менее приличный музыкант, вас периодически приглашают посетить новые города и страны, благодаря чему предоставляется прекрасный шанс, зарабатывая деньги и занимаясь любимым делом, еще и посмотреть мир (улыбается).
— С преимуществами профессии более-менее понятно. Но, наверное, у нее есть и свои недостатки?
— Если они и есть, то, как правило, с артистической профессией напрямую не связаны. Темные стороны — это в основном пресловутые вредные привычки, которые мешают не только музыкантам, но и всем людям без исключения. Я, слава Богу, со всеми излишествами и усугублениями расстался много лет назад. Освобождение от такого ненужного балласта делает жизнь более свободной и приятной.
— В следующем году «Моральному кодексу» исполнится тридцать пять лет. Много дорог пройдено, много песен спето. Что собой представляет коллектив сегодня?
— У нас обновился состав, уже более двух лет в коллективе играют новые гитарист и басист, потрясающие, к слову сказать, музыканты. Готовим новый альбом, для того чтобы все части пазла сошлись воедино, надо «добить» еще пару-тройку треков. Хотели выпустить диск до конца текущего года, но, видимо, уже не успеем — постараемся сделать это к большому юбилейному концерту, который в 2024-м обязательно проведем.
— Запись альбома — по-прежнему дорогостоящее и трудоемкое дело?
— Не сказал бы. Сейчас процесс звукозаписи заметно упростился, существуют программы, при помощи которых можно сделать приемлемую запись хоть у себя дома, буквально «на коленке». Компьютерные технологии позволяют работать в скромных условиях.
Но, несмотря на то что «цифровая» имитация звучания многих инструментов порой впечатляет, по-настоящему заменить живой саунд все равно ничто не в состоянии. Потому что границы звука не очерчены какими-то частотами — они уходят куда-то в бесконечность. И как бы далеко ни шагнула техника вперед, подмена всегда слышна — даже нетренированному уху.
— Вопрос к вам, как к мультиинструменталисту. Означает ли умение играть на нескольких инструментах способность при желании овладеть вообще любым?
— В учебных музыкальных заведениях есть такой предмет — инструментоведение. В рамках этой дисциплины человек изучает оркестровые инструменты, знает их строй, тесситуру, звучание и так далее. Таких людей много, в конце концов любой композитор, пишущий симфоническую музыку, подобные аспекты должен знать.
Но игре на любом инструменте надо специально учиться, каким бы «семи пядей во лбу» ты ни был. Любой может подойти к арфе, дернуть за струну, и она издаст некий звук. Но это же не означает, что вы данный инструмент освоили. Сам я, кстати, не такой уж и «мульти»: играю (так, чтобы действительно играть) на кларнете, различных саксофонах и — на ученическом уровне — на флейте.
Я постоянно практикуюсь. Истина заключается в том, что все музыкальные инструменты одинаково сложны. Или одинаково просты. Все зависит от того, к чему конкретно вы стремитесь и на какой уровень нацелились.
— Вы учились на экономическом факультете МГУ, но потом забрали документы и решили сделать ставку на музыку. Довольно рискованный шаг...
— У меня не было никаких связей, блата, я поступил в университет вне конкурса после демобилизации, просто хорошо сдал экзамены. И если бы я не бросил экономику и политэкономию, то, наверное, в итоге стал бы преподавателем. Но я не видел в этой профессии перспективы для себя.
Музыкой же занимался с детства, поэтому вопроса, чем заниматься в жизни, для меня по большому счету не стояло. Игра на кларнете и саксофоне доставляла мне массу удовольствия. Радость от самого процесса музицирования — вот что самое главное. Ну а также, повторюсь, желание постоянно совершенствоваться и стремиться играть как можно лучше. Не нужно думать о конечном результате, о том, что тебе принесет музыка в материальном выражении, — лучше думать о том, насколько хорошо ты звучишь.
— Есть ли стили и жанры, которые вы на дух не переносите?
— Многое зависит от настроения. Вот в данный момент у меня, например, звучит классика. В яркие, солнечные дни я люблю послушать легкую эстрадную музыку, что-нибудь в духе Джеймса Ласта. Стараюсь при этом «держать нос по ветру» — то есть современной музыке тоже уделяю определенное внимание.
Что же касается вкусовых предпочтений, скажу так: меня не интересуют те жанры и стили, в которых с музыкальной точки зрения нет ничего музыкального. Рэп, трип-хоп какой-нибудь... Что-то там бубнят себе под нос непонятное, социально агрессивное. Нет, мне это совсем неинтересно. Возможно, потому что я представитель другой эстетики. По музыкальным убеждениям я, скорее всего, мелогармонист. Для меня важны мелодии, гармонии, аранжировки, голоса.
— Сегодня сложилась такая невеселая ситуация, когда российские музыканты разделились на два если и не противоборствующих, то уж точно противоположных лагеря. Вас это как-то задевает?
— Нет, поскольку я стараюсь заниматься своим прямым делом — то есть музыкой. Часто людьми, бросающими свое ремесло в угоду чему-то другому, руководит обыкновенная зависть. А она зиждется на пресловутой звездной болезни, а также на обиде за то, что у кого-то чего-то больше, а у меня почему-то меньше. Плюс лень, которая, помноженная на самоуверенность, есть не что иное, как рудимент звездной болезни.
Я знаю, о чем говорю, потому что сам когда-то был подвержен всем синдромам звездной болезни. Ее бациллы могут поразить любого, без исключения. Надо просто уметь вовремя поставить себе правильный диагноз.
Был в моей жизни такой эпизод. Когда мы с Бутманом только начинали создавать то, что впоследствии стало Биг-бэндом Игоря Бутмана, я думал, что буду играть в этом коллективе на саксофоне и петь. И однажды, когда сел играть партию второго саксофона, со мной рядом оказался шестнадцатилетний парнишка, который играл на две головы выше меня. И вся моя рок-н-ролльная звездность, осознание собственной крутости, дескать, какой я популярный артист и все такое — все это куда-то улетучилось.
Это я говорю к тому, что надо всегда стараться держаться тех людей, которые лучше тебя — больше тебя знают и умеют. Я всегда считал и продолжаю считать, что необходимо относиться с пиететом к учителям. Для меня учитель — это самый главный человек.
Слава Богу, мне с учителями очень везло, более того — именно они меня и сделали. Семья моя была очень бедная, мы были из рабочей среды, мама работала в магазине, отца я практически не видел, но вот своим педагогам я очень благодарен. Поэтому если когда-нибудь решусь написать автобиографию, то рассказывать в ней буду преимущественно не «о себе любимом», а прежде всего о своих учителях.
— Многое бы вы поменяли в собственной жизни, начнись она сначала?
— Не очень. Единственное: я бы постарался, учась в музыкальном училище, не проходить мимо некоторых предметов. По специальности я успевал очень хорошо, но в отношении теоретических дисциплин, таких как сольфеджио, например, у меня наблюдался заметный пробел. И сегодня я, опять же при помощи хороших учителей, стараюсь данный вакуум восполнять. Учиться я никогда не перестаю и не устаю.