Наше почти всё: что сделал Некрасов

Сегодня исполняется 200 лет со дня рождения Николая Некрасова. Некрасов в первую очередь — поэт, изменивший развитие русского стиха, обновивший звучание русской поэзии, сделавший её социальной.
Но Некрасов сделал для русской литературы гораздо больше: на протяжении нескольких десятилетий он оставался в центре литературного процесса, наполняя новой жизнью старые журналы, открывая будущих классиков, создавая профессию литератора. Обо всём этом по просьбе «Полки» рассказывает Кирилл Зубков.


Николай Некрасов. Середина 1860-х годов. Фотография Сергея Левицкого

В стихах Некрасова писательская работа обычно предстаёт не счастливым и свободным творчеством, а изнурительным — и в то же время желанным — трудом:

Пододвинь перо, бумагу, книги!
Милый друг! Легенду я слыхал:
Пали с плеч подвижника вериги,
И подвижник мёртвый пал!

Поэт не лукавил: он постоянно работал для литературы, причём в самых разных ролях. Во многие области литературы он внёс революционный вклад — без Некрасова русская словесность была бы совсем другой.



Литературная газета. 1841 год


Николай Некрасов. 1856 год. Фотография Сергея Левицкого

Некрасов-газетчик

В начале 1840-х Некрасов жил в Петербурге. Источников дохода у него практически не было: небогатая семья не могла его поддерживать. Зарабатывать на жизнь приходилось, помимо прочего, литературой. Некрасов регулярно печатался на страницах «Литературной газеты», которую в тот период издавал Фёдор Кони, популярный драматург и журналист, отец знаменитого юриста. На страницах «Литературной газеты» печатались и юмористические стихи, и отзывы о книгах, и заметки о театре, и драматические сочинения Некрасова. Позже Некрасов будет часто обыгрывать характерную манеру газетного фельетониста в своих стихах, таких как цикл «О погоде»: непринуждённо болтая с читателем, герой заводит речь то о погоде, то о смешных происшествиях, то о совершенно жутких сторонах жизни современного города.




Александринский театр. 1840-е годы. Литография Адольфа Беземана

Некрасов-драматург

В начале карьеры Некрасов был довольно успешным драматургом. Сцена столичного театра требовала огромного количества новых произведений: публика привыкла к постоянным премьерам. Трудно себе представить, чтобы весь репертуар в таких условиях состоял из шедевров, а кроме того, театр подвергался строгой цензуре: до 1865 года репертуар контролировало Третье отделение собственной Его Императорского Величества канцелярии. Молодой Некрасов, нуждавшийся в деньгах, сочинял водевили, с успехом шедшие на сцене Александринского театра. Скажем, «Актёр» периодически шёл на столичной сцене с 1841 по 1863 год — правда, под псевдонимом. Как сочинялись эти произведения, показывает пример водевиля «Шила в мешке не утаишь — девушки под замком не удержишь», переделанного из драматической повести Василия Нарежного «Невеста под замком». Некрасов писал его на квартире, где жили артисты Александр Алексеев и Николай Куликов (последний и сам был автором множества пьес, а также режиссёром). Впоследствии поэт не без иронии вспоминал об этом эпизоде: «Первый акт только сочинил я… а второй выкрал почти целиком из Нарежного, и этот акт и имел особенный успех».



Физиология Петербурга. Издательство книгопродавца А. Иванова, 1845 год


Петербургский сборник, изданный Николаем Некрасовым. Типография Эдуарда Праца, 1846 год

Некрасов-издатель

Период 1820‒30-х годов уже современники назвали «альманашным». Позже, с появлением толстых литературных журналов, альманахи стали отступать на второй план. Однако процесс этот был далеко не мгновенным: ещё в 1840-е сборники приносили издателям известность и финансовый успех. Во многом они помогли и Некрасову. Среди самых известных его изданий — «Физиология Петербурга» (1845) и «Петербургский сборник» (1846). Название первого издания указывает на установку составителей: они стремились с медицинской точностью представить общественную жизнь современного большого города. Центральным жанром сборника был так называемый физиологический очерк: к нему относятся, например, «Петербургский дворник» Владимира Даля, «Петербургские шарманщики» Дмитрия Григоровича. К этому же жанру можно отнести и «Петербургские углы» самого Некрасова, отразившие тяжёлый опыт бедности. «Петербургский сборник» во многом продолжал принципы «Физиологии Петербурга»: большинство вошедших в него произведений посвящено жизни столичной бедноты.

Сборники Некрасова стали ярчайшим проявлением так называемой натуральной школы в русской литературе. Очень многие крупные русские писатели середины XIX века, включая Некрасова, прошли через опыт натуральной школы, который сыграл важную роль в их становлении. Впрочем, уже на страницах некрасовских сборников заметно, что некоторые авторы пытаются преодолеть влияние натуральной школы изнутри. Пожалуй, в первую очередь здесь нужно назвать роман «Бедные люди» — литературный дебют Фёдора Достоевского, появившийся именно на страницах некрасовского сборника. Следом за Некрасовым свой альманах под эффектным названием «Левиафан» попытался собрать Белинский. Издание это, впрочем, не удастся осуществить, а его материалы окажутся использованы в следующем проекте Некрасова — журнале «Современник».




Журнал «Современник», издаваемый Николаем Некрасовым. Типография Карла Вульфа, 1863 год

Некрасов-редактор

В конце 1846 года Некрасов выкупил у Петра Плетнёва право на издание журнала «Современник», основанного ещё Пушкиным: открывать новые журналы в это время было запрещено императорским указом. Совладельцами «Современника» стали плодовитый литератор Иван Панаев (он дал основную часть денег, потребовавшихся на покупку) и профессор и критик Александр Никитенко (служа в цензуре, он заранее прочитывал готовившиеся к публикации произведения и сообщал редакции, что могут запретить его коллеги). Впрочем, Никитенко быстро покинул журнал. Основная доля журнальной работы — переговоры с авторами, отбор и правка рукописей, непосредственное взаимодействие с цензурой — пришлась на долю Некрасова. Позже часть обязанностей примет на себя Николай Чернышевский, а после смерти Панаева — Михаил Салтыков-Щедрин.

В 1866 году террорист Дмитрий Каракозов совершил неудачное покушение на Александра II. Это стало поводом к сворачиванию либерального курса правительства, а «Современник» был закрыт, несмотря на усилия Некрасова сохранить журнал. Впоследствии Некрасов неформально возглавил другой журнал — «Отечественные записки» (официальным издателем остался успешный журналист Андрей Краевский). «Отечественные записки» тоже будут закрыты цензурой, но до этого Некрасов не доживёт.

Журналы Некрасова — в числе самых влиятельных в истории русской литературы. В них были напечатаны «Детство», «Отрочество», «Юность» и «Севастопольские рассказы» Льва Толстого, больше половины «Записок охотника», «Рудин» и «Дворянское гнездо» Тургенева, «Обыкновенная история» Гончарова, множество Островского, «Что делать?» Чернышевского и многие другие произведения, без которых невозможно вообразить русскую литературу XIX века, а ещё — критические статьи, вызывавшие горячие споры: одно время редакцию «Современника» вполне можно было назвать властителями дум.




Редакция журнала «Современник». Авдотья Панаева, Николай Некрасов, Николай Чернышевский, Николай Добролюбов, Иван Панаев. Рисунок Олега Дмитриева. 1946 год

Некрасов-капиталист

Хотя «Современник» стал довольно популярным журналом, это не прибавило популярности самому Некрасову. Многие современники воспринимали его как «литературного эксплуататора», разбогатевшего за счёт печатающихся в его журнале авторов. На это повлияло сразу несколько инцидентов, среди которых, в частности, отказ Некрасова сделать Белинского совладельцем издания, несмотря на популярность и влиятельность критика, или более позднее «обязательное соглашение», по которому несколько известных писателей должны были печатать свои новые произведения только в «Современнике». Репутацию литературного капиталиста укрепил и образ жизни Некрасова: редакция журнала находилась в большой квартире в центре Петербурга, посетитель мог оставить визитную карточку на подносе, который держало в лапах чучело застреленного хозяином медведя, а сам хозяин часто играл в карты на очень внушительные суммы. История литературы лишь недавно развеяла эту репутацию благодаря трудам Михаила Макеева, убедительно показавшего, что «Современник» издавался в убыток: Некрасов постоянно вкладывал в журнал больше денег, чем получал назад. О деньгах Некрасов очень много писал в стихах, причём иногда в совершенно неожиданных контекстах, — например, противопоставляя их неумным и вредным книгам:

Читать маранье праздных дур
И дураков мы недосужны.
Не нужно нам плохих брошюр,
Нам нужен хлеб, нам деньги нужны!




Николай Успенский

Николай Добролюбов

Николай Чернышевский

Иван Тургенев

Некрасов-оппозиционер

Невзирая на барские привычки Некрасова, когда в редакции «Современника» возник конфликт радикально настроенных разночинцев (таких как Чернышевский и Добролюбов) и более умеренных либерально настроенных дворян (таких как Тургенев и Дружинин), Некрасов уверенно встал на сторону первых. Положение Некрасова можно вообразить, если представить себе, что в журнале сотрудничают одновременно тургеневские Базаров и Павел Петрович Кирсанов. Выбор редактора стоил журналу нескольких известных сотрудников, а самому Некрасову — хороших отношений с тем же Тургеневым, однако своей позиции Некрасов не изменил. В 1861 году Добролюбов умрёт от чахотки, а в следующем году Чернышевский будет арестован и позднее осуждён по политическому обвинению (по всей видимости, сфабрикованному). Несмотря на это, Некрасов будет продолжать печатать «нигилистов». Многие его стихотворения, такие как «Песня Ерёмушке», будут положены на музыку и станут популярными в революционных кругах песнями.

Несмотря на политические симпатии Некрасова к нигилистам, и с ними он порой конфликтовал. Так, писатель Николай Успенский (видимо, один из прототипов тургеневского Базарова) счёл себя ограбленным, когда Некрасов напечатал его сочинения бо́льшим тиражом, чем они уговорились, не увеличив гонорара. К тому времени Успенский сам задолжал Некрасову внушительную сумму, но ещё много лет продолжал обвинять своего издателя в стремлении обирать бедных литераторов — а в своих воспоминаниях утверждал, будто Некрасов, услышав претензии по поводу тиража, чуть не застрелил его прямо в редакции.




Генерал Михаил Муравьёв

Ещё более серьёзным ударом по некрасовской репутации вольнодумца стала история с так называемой муравьёвской одой — очевидно конъюнктурным стихотворением, посвящённым Михаилу Муравьёву, генералу, подавившему Польское восстание. Текст этого произведения не сохранился (стихотворение «Бокал заздравный поднимая…», которое часто публикуется под именем Некрасова, в действительности принадлежит А. И. Никотину). Некрасов, публично прочитав эту оду, по всей видимости, хотел защитить «Современник» от правительственных репрессий (Муравьёв был главой комиссии, расследовавшей покушение Каракозова), но это ему не удалось: Муравьёв в искренность поэта не поверил, а вот единомышленники Некрасова резко осудили его. Об этом Некрасов писал:

Ликует враг, молчит в недоуменьи
Вчерашний друг, качая головой,
<…>
Зато кричат безличные: «Ликуем!»,
Спеша в объятья к новому рабу
И пригвождая жирным поцелуем
Несчастного к позорному столбу.




Фёдор Тютчев. 1856 год. Фотография Сергея Левицкого

Некрасов-критик

Ни один журнал середины XIX века не мог обойтись без отдела литературной критики. Некрасов предпочитал, чтобы ею занимались другие авторы, такие как Белинский, после его смерти — Панаев и Дружинин, ещё позже — Чернышевский и Добролюбов. Однако в первой половине 1850-х Некрасов и сам выступал на страницах «Современника» с критическими статьями. Не всегда можно однозначно установить, кто был автором той или иной статьи, однако некоторые публикации несомненно принадлежат Некрасову. Среди них — одна из частей коллективного цикла статей «Русские второстепенные поэты», посвящённая Фёдору Тютчеву. На тот момент Тютчев не пользовался широкой известностью. Переиздав несколько его стихотворений, печатавшихся в «Современнике» ещё при Пушкине, Некрасов подчеркнул, что Тютчев заслуживает намного более серьёзного внимания. Вопреки названию цикла, Некрасов пишет, что значение Тютчева в русской поэзии далеко не было второстепенным. По сути, некрасовская статья закладывает основание для тютчевской литературной репутации:

…Стихотворения г. Ф. Т. принадлежат к немногим блестящим явлениям в области русской поэзии. Г. Ф. Т. написал очень немного; но всё написанное им носит на себе печать истинного и прекрасного таланта, нередко самобытного, всегда грациозного, исполненного мысли и неподдельного чувства. Мы уверены, что если б г. Ф. Т. писал более, талант его доставил бы ему одно из почётнейших мест в русской поэзии.

Главное достоинство стихотворений г. Ф. Т. заключается в живом, грациозном, пластически верном изображении природы. Он горячо любит её, прекрасно понимает, ему доступны самые тонкие, неуловимые черты и оттенки её, и всё это превосходно отражается в его стихотворениях. Конечно, самый трудный род поэтических произведений — это те произведения, в которых, по-видимому, нет никакого содержания, никакой мысли; это пейзаж в стихах, картинка, обозначенная двумя-тремя чертами. Уловить именно те черты, по которым в воображении читателя может возникнуть и дорисоваться сама собою данная картина, — дело величайшей трудности. Г. Ф. Т. в совершенстве владеет этим искусством.



Авдотья Панаева

Николай Некрасов. Три страны света. Мордовское книжное издательство, 1959 год

Николай Некрасов. Мёртвое озеро. Таткнигоиздат, 1957 год

Некрасов-романист

Конец 1840-х и начало 1850-х годов было очень тяжёлым временем для русской журналистики: причиной были всеобщий страх, охвативший правительство и общество после европейских революций 1848 года, и вызванное этим страхом ужесточение цензуры. Столкнувшись с катастрофической нехваткой материалов, редакция должна была где-то искать прозу для журнала. Именно поэтому Некрасов совместно с Авдотьей Панаевой создают романы «Три страны света» и «Мёртвое озеро». Панаева пишет об этом так:

Некрасову пришла мысль написать роман во французском вкусе, в сотрудничестве со мной и с Григоровичем. Мы долго не могли придумать сюжета. Некрасов предложил, чтобы каждый из трёх написал по главе, и чья глава будет лучше для завязки романа, то разработать сюжет, разделив главы по вкусу каждого. Я написала первую главу о подкинутом младенце, находя, что его можно сделать героем романа, описав разные его похождения в жизни. Григорович принёс две странички описания природы, а Некрасов ничего не написал. Моя первая глава и послужила завязкой романа; мы стали придумывать сюжет уже вдвоём, потому что Григорович положительно не мог ничего придумать. Когда было написано несколько глав, то Некрасов сдал их в типографию набирать для октябрьской книжки «Современника», хотя мы не знали, что будет далее в нашем романе; но так как писалось легко, то и не боялись за продолжение.

Некрасов дал название роману «Три страны света», решив, что герой романа будет странствовать. Цензор потребовал, чтобы ему представили весь роман, не соглашаясь иначе пропустить первые главы. Некрасов объяснил, что роман ещё не весь написан. Цензор донёс об этом в главный цензурный комитет, который потребовал от авторов письменного удостоверения, что продолжение романа будет нравственное. Я ответила, что в романе «Три страны света» — «порок будет наказан, а добродетель восторжествует», Некрасов подтвердил своею подписью то же самое, и тогда главное цензурное управление разрешило напечатать начало романа.

Что даже сами авторы не знали продолжения своих произведений, из романов очень заметно. Тем не менее некоторые их фрагменты критика оценивала высоко, особенно изображение жизни актёров из «Трёх стран света» (в нём, возможно, отразились воспоминания Панаевой, которая происходила из актёрской семьи, и некрасовский опыт работы для театра). Ещё раньше Некрасов пытался написать роман «Жизнь и похождения Тихона Тростникова», однако это произведение осталось незавершённым. Некоторые его фрагменты Некрасов опубликовал как отдельные прозаические произведения; черновая рукопись романа будет напечатана уже в XX веке.




Николай Кошелев. Офеня-коробейник. 1865 год. Государственная Третьяковская галерея

Некрасов-просветитель

Журналы и альманахи оставались чтением для образованного и состоятельного читателя, который мог позволить себе подписку на такие издания и был способен их оценить. За пределами аудитории этих изданий оставалась подавляющая масса населения Российской империи. Некрасова беспокоило нежелание «народа» знакомиться с серьёзной литературой:

Эх! эх! Придёт ли времечко,
Когда (приди, желанное!..)
Дадут понять крестьянину,
Что розь портрет портретику,
Что книга книге розь?
Когда мужик не Блюхера
И не милорда глупого —
Белинского и Гоголя
С базара понесёт?

Некрасов не только писал печальные стихи об этой ситуации, но и пытался на неё повлиять. В 1860-е годы (примерно тогда же, когда Лев Толстой решил учить крестьянских детей в яснополянской школе) Некрасов начал издавать серию так называемых красных книжек — очень дешёвых изданий, рассчитанных на простонародного читателя. Распространять их Некрасов хотел с помощью офеней — бродячих разносчиков. Интересно, что поэт перепечатал в этом издании своих «Коробейников» — поэму, где эти разносчики оказываются главными героями и вызывают у читателей сочувствие.



Николай Некрасов. Последние песни. Стихотворения. Типография А. А. Краевского, 1877 год

Иван Крамской. Портерт Николая Некрасова. 1877 год. Государственная Третьяковская галерея

Некрасов — поэт-новатор

Значение поэзии Некрасова со временем менялось. Корней Чуковский в статье «Некрасов и модернисты» заметил, что очень многие современники поэта ценили его стихи прежде всего за выраженную в них политическую позицию, низко оценивая их литературное качество. Напротив, поэты начала XX века, по словам Чуковского, оценили именно эстетические достоинства некрасовского письма. О поэзии Некрасова очень высоко отзывались, например, Валерий Брюсов и Александр Блок. Интересно, что первые русские переводчики Шарля Бодлера воспринимали автора «Цветов зла» сквозь призму некрасовской поэзии. Вот, например, как выглядел один из первых переводов Бодлера на русский язык (сделанный Николаем Курочкиным):

Смолкает бестолочь назойливого дня,
Нахальной жизни гам беззвучнее и тише…
Потёмки — солнца свет угасший заменя,
Одели трауром навес небесной крыши…
Ночь сходит медленно в красе своей немой,
Во всём величии своём оцепенелом,
Чтобы бедняк забыл на время голод свой,
И стыд забыли те, чьей жизни — стыд уделом!

В 1920-е исследователи-формалисты Юрий Тынянов и Борис Эйхенбаум, отчасти отталкиваясь от опыта современной им поэзии, покажут, что «непоэтичность» Некрасова — это, по сути, открытие новых путей в литературе. Разумеется, говорить о поэтике Некрасова можно долго. Чтобы показать его новаторство на фоне поэтической продукции его времени, ограничимся известным стихотворением «Утро», которое во многом предскажет описания города в поэзии начала XX столетия:

Торгаши просыпаются дружно
И спешат за прилавки засесть:
Целый день им обмеривать нужно,
Чтобы вечером сытно поесть.

Чу! из крепости грянули пушки!
Наводненье столице грозит…
Кто-то умер: на красной подушке
Первой степени Анна лежит.
Дворник вора колотит — попался!
Гонят стадо гусей на убой;
Где-то в верхнем этаже раздался
Выстрел — кто-то покончил с собой...

При подготовке использованы Полное собрание сочинений и писем Некрасова в 15 томах, «Летопись жизни и творчества Н. А. Некрасова» в 3 томах и книга М. С. Макеева «Николай Некрасов» (2017).

Автор
КИРИЛЛ ЗУБКОВ
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе