Едва ли когда-либо ранее по обоим сторонам великих океанов слово «перемены» произносилось столь часто, как в 2008 году. Причем каждый раз это выражение помимо очевидной политической конъюнктуры скрывало за собой еще и некоторый смутный психологический коннотат. Речь шла о чем-то совсем неуловимом, что лишь косвенно было связано с ожидаемыми перестановками на вершине власти в Москве и Вашингтоне.
Год перемен
Вначале предстоящая рокировка высших должностных лиц в Кремле и московском Белом доме породила в некоторых средах тоску по либеральным временам. Начались разговоры об «оттепели», то есть о возможных либеральных послаблениях при новом президенте. В чем они должны были заключаться, никто толком сказать не мог, хотя многие намекали на сходство повестки дня раннего Горбачева и либеральных запросов к Медведеву: «модернизация» вместо «ускорения», амнистия Ходорковскому взамен возвращения из ссылки академика Сахарова и т.п.. Горбачевская «перестройка» какое-то время стала казаться вероятным прообразом того, что случится «с Родиной и с нами» в не столь отдаленном будущем. Как выяснилось в дальнейшем, это была ложная ассоциация, но в начале года она как будто позволяла схватить музыкальную тональность переживаемого времени.