Павел Лунгин: Все наше время – это злобный крик о помощи неуслышанного, обиженного маленького человека

Кинорежиссер Павел Лунгин.
Фото: Лариса КУДРЯВЦЕВА/ЭГ


Юрий Грымов:
- Добрый вечер. Сегодня хочется поговорить про кино. Почему за границей котируются только мрачные российские фильмы? Вот сегодня пришла радостная новость: три российских фильма претендуют на кинопремию «Золотой глобус». Это «Текст» режиссера Клима Шипенко, «Спутник» Егора Абраменко и «Дорогие товарищи» Андрея Кончаловского. И еще две картины – «Дылда» Кантемира Балагова и документальная «Гунда» Виктора Косаковского - вошли в список лучших фильмов 2020 года по версии газеты «Нью-Йорк таймс». И все эти произведения объединяет нерадостный сюжет.

Недавно в Южно-Сахалинске я был в жюри кинофестиваля, смотрел гигантское количество картин. Все жестко, отчасти страшно. Кто-то говорит, что эти фильмы отражают время, а кто-то - что они идут на поводу у времени. Поговорим об этом с Павлом Семеновичем Лунгиным, советским и российским кинорежиссером, сценаристом и продюсером, народным артистом Российской Федерации.

Павел Лунгин:
- Добрый вечер.


- В чем отличие между советским и российским кинорежиссером? В чем отличие Лунгина советского от Лунгина российского?

- Честно говоря, советским режиссером я не был никогда. Мой первый фильм «Такси-блюз» был снят в 1990 году, уже во времена распада Советского Союза. Он уже снимался со студией «АСК», «Американо-советская киноинициатива», в его производстве участвовали французы. Правда, участвовал и «Ленфильм». Но в Советском Союзе меня не допускали до режиссуры. Я писал сценарии, скорее развлекательного плана - для таких фильмов, как «Непобедимый».

- Вы не считаете себя советским режиссером? Или не хотите считать?

- Хочу или не хочу, а я не являлся им, к сожалению или к счастью. Возможность ставить фильмы у меня появилась, только когда исчез диктат Госкино. Я бы снимал картины и раньше, просто меня до этого не очень-то допускали.

- «Такси-блюз» - замечательный фильм. Но под словами «советский режиссер» я подразумеваю традиции. И ваш отец, сценарист Семен Лунгин, и вы сами неоднократно говорили о корнях советского кино. Были своя школа, свои настроение и отношение к профессии. И я чувствую разницу между режиссерами той волны и сегодняшними.

- Время изменилось. Я снимал фильмы в поисках смысла, в поисках некоторого высказывания. Сейчас это стало необязательным.

- А почему это растворилось? Почему нет запроса на высказывание от режиссера, от продюсера? Кто в этом виноват?

- Все виноваты. Зритель создает время, время создает зрителя… И что-то в мире происходит. Когда «Такси-блюз» попал на Каннский фестиваль, еще любили кино, интересные фильмы. А сейчас, как мне кажется, резко разделились кино как шоу-бизнес, массовая индустрия, и кино как непонятное, тайное наслаждение для кинокритиков и специалистов, которые смотрят его в маленьких залах. Эксперты и критики совершенно открестились от зрителя. И получается, что фильмы, которые получают призы на фестивалях, зрители не смотрят и не любят. Это два разных вида искусства, два разных вида спорта.


Петр Мамонов в фильме Павла Лунгина "Такси-блюз".


- Я первый раз слышу, что «Нью-Йорк таймс» вообще обратила внимание на российское кино. И критики выбирают достаточно мрачные картины о глобальной нелюбви. Когда это случилось?

- Я думаю, в 2000-х.

- Ушел романтизм? Или настали жесткие времена, когда люди подсели на деньги любой ценой?

- В какой-то момент я заметил, что успех фильма, его кассовые сборы стали означать больше, чем его содержание, смысл, уровень актерской игры и так далее. Это сложно понять. Может быть, это случилось, когда молодежь пришла в кино. Современные мультиплексы – это такие огромные фабрики. Рядом с ними в торговом центре - супермаркеты и магазины, рядом - рестораны. Ты тут же ешь, тут же пьешь и тут же смотришь кино. В конечном счете и кино превратилось в супермаркет, в котором ты покупаешь полтора-два часа времени. Тебе нечего делать, ты пришел со своей семьей или с девушкой в мультиплекс, вы отоварились и заодно приобрели два часа времени. Говорить-то не о чем.

- Фильм находится между прилавками, где торгуют трусами и носками… В общей атмосфере мультиплекса и кино должно быть веселое, в лампочках, немножко пошлое, шумное. Там не может идти что-то серьезное.

- Да, это кино в мультиплексах и показывают. Ты видел, чтобы мультиплексы были завешаны афишами «Дылды»? Есть лишь редкие исключения, которые удивляют. Например, фильм «Джокер» мне кажется очень интересным, значительным, осмысленным - и у него был огромный успех. Фильм «Паразиты» для меня менее интересный, но тем не менее, тоже осознанный и значительный…



БОЛЬШОЕ КИНО УШЛО В ОДНУ СТОРОНУ, А ФЕСТИВАЛЬНОЕ - В ДРУГУЮ

- Я застал период, когда отдельно существовали фильмы для большого экрана, и отдельно - сериалы и телефильмы. Это были две абсолютно разные истории. С разным отношением к изображению. На большом экране были другие требования к композиции кадра и так далее. А сегодня - сплошной интернет, онлайн-платформы. Получается, что сегодня потребитель в лучшем случае смотрит кино на большом телевизоре, а чаще - на ноутбуке. Некоторые вообще смотрят фильмы в телефоне. Значит ли это, что законы изображения, композиции, отношение к операторскому искусству, к художнику изменились?

- Изменились, конечно. Это такой сложный процесс… Нам не повезло с тобой в том смысле, что сейчас - время мутации. Время перерождения культурных кодов. В наше время кино не было развлечением, оно было темой для раздумий, для переживаний. Мы шли в кино для получения катарсиса, чтобы обрести какое-то внутреннее движение. Я помню, как толпы зрителей выламывали двери кинотеатров на фильмах Тарковского. Как люди ехали через весь город, чтобы в каком-то окраинном клубе посмотреть черно-белый фильм Феллини. Кто сейчас сделает над собой это усилие? Большинство людей сейчас не знает режиссеров кино. Большинство не помнит, кто получил в том году приз в Каннах или в Венеции.

На это киноманы и кинокритики ответили тем, что замкнулись в своей башни из слоновой кости. Стали отбирать для себя фильмы, которые вообще никто не может понять, фильмы закодированные, фильмы не интересные, все время говорящие о душевных муках, о социальных неурядицах, о бедности. И вот это разделение происходит все сильнее и сильнее: в одну сторону уезжает то, что называется большим кино, и в другую - вся эта фестивальная история… Я не знаю, чем это кончится. Я не хочу, чтобы мы сидели с тобой, как два старых человека и жаловались, что молодежь чего-то там не понимает. Но что-то происходит. И мы вовлечены, как две щепки в это движение. Не знаю, что делать - надо или смиряться, или не снимать, или искать из этого какой-то выход.

- Конечно, цифровые технологии - это плюс. Я вспоминаю слова Тарковского, который неоднократно повторял, что надо снижать себестоимость кино - чтобы художник был свободен, чтобы мог снимать то, что хочет. И бремя больших денег, большого производства сегодня ушло. Но при этом во всем мире происходит стагнация кинематографа. Не помню точные данные статистики, но, по-моему, интерес к нему падает то ли на 10, то ли на 19 процентов в год. Падает и куда-то исчезает… Впрочем, у меня есть ответ. Я могу сказать, что всему тому, что можно тиражировать, копировать, приходит конец.


Юрий Грымов в программе «Культурный код» на Радио "Комсомольская правда".
Фото: Евгения ГУСЕВА


- Видимо, это правда. Я вот сейчас подумал: раньше опера была площадным искусством. А потом она вошла в золотые залы, куда билеты стоят по тысячу евро. И люди съезжаются со всего мира куда-нибудь в Милан или в Зальцбург, чтобы посмотреть оперный спектакль. Почему? А потому что будет четыре представления и больше их не будет никогда.

- То есть возникает ощущение эксклюзивности, «ручной работы».

- А в мультиплексах - огромные полупустые залы, заходи туда хоть с пивом, хоть с попкорном. Где-то в зале целуются, где-то орут… Мне сейчас пришло в голову: а что, если заранее предупреждать зрителя, что будет десять просмотров фильма, а потом негатив будет сожжен? Может, тогда вернется [серьезное отношение к кино]?

Всегда, когда в обществе происходит яростная демократизация, возникает желание уйти из толпы и стать неповторимым. Как сказать? Каждый бедный человек хочет иметь хотя бы кошелек Hermes или Louis Vuitton. Хотя бы кошелек, хотя бы ремешок. Может, кино тоже будет таким адски штучным товаром?

- Паша, я такое сделал уже. И у себя в театре «Модерн», в одном из трех залов, показываю свой фильм «Анна Каренина». Больше он не идет нигде, даже в ограниченном прокате. А у меня идет уже год, по три сеанса в месяц. И люди ходят - порядка 30-60 человек на сеанс. Сейчас пандемия, нельзя много зрителей в зал запускать, а так по 60-70 человек у нас сидело на фильме…



У ЛЮДЕЙ ВОЗНИКАЕТ ОЩУЩЕНИЕ: «РЕБЯТА, МЕНЯ КТО-ТО ОБМАНУЛ»

- Как тебе кажется: чего не хватает современному человеку для счастья?

- Кто может ответить на этот вопрос?.. Можно посмотреть тот же фильм «Джокер», он на эту тему. Он в духе комиксов, но при этом глубокий. Его герой чувствует себя униженным. У всех есть такое чувство, и у нас в стране тоже. Что жизнь происходит без тебя, что она тебя обманула. В юности, когда ты мальчик, подросток, тебе что-то обещают, ты ждешь приключений, работы, любви. А потом ты вступаешь в эту жизнь, и оказывается, что от тебя ничего не зависит, от тебя ничего не хотят, ты ничего не можешь. Ты влачишь ежедневное существование. И возникает ощущение «Ребята, кто-то меня обманул». Не знаю, кто – господь бог или государство, или жизнь. Гоголь это гениально почувствовал в «Шинели». Он был наполнен жалостью к Акакию Акакиевичу. А авторы «Джокера» говорят, что самые опасные вещи – фашизм, убийства, популизм, национализм, - все приходит от так называемого маленького человека. «Паразиты» - тоже об этом. Как тихие мирные маленькие люди восстают против мира. Но восстают немногие, а чувство несчастности - у многих. Жизнь воспринимается как болезнь.

- Это же было всегда.

- Раньше звали к каким-то высоким идеалам, была хоть какая-то возможность взлететь. А сейчас почему-то ее нет. И вот такой период м переживаем.

- Сегодня в новостях – семинары, выставки, конкурсы. Правительство их проводит, выделяет деньги и награды. Внимание со стороны государства есть. А при этом в соцсетях - ненависть и хейт. Откуда это? Я ковыряюсь в своем прошлом, в детстве – не было таких жесткости и цинизма. Почему это появилось?

- Многие утешаются тем, что потом эти великие хейтеры надевают ночной колпак, пижамку, пьют свое вечернее молочко и идут спать в теплую кроватку. Просто выплескивают что-то в сети. Это мини-Джокеры. Все те Джокеры, которые от невозможности жить начинают убивать. Но они не могут убивать по-настоящему, и убивают в интернете. Это похоже на коммунизм. Его пытались создать как новое счастье для нового человека, а оказалось, что это ужасный способ подавления и ломания личности. Так же и интернет. Думали, что вот будет огромное количество информации… А выплеснулся почему-то низ человеческой души, а не верх.

- Мы понимаем, что автомобиль может быть средством передвижения, но для кого-то - и орудием убийства. Интернет для меня - инструмент. Библиотека, например. А кто-то вылил туда все г…, и радуется. Это отсутствие культуры, прежде всего.

- Но мы с тобой - люди, которые смогли выразить себя, свою личность, и получить известность. А что делать миллионам людей, которые неизвестны? Которые хотят, чтобы их увидели? Которые считают, что могут отличиться только какой-то ловкой фразой, обидной и оскорбительной, причем у кого больше дерьма, тот и главнее? Все наше время – это злобный крик о помощи не услышанного, обиженного маленького человека. Хотя жить материально стало намного легче. Может быть, потому что материальная жизнь облегчилась, и образовалось пустое время, пустота в душе, которую неизвестно чем заполнить.


Кинорежиссер Павел Лунгин.
Фото: Борис КУДРЯВОВ


- Многие люди переживают на эту тему. Государство тратит огромные деньги на кино…

- Заказные фильмы не могут спасать ситуацию. Нельзя заниматься любовью по договору. Настоящая комедия не может быть сделана по заказу. И в фильме о войне не может быть заказа. У нас есть такое чувство в новой России, что деньги решают все. Как говорили в 90-х, «бабло побеждает зло». Если влить деньги, то все будет хорошо. А авторы, а душа?

- Сейчас кинематограф плавно перешел в сериалы. Раньше они считались «мылом», что звучало как оскорбление. Было выражение «сериальный актер» и так далее. И вдруг сериалы стали лучше фильмов. Почему?

- Потому что человек не меняется, душа у него есть. И искусство должно пережевывать жизнь. Кино сейчас стало набором аттракционов или хохм: наши комедии, которые сейчас делают сборы - просто комбинации анекдотов в исполнении стэндап-комиков. Но жить-то как-то надо. И литературная романная форма перешла в сериал. Там можно не спешить, ты можешь показать психологию, увидеть длинное развитие сюжета, не на полтора часа. Мне кажется, что сериалы сейчас очень интересны. Их колоссальный успех напоминает успех старых романов, которые печатались в журнале или газете из номера в номер.

И сериалы стали более сложными, более художественными. Они могут позволить себе то, чего не позволяют себе фильмы. Просто потому, что все не стоит на месте. Всегда что-то человеческое побеждает. Находит щель, отверстие какое-то, и идет развиваться туда.



НЕСКОЛЬКО КОРОТКИХ ВОПРОСОВ И ОТВЕТОВ

- Паша, продолжите фразу: «Чтобы стать режиссером сегодня в современной России, нужно…»

- Очень хотеть. Очень.

- Что, по-вашему, всегда выделяет русского человека?

- Поиски души, все-таки.

- Кто самый страшный критик для вас?

- Я сам.

- Какую нацию вы сегодня назвали бы самой сплоченной и почему?

- Наверное, все-таки, Израиль. Потому что они живут в состоянии постоянного военного конфликта, в состоянии опасности.

- Чем вы себя успокаиваете?

- Общением с друзьями. Застольем. Хорошими книгами.

- Чего, по-вашему, не хватает сегодня современному человеку? Может, не только русскому.

- Чувства будущего. И смысла.

- Сегодня – время собирать или разбрасывать камни?

- Мне кажется, собирать. Хотя сама жизнь все время подсовывает тебе камни, чтобы разбрасывать.

Поделиться