Композитор Дмитрий Курляндский о территории доверия
Я не очень верю в слушателя, зрителя, в то, что он есть. Есть только мои конструкты, мои представления о зрителе, то есть — я сам. Условно говоря, художник сочиняет не только текст — он сочиняет и зрителя. Вопрос, хочет ли зритель быть сочиненным, он ведь чувствует в этом акте некую агрессию по отношению к себе — художник хочет сделать его другим. Готов ли человек меняться? Это уже территория частных мотиваций, ситуаций и биографий.
Но зритель и слушатель, в свою очередь, сочиняют то, что они видят и слышат. И чем новее, «непонятнее» объект восприятия — тем больший творческий запрос к восприятию слушателя. С классическими образцами, кажется, проще — есть конвенции, усвоенные модели восприятия. Но это видимая простота — часто оказывается, что мы имеем дело не с самим объектом восприятия, а с конвенциями восприятия — за ними может затеряться сам объект.
Кто я? Кто вы? Где мы? В каждый момент времени мы перезадаем себе эти вопросы и конструируем ответы, эти самые «где» и «кто». Подобное конструирование — это искусство восприятия. Восприятия, как еще одного института творчества, наряду с музыкой, литературой, изобразительным искусством, хореографией. Восприятие, в частном случае музыки — слушание, это не прием информации, а конструирование. Конструирование того, что находится за звуком, за поверхностью звука. Звуки — поверхности, которые уводят, отвлекают от главного. Слушать звуки — все равно, что смотреть на стекло, не замечая того, что скрывается за ним. Фетишизация звуков приводит к тому, что мы остаемся на поверхности и судим лишь о ее неровностях.
Композитор Хельмут Лахенманн в своей статье «Музыка, как подобие человека» сказал: «музыкальная культура — это walkman, который позволяет одновременно слушать и затыкать себе уши». Эти слова, безусловно, могут служить эпиграфом к моим рассуждениям. Однако, следует отметить, что парадигма рассуждений Лахенманна — критика буржуазного, мещанского восприятия красоты, превращающего ее в товар. Он критикует и пересматривает ценностную шкалу слушателя. Я же пытаюсь рассмотреть проблему «слышания» в контексте радикального выхода за рамки слышимого. Продолжая метафору со стеклом — звук есть дверь, преграда, которую следует преодолеть, чтобы увидеть скрывающийся за ней пейзаж.
В китайской живописи есть такое понятие — лиу' ба'и — умолчание, намеренный пропуск — художник оставляет незарисованными участки холста, предоставляя нам возможность только догадываться, что там может быть изображено. Как правило, это пейзаж — небо, море. Одна из причин этой недосказанности — непередаваемость красоты природы. Эти пропуски передают непередаваемость. Восприятие — это искусство переживать то, чего нет на поверхности. Искусство слышать за звуками, за словами, видеть за изображениями. Современное искусство часто оказывается об этом. Сначала в своем преодолении иллюстративности — а потом и в преодолении формы.
Восприятие — это творческий акт: слушая, мы создаем то, что слышим; читая, мы создаем то, что считываем; наблюдая, мы создаем то, что видим. Восприятие — доступный всем механизм перевода повседневной реальности в художественную. Оно не требует социальных ограничительных надстроек и фильтров — концертных залов, театров, касс, расписания. В восприятии нет навязанного со стороны формата — будь то историческая традиция или эстетическая школа; формат восприятия персонифицирован — это сам воспринимающий, его биография и психофизика. В восприятии мы учимся себе — у себя.
Помимо вопросов, заданных в самом начале — кто я? кто вы? где я? — есть еще один риторический вопрос: зачем?
Зачем я пишу? Чтобы передать знание? Но если я сам ни в чем не уверен, значит я могу только поделиться своей неуверенностью, передать незнание. Я не знаю. А там, где мне кажется, что знаю — ошибаюсь. Все знают одинаково, но не знают (догадываются) по-разному. Подобно тому, как звуки не дают слышать, а изображения — видеть, передавая знание — не закрываю ли я возможность его получения?
Нужны ли нам звуки, чтобы слышать, слова, чтобы понимать? Искусство восприятия оказывается за поверхностью звука или слова. Мы можем воспринимать визуальную ситуацию аудиально — и наоборот. Нам достаточно волевого решения, договора, согласия воспринимать нечто определенным образом.
Роман в стихах. Поэма в прозе. «Это не трубка». Неожиданным образом, на территории чистого восприятия вырастает роль доверия. Взаимного доверия, уважения, согласия. То, чего нам часто так не хватает, оказывается, лежит в избытке на территории, где нет деления искусств по формальным признакам. Где в принципе нет деления чего бы то ни было по формальным признакам и, как следствие, отстаивания одних признаков перед другими.
Утеряв формы-поверхности, все искусства встречаются на общей территории восприятия, территории доверия. Территории, на которой само произведение искусства становится своего рода фигурой умолчания. Лиу' ба'и.