3 октября с Денисом Мацуевым он дал концерт для 1,7 тыс. слушателей в Светлановском зале Дома музыки. Вечер с Луганским его уговаривали провести там же, но Спиваков предпочел сократить аудиторию втрое и спуститься на этаж ниже — в Камерный зал. Дело в том, что публика в этот вечер Владимиру Теодоровичу вообще была не очень нужна.
Играли Шуберта, причем Шуберта домашнего, непопулярного, несложного: пара экспромтов, сонатина, менуэты. «На публику» был только бис — «Сентиментальный вальс» (впрочем, Спиваков такое и сам любит). Всё остальное — для себя, для друзей по ансамблю, для воображаемого камина рядом, в общем, ради таинства домашнего музицирования. Даже пюпитр Спивакова поставили на одну линию с клавиатурой рояля — как в старых венских домах, а не в нынешних публичных концертах.
Начинал Луганский — народный артист, который волшебным образом не меняется уже много лет: в свои 42 он и выглядит, и играет, как лет 15 назад. Заодно с молодостью пианист сохранил отроческую неискушенность: его игра благородна и безгрешна, в том числе и в техническом отношении (ни одной фальшивой ноты за концерт).
Все эти качества идеальны для ансамбля. Луганский вообще прирожденный ансамблист. Любопытно другое: даже когда никого рядом нет, Луганский играет так, будто бы он не один. Интеллигентность не позволяет ему быть «самодержцем» на сцене, кажется, что он вслушивается в виртуального партнера.
Вскоре партнер материализовался. Спиваков начал на ощупь, как-то неуверенно. Звук не сразу подчинился его смычку. Однако через несколько минут пришлось ловить себя на том, что следишь за каждым мотивом.
Дело в том, что Спиваков очень волновался. Он старался, трудился, обливался потом, даже как будто боялся своего инструмента, боялся по неосторожности надорвать звуковую линию. Страдивари воздал Спивакову за этот страх. Звук получился трогательным, скромным, искренним, как у скрипачей старой русской школы. Интонация — предельно чистой, вибрато — мягким и неспешным.
Столь же сосредоточенно Спиваков трудился и в третьей части концерта, где играл совсем несложные пьесы в квартете, собранном из его коллег по «Виртуозам Москвы» и Национальному филармоническому оркестру.
За этот «Час Шуберта» каждый смог осознать, как все-таки велика разница между дирижерской палочкой, витающей в воздухе, и смычком, испытывающим трение о струны. С оркестром Спивакову бывает слишком просто, отсюда и желание пощеголять внешними эффектами. Здесь, со Страдивари, ему было трудно, и потому музыка оживала.
В своем новом амплуа Спиваков неожиданно стал похож на Михаила Плетнёва (который, правда, на 13 лет моложе, но только по календарному возрасту). Он после нескольких лет пианистического молчания тоже почему-то решил вернуться за инструмент: стал играть камерно, понемногу, в свое удовольствие. Ему тоже ничего не нужно от публики. И у него тоже получается здорово.
Такие примеры напоминают, насколько далека музыка от спорта и насколько второстепенна в ней физиология. Даже если ты забросил свой инструмент из-за всяких солидных дел, будь то оркестр, бизнес или какие-нибудь общественные свершения, возьмись за него снова через много лет — и если ты был настоящим, если ты сохранил «божий страх» перед музыкой, то тебя будет интересно слушать. Ежедневный и многолетний концертный чёс по странам и континентам таит в себе куда больше угроз. Молчание для музыканта — безопасно.
источник