Допинг контроль #12: Хулиган-2017

Художник поколения гранж встретился и поболтал с художником поколения панк.
Дмитрий Мишенин, создатель арт-группы Doping-Pong, представляет в своей рубрике о современном искусстве Мишу Бастера, создателя Хулиганов-80 и автора тематического портала, посвященного субкультурным стилям, моде и неформалам СССР.

Дмитрий Мишенин: Миша, кто ты в молодежной субкультуре? Я вот, например, мог бы быть хиппи. Но, увы, — по возрасту я уже принадлежу к гранж поколению 90-ых, и мои кумиры — Нирвана, Саундгарден, Тад, Мадхони, Перл джем, Бек, Соник ют. А ты -панк? Секс пистолз, Клэш, Дэмнед и прочее?

Миша Бастер: Термин «панк» в 21-м веке лепят ко всему с таким же упорством, как «рейв» или «арт», особенно — через дефис. И многих «знатоков трупанка» выбешивает, когда их на этот счет поправляешь. Сейчас-то панком принято считать хиппоту на кажуале, чуть раньше — говнарей («говнорокер» или псевдонеформал — прим.), при всем том, что говнари как-то держались в этой пирамиде смыслов все 90-е. Не особо претендовали на место стритпанков и крастеров (то есть то, что принято считать движем хардкора и P-82), точно так же, как и панк-исполнители нормально относились к тому, что к самой субкультуре они принадлежали косвенно. Все изменилось в нулевые, с перезагрузки матрицы, субкультуры пабликов и их пророков.

Мне же повезло расти в условиях, где были уличные племена, а не паблики, поэтому я как-то спокойно эволюционировал от дискотечного ньювейвера на скейте до крайней степени одичалого стрит-панка, вокруг которого в какой-то момент намоталась группировка подобных лиц. И это было достаточно заметное племя на карте города.

Тут надо обозначить, что все тяготели к оригинальности и сторонились униформирования «пту-шников» и говнарей, которым было важно быть подобием, соответствием, — по-моему, это то, чего добивалась от людей система, — однородности, незаметности, замкнутости. А у нас все было наоборот: раскачивали и соединяли вокруг все, что можно. Гарик (Асса) тогда начал продавливать панк-дендизм, такую надстройку эстетическую, она безболезненно давала маневрировать от костюмного винтажа до рокерских фетишей. И все мелкие моменты психических атак шлифовались с параноидальным рвением. В униформированном мирке советского вещизма это приобретало дополнительный эффект, обратный тому же лондонскому (с его противопоставлением дешевого шикалюксовому сегменту). Мода в тот период, даже субкультурная, была накладным делом, и это угнетало как обывателя, так и органы.


Сейчас вот многие «вчерапанки» считают меня хипстером. Забавно, но я не спорю, потому что действительно позиции хип-кэта 40-х мне стали близки на период этой принудительной антропологии. Я предложил бы свой термин, гадстер. Он самый точный.

До 1987 года в музыке же была адская полимеломания, от ньювейва уровня Bauhause и Sisters of Mercy до хардкора Nomeans No, а то и вовсе Motorhead. Стержнем шел индастриал и нойз, в котором Swans Майкла Джиры соседствовал с RapemanСтива Альбини и каким-нибудь Gerogerigegege или Grim, который можно было воткнуть на какой-нибудь вечеринке и посмотреть, что будет. Музыка, точнее антимузыка, в том разжиженном перестроечном мареве с дурогонской эстрадой (дурогон — сленг — человек, говорящий невесть что — прим. автора) была важна.

Это при условии, что взрослел-то я на Nena, Джеймсе Брауне и Харби Хенкоке — это было в папиной медиатеке. И еще получил на районе в наследство от частично порубленной воровскими топорами тусовки битничков (неформалов) 70-х целую коробку из-под телевизора, доверху забитую катушками прог-рока (от англ. Progressive rock — стиль рок-музыки — прим. автора) и хорошо пропиаренной рок-попсы типа Kinks и The Who.

Музыки было много и долго, буквально каждый месяц — новинки и расширение кругозора: я как-то попал под эту струю, когда «железный занавес» прорвало. С года 88-го, когда и с этой информацией наступил некоторый порядок, пошло углубление уже и в историю коммуникаций, клубов, добавился сегмент экспериментально богемный, типа Клауса Номи, Residents. Пресыщение предполагало вместо Ника Кейва слушать Cryme & City Solutions, а вместо Pogues в плеере звучал Garson’s Boucher’s. Они как-то приезжали, и мы подружились, как и с парнями из WorldDominationEnterprises, которые обменяли свои гитары на «Уралы». Дружили с целой скандинавской тусовкой в составе странного предприятия «NextstopSoviet», одну из афиш которого по странному стечению обстоятельств украсила моя же фотка, снятая за год до этого в Москве Осой Франк во время наших уличных бесчинств. Тогда их в центре города творилось много: от скромных потасовок на Арбате и округе, до захвата нигерийского посольства или поджога лубянских подвалов. Это большая отдельная история, потому как мы тут вроде как про дружелюбие и коммуникацию говорим.


Звездами советского подросткового кино становились в свое совершеннолетие, еще одна афиша — «Авария дочь мента» — как раз про это, а фильмов с участием тусовки было около 6-ти. В процессе подружились с Тихоновым-Штирлицем.

Дмитрий Мишенин: Давай от музыки отвлечемся на кино. Ты был на той самой афише фильма «Авария дочь мента» с красным ирокезом?

Миша Бастер: Ну, да. Давно это было, и после этого сразу произошла смена имиджа.

Мы умели этим манипулировать, Гарик научил. К тому же видишь, как афишу отрихтовали, даже видеоверсии нет почти. На Мосфильме разве что. У меня была та афиша, но потерялась при переездах еще в 90-х. В сети есть с наклеенной Арбузовой.

Мне жаль, что нет хайреза (от англ. HiRes — High Resolution — изображение высокого разрешения — прим. автора) А так мы были центровыми топ бойз в течение пятилетки, и это все признавали и косили под нас, а не иностранцев. У меня были, наверное, самые экзотические и большие ирокезы.

Дмитрий Мишенин: А с супер талантливым Игорем Нефедовым ты случайно не подружился на съемках «Аварии», где он играл? И, кстати, Арбузова все-таки снималась в стрип-кастинге «Секс и Перестройка» 1990 года или нет?

Миша Бастер: Не припомню, к сожалению. В «Cекс и Перестройка» снимались люди из нашей тусовки, и какие-то ряженные псевдопанки. Там смешная была ситуация, когда они на камеру позировали, и вдруг к ним реальная панкота подтянулась. Быстро лавочка свернулась. Не исключено, что и «Авария» там снималась, я не следил: у нас своя Авария была и есть.

Съемок много было тогда: «Стоит лишь тетиву натянуть», «Публикация», «Зачем вы здесь собираетесь?», «Рок» и т.п.


Наша Ира Авария — как бы прототип той Аварии. Сейчас в Голландии живет, нашлась в 2013-м году. Думали, что все, нет ее уже.

У всего были прототипы, даже у некрореалистов конца 80-х — и прототипы, и клоны.

Нас тоже клонировали, но так, чтоб позывные чужие брали — такого не было. Разве что Гансов был десяток. Иру Гарик задействовал в своих шоу, она легко раздевалась на сцене и это шокировало. Шоу было и в Поп Механике и отдельно, вместе с Чудо-Юдо в панк-версии. Позже Миша Бойко подтянулся после 92-ого, вроде бы.

Меня часто звали в кино, документальное и художественное, рассчитывая заодно на консультации и на то, что я приведу фактурных знакомых. Самый известный из фильмов — «Авария дочь мента»: там я немало помог по людям и консалту, и не только я, но поскольку мы были самыми заметными центровыми, я прокачал, что панк — самое крутое, что сейчас есть (они-то полагали, что это металлисты). На афише фильма я тогда был центральной фигурой, позже ее переклеили, добавив Арбузову покрупнее на передний план. А так пару лет ловили прибыль на мой модный лук и красный ирокез (смеется)

Потом были съемки в фильме «Любовь с привилегиями» с Полищук и Тихоновым в главных ролях. Вот там и познакомились поближе с нашими кинозвездами.

Дмитрий Мишенин: Как на Вас Вячеслав Тихонов реагировал?

Миша Бастер: Нормально Тихонов на нас отреагировал. Показывал мне свою татуировку на запястье и хотел познакомить с дочкой. У Тихонова были инициалы на обороте большого пальца, по моде 50-60-х.

Дмитрий Мишенин: У моего дедушки была такая же. Это мода, мне кажется, еще с довоенных времен. Кстати, с дочкой познакомился?

Миша Бастер: Ну, некогда мне тогда было, Дима, я уже занимался более серьезными делами! (смеется) Поэтому даже не знаю, о какой дочке речь.

Дмитрий Мишенин: Удивительно, но мы практически не смотрели московское кино, за исключением АССЫ. У нас было свое, ленинградское кино — «Взломщик», и мы его обожали.

Миша Бастер: Сам фильм «Взломщик» особого впечатления не произвел, но да, это был один из фильмов с неформалами и Кинчевым, который активно лез в эфир и жил на московских Парковых. Кинчев-Панфилов жил на 15-й или 16-й Парковой в Москве, там бабка что ль его жила...Так что с юных лет виделись. Я даже в наше гопорезкое кафе его как-то привел, где предварительно прокачал его Блокаду...смешно было.


Я на районе просвещал многих, как это делали почти все хипстеры 80-х. Избирательно, отталкиваясь от ситуации. Как раз тогда построили сеть кафе «минутка» и их быстро оккупировала модная алко-гопота. Я решил, что «Алиса» им — в самый раз, и через барменшу, которая вышла замуж за милиционера, качал им новую музыку: Алису, Телевизор, Ноль. Алиса покатила.

Ну, диджействовали тогда все меломаны, в этом был вирусняк. Но больше я был знаком с покойным Задерием, чем с Костей.

С Юрой Скандалистом мы тогда не были друзьями, а с Вилли так особо и непересеклись. Юра пропал еще в начале 00-х, Вилли еще недавно, вроде, был жив, работал в кочегарке и жил в типичном питерском «пенале».

Дмитрий Мишенин: Просто «Взломщик» со своим пост-Асановским и ленфильмовским стилем, с постоянными документальными вставками был гораздо тоньше и аутентичнее, чем большинство снимавшегося тогда постановочного, вульгарного и фальшивого столичного кино типа «Трагедия в стиле рок». Ты работал на нем? Случаем не ты рекомендовал туда панк фрик шоу «Чудо-Юдо»?

Миша Бастер: Нет, «Трагедия в стиле рок» обошла стороной.Фильмы с нашими тусовками — это «Танцы на крыше», «Курьер», «Публикация», «Осень. Чертаново», «Асса», «Авария дочь мента», «Луна-парк», ну и менее известные и документалки. «Чудо-Юдо» в «Трагедию» одновременно порекомендовал и я, и Ира Грунгильда, которую тоже попросили кого-то привлечь в фильм. ЧЮ тогда по расчетам Гарика должно было стать отечественным Секспистоллсом, на сцене которого планировались панк-асса- шоу. Но комсомольцы после пары таких шоу слили и их, и Уксус бенд, вплоть до 90-ого года. Это одна из причин, по который была создана группа Провокация и поставлена на уши рок-лаборатория.


У меня могла быть нормальная актерская карьерка, но такая перспектива не интересовала. Перестроечное кино казалось редким говном! (смеется)

Дмитрий Мишенин: Советские панки были достойными внуками своих бабушек с огненно-красными или фиолетовыми волосами, поэтому связь с предками родителей, наверное, была у молодого поколения сильнее. Расскажи еще про советских киноактеров, с кем удалось познакомиться на волне панк-молодости.

Миша Бастер: Из моего топа актеров: Ливанов, Броневой и Тихонов (последний — самый уважаемый оказался, хотя с Броневым судьба сводила чаще, и сейчас я бы его выдвинул на первое место).

Ливанов жил и творил ад в подъезде моего товарища на Тверской. А у Броневого подъезд был в доме, где мы тусовались, и транзитные панки там ночевали. Мы часто выясняли отношения на этот счет. Я был как бы ответственным за все инферно, что там творилось на районе (смеется),ну по крайней мере, местное отделение, жильцы и воры, так считали.

Ливанов был ужасен, часто буянил, бывало, валялся в пролете на втором этаже.

Но при этом очень прытко и четко все это разруливал по трезвости.

А Броневой наоборот — прямой, как шпала. Он тогда бедствовал и обыгрывал алкоту и интеллигенцию в шахматы на деньги на бульваре. 6-10 рублей — партия.


Панки ему срали под дверью и расписали говном граффити в подъезде. Какие-то харьковские лоботонавты. Нам и без этих зашкваров хватало проблем: с одной стороны — воры, с другой — мусора, и контора на хвосте по валютной линии — залететь из-за дурачков каких-то мимолетных совсем не интересно было. Некоторые строили из себя суперпанков, а на выходе получались супермудаки. Таких было много, 50 процентов. И гопота. Но это было в порядке вещей: на улице — фильтр, проявляющий все, что заложено внутри.

У нас, например, хиппи спятили на сатанизме. Сначала на христианстве и буддизме, потом по наркоте и на металло-теме становились смешными сатанистами. Типа Паука (Паук — С.Троицкий — шоумен, создатель и лидер трэш-метал группы «Коррозия Металла» — прим. автора).

Дмитрий Мишенин: Продолжим про музыку. А с кем контакта не получилось, кто тут бывал из зарубежья, в годы перестройки и какие музыкальные истории были у тебя?

Миша Бастер: Почему-то не получилось сдружиться с зачастившими сюда SielunVeljet, хотя именно с них началась моя радикально панковская история. С Sonic Youth — тоже. Но там случилась смешная и неприятная для коллектива драма с публикой возле сцены: сначала Ким пыталась усадить в зал тусу около сцены, что было глупо и безнадежно в пустом практически зале. Потом кто-то из группы зарядил с ноги потенциальному поклоннику в голову и стал делать устрашающие пассы а-ля Брюс Ли у кромки сцены. Знакомый, который стоял рядом, снайперским плевком попал в «каратиста». Гордон совсем раскисла, кричала, что, мол, вы не панки, вы скинхеды... Звук был при этом убогим, публики почти не было, а за колонками жался Егор Летов с товарищами, они тогда млели от таких студенческих нойз-историй. Соники (Sonic Youth) выступали в концертном зале гостиницы Орленок, там дискачи обычно проводили, и уже по этой причине был риск неудачи.

И как-то кармически весь тур SYоказался провальным. По рассказам, в Киеве обиженная всеми группа играла, стоя спиной к зрителям.


Было короткое мимолетное знакомство с чуваками из MDC (MillionDeadCops) и какими-то экзотическими хардкор-японцами, игравшими в инфернальном гараже на заводе в районе Белорусской. Наверное, на этом моя меломанская история и оборвалась, в году 93-м…А что касается «статусных» панк-групп…

Я как-то быстро углубился в саму историю, сразу отмел целый пласт групп, использующих политику в творчестве. Вот это все позерство, что у Clash, что у Screwdriver, было неубедительным. Джелло Биафра импонировал, но больше за счет Альтернатив Тентаклес, с которым у некоторых москвичей завязался какой-то полу деловой роман в 89-м году. В панк-топе уходящего периода были Exploited, Plasmatics, Discharge, Spermbird, D.R.I., — то есть активная долбежка с быстрым пульсом. У нас тоже тогда был рок-коллектив, который веселил тусовку и больше занимался террором концертных институций, чем музыкальной деятельностью. Все по мотивам The great Rock-n-Roll Swindle и многих других видеофильмов про «гадов». На барабаны тогда, в силу моей административной занятости, был выдернут из-за школьной парты Паша Мутабор (Паша из «Мальчишника», мы вообще очень нетухло повлияли на это поколение арбатских утюжков. Во всех смыслах), так началась его новая жизнь.


С нарастающими масштабами: от почти мирного небольшого рок-лабораторного концерта в паре с «Матросской Тишиной» к ДК, разгромленному в результате столкновения с люберами, которых на этот концерт заманили, закрыли двери и забили в паркет. Часть потерпевших выломала огромные дубовые двери ДК и слилась, но добежать успела только до Киевского вокзала, где ее накрыли только-только оформившиеся солнцевские, с которыми любера пытались делить пивной ресторан, на месте коего сейчас стоит ТЦ Европейский. Он, кстати, назывался «Сайгон» — точно так же, как небезызвестное заведение в Ленинграде. Тогда это уличное и концертное насилие было в порядке вещей: дрищам на улицах делать было нечего, там были нарядные, дерзкие и безбашенные. Ну и еще непуганые, таких тоже хватало. Быть уличным модником тогда — серьезный риск — вплоть до увечий. Таких грабили, били ногами, свинчатками (холодное оружие ударно-раздробляющего действия — прим. автора) и даже кирпичами по голове, но чаще просто унижали и кошмарили.

Ну и отталкиваясь от достигнутых результатов в торпедировании, потом на очередь встал первый и последний московский панк-фестиваль. А эпилогом серии— свердловский фестиваль «Металлопластика-2», тоже последний. На нем нас пришла бить вся уралмашевская гопота, ДК стоял в оцеплении сутки, а в недружелюбном зале пели на ходу сочиненную песню «Посмотри вокруг себя, не **** ли кто тебя». Тогда досталось немногочисленным рок-фанатам, звукооператору на пульте пробили голову и разнесли все маршрутки, пытавшиеся покинуть это заведение. Но музыканты тоже оторвались потом на гримерках. Энергетика была бешеная, прямо исступление. Фестиваль, естественно, больше не проводился.


По масштабам разве что наша акция 92-ого года сравнима. Это когда путем психоделического обаяния и шантажа под проведение гигантского феста на 20 с лишним команд в память Майка Науменко был оккупирован цирк на Университете, а весь город заклеен афишами с фантомной группой «Поющие лизергины», состоявшей из нашей повзрослевшей уже тусовки. Ну это опять — все те же отголоски The great Rock-n-Roll Swindle, которого пересмотрел обгашенный Саша Малков, директор этого предприятия и московской группы «Оле Лукойе».

Дмитрий Мишенин: Я впервые услышал о тебе от одного твоего завистника в Москве, как о панке, который хитро присвоил все архивы своих друзей и на этом построил свою успешную издательскую и выставочную карьеру. Что думаешь о таком взгляде на свою просветительскую деятельность? Скажу сразу, что я запомнил твое имя после такой характеристики. Подумал, ну вот, хоть один панк буржуазный у нас есть в стране. Эволюционируем.

Миша Бастер: В детстве, не долго думая, челюсть свернул бы за такое, сейчас могу только плечами пожать. Слова идиота же! Панком я стал за эти почти 10 лет «успешной издательской и выставочной карьеры (у нынешних панков есть карьера?!)» после десятка лет «безуспешной»дизайнерско-графической. Которая и позволила мне на такой срок вести все архивные дела самостоятельно и практически за свой счет. Подкармливая с этого и ветеранов, и инвалидов, а кому-то оказывая материальную помощь. И это не столько я лично, а непосредственно группа вовлеченных в это дело лиц. Все, как в старые добрые времена, кинули кто поленце, кто головешек в этот костерок. И он еще горит! А вот из приблудившихся обычно такие мнения и лезут, им это все кажется простым, — фьють — и архив собрался, вжух — и 12 выставок на территориях, где нам совсем не рады. Поэтому ничего не думаю о таких взглядах, но именно за это мы не любим хиппи.


А по поводу буржуазности — у нас как раз и была прослойка нормального городского отребья: с неплохим образованием, модного, самостоятельного. За счет которого выезжало очень много «творческих» людей и вокруг которых закручивались тусовки приезжих. Эти буржуазные смыслы рухнули вместе с СССР и частично восстановились только в 00-х. Только на месте тогдашних панков в 00-х оказались «джентрификаторы» с их мелкой предприимчивостью, а термин «панк» съехал куда-то в сторону второгодников от субкультуры пабликов. Панк же — как выпускные классы школы: нигилизм, недоверие, цинизм. Старшие классы. Кто-то пошел дальше, а кто-то остался на второй год, что достаточно саморазрушительно. Многие так и сгорели, почтенными старшеклашками. Я пытался года три назад объяснить молодому датскому журналисту этот обратный ход событий местного буржуазного панк-движа, и его отличие от западного, социально ориентированного, — мы много смеялись. В итоге статья вышла под заголовком «Миша — капиталистический панк». Это действительно смешно. Хотя я, как и многие, всегда стоял на крайне социалистических и анти-снобистских позициях. Просто понимание, что экономика решает все, особенно в DIYдвижениях, было еще тогда.

Дмитрий Мишенин: Давай перечислим твои основные издательские и выставочные проекты. Хулиганы-80 — не единственный проект? Была ведь и немецкая история с мотоциклами? Сейчас — альтернативная мода? Все это — книги и выставки?

Миша Бастер: Ну, в целом, учитывая недавно открывшуюся выставку «Моторокеры. Москва-Берлин», — это 14 выставок, 5 изданий, не считая большой мультимедиа в двух частях и 4-х e-book на 1000 полос текста.

Началось все с выставки «Последние романтики Советского Союза» накануне 2007 года, потом — почти по выставке в год: «Хулиганы-80», «Street style-80», «Альтернативная мода до прихода глянца 1985-1995» — та, что началась в Гараже 2011-го, а закончилась в Бельгии и Голландии под флагом UntamedFashioninUSSR и небольшой книжицей только в 2013-м, поучаствовав в двух международных программах. Все стартапы поддерживала Ира Меглинская, которая была сокуратором как в Манеже, так и в Гараже. А дальше уже таскали, можно сказать, тусовкой по Европе, на ходу доделывая и переделывая контент. Было забавно участвовать в годах России, в Латвии или Голландии, или в европейской программе Евро-3000 с анархическим материалом, который толком не раскрыт на родине, но востребован за ее пределами. Так, собственно, и с тогдашней культуркой было, и ее так же использовали, какэлемент китча: балалайка, перестройка, неформалы.


Мото-история же наша началась в Музеоне с книжки про Петру Галл и сейчас закончена в пространстве МВО Манеж (что в памятнике «Рабочий и колхозница»). Фотопроект про Москву и Берлин с мото-объектами.

Из планов на год: готовим большую историю про моду. Уже не только альтернативную, но и повседневную. Это важный момент — обрисовать те условия и фон. Мир с тех пор сильно изменился.

Дмитрий Мишенин: Хулиганы-80 — это бренд. А журнал «Хулиган» был и закрылся, появился еще один «Хулиган» — новый магазин Симачева. Еще у вас есть с Денисом пересечения с народными палехскими росписями. Тебя как-то расстраивает, что другие люди юзают бренд и введенные тобой находки? Или у тебя позиция «все закроется, а твое останется»?

Миша Бастер: Пока так и происходит. Каких-то специальных усилий, чтобы «остаться», я не прилагаю. Хипстеры пришли в субкультуры, потоптались пафосно около и ушли чиновничать. Журнал «Хулиган» никогда не внушал доверия, да и делали его геймеры — он был обречен.Что сделал (я сейчас про вещи) Денис, мне не кажется жизнеспособным, но думаю, что не это основная его цель. А у меня нет какой-то позиции, я открыт для взаимодействия, ищу партнеров, на кого переложить «присвоенное» и музеефицированное. Пока не нашел.

Про бренд, после стольких лет бития головой об стену, — какая-то узнаваемость у оформленной темы появилась. А то, что материал в обсуждении почти10 лет... я не думаю,что это плоды моего менеджмента. Наоборот, кажется, что моя не очень гибкая позиция по материалам, скорее препятствие, нежели элемент продвижения. Я против использования собрания в сторонних проектах, жестко блюду авторские права фотографов и авторов. Мы регулярно чистим интернет от шлаков с использованием наших идей. При всем этом я все же помогаю сторонним проектам. Показываю, консультирую арт-институции и студентов.

Других структурированных материалов-то практически нет! Помогаю понемногу несчастным энтузиастам, пытающимся что-то восстановить или сохранить в наших инферналиях, и искренне рад, если у кого-то что-то получается. Верю, что это важно, и знаю, что не повторится.

А что касаемо творчества... Ну, во-первых, я сам часто копаюсь в «чужом» материале с антропологическими и эстетическими целями. Делаю и оммажи (оммаж — работа-подражание в знак уважения другому художнику — прим. автора), и трибьюты (посвящение, коллективный дар какому-либо автору — прим. автора) Люблю разобрать и собрать заново в неправильном порядке, ну и вообще поупражнять мозги и память. В частности, это касается евразийских тем со звериным стилем или русского китча. Поэтому нормально отношусь к тому, когда кто-то пользуется моими наработками, порядками и находками. Кроме каких-то совсем тупых заимствований и цитат.

Дмитрий Мишенин: Ты по профессии татуировщик, художник? С этого ты начинал? Как ты превратился еще и в альтернативного архивариуса? Какие профессии сформировали тебя как личность?

Миша Бастер: Ненавижу ярлыки, особенно про архивариуса. Что-то в этом слове есть от примуса и Нострадамуса, а я не такой. Смешнее только «историк мод» в мой адрес. Я скорее историк морд, тогда уж. Профессий сменил штук пять, но все равно они у меня все на уровне профессиональных хобби. Это нормально, когда ты многозадачный. А так — изобразительное, да, оно мое: рисую с детства, страдаю, когда не хватает времени на это дело. Из этого даже выставку слепил, нарисовал в промежутках выставочно-издательского 137 драконов (это был год дракона), хотя планировал 100, и выставил в забинтованном зале, как выставку «Задумки» — про то, как у меня не хватает времени, чтоб довести до ума эскизы.

Безусловно, все хобби повлияли; археология, «предметы роскоши», антропология и даже психиатрия. Любопытство, вот, наверное,то, чем я хотел бы заниматься профессионально! (смеется)


Продолжение следует.

Санкт-Петербург- Москва, 2017

Автор
Беседовал Дмитрий Мишенин
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе