Вандомская затычка

Журналист Максим Соколов — о сути современного искусства в связи с недавними событиями в Париже.

В преддверии Рождества парижская мэрия сделала красочный подарок парижанам и гостям столицы. Приглашенный из США современный искусник Пол Маккарти установил на Вандомской площади гигантскую (24 м высотой, то есть в половину стоящей там же, в центре площади, Вандомской колонны) затычку для ж... зеленого цвета. Вроде бы и затычка, но вроде бы и рождественская ель.

Максим Соколов. Фото: Глеб Щелкунов

Произведение современного искусства простояло, однако, недолго. Возмущенные парижане, не оценившие рождественскую затычку, пробили в ней дыру и выпустили воздух, а самого Маккарти какой-то ретроград ударил по лицу и убежал. Обиженный художник отказался восстанавливать красочный подарок — «Не хотите, ну и не надо». Парижская мэрия негодует сильнее и намерена вновь воздвигнуть затычку, но пока что вопрос подвешен.

Традиция установки рождественских елей, бывшая в европейских городах на протяжении веков сама собой разумеющейся — что же за Рождество без елки? — в последнее время действительно подвергается сомнению, но обыкновенно противники рождественских дерев борются против их установки страха ради магометанска. Святочная ель-де может обидеть исповедующих ислам, а поскольку их религиозные чувства святы и неприкосновенны, это не чувства каких-то христиан, то лучше без елки. Или, в крайнем случае, с заменой елки на абстрактную кубистскую конструкцию (так сделали на брюссельской Гранд-Пляс), поскольку кубизм магометан вроде бы не обижает.

Такое трусливое елкоборчество, когда к европейскому автохтону как бы обращаются: «Да ты прижмись, прижмись, далась тебе эта елка», не вызывает особого уважения, но празднование труса на Рождество хотя бы имеет прагматическую мотивацию. Обидеть крайне чувствительных приверженцев религии мира может в принципе оказаться себе дороже.

Но парижский случай явно не тот. Елка может обидеть магометан, а может и не обидеть, но затычка для ж... обидит наверняка как свидетельствующая о крайнем бесстыдстве гяуров. Здесь перед нами не стыдливая трусость, но наглое похабство в чистом виде, возможно, и составляющее суть современного искусства.

Ведь Вандомская площадь, спроектированная великим архитектором Мансаром в конце XVII века и при старом режиме называвшаяся площадью Людовика Великого, — одна из красивейших и совершеннейших площадей Парижа. А Париж — это не нынешняя Москва, прекрасных площадей там довольно много, и то, что Вандомская площадь — из лучших, само по себе говорит о многом. Например о том, что перед нами было не просто желание (тоже не почтенное) нагадить в жилой комнате, но нагадить именно посреди парадной залы, чтобы точно все любовались.

Это при том, что история площади и стоящих на ней монументов довольно драматична — пламя Парижа, ничего не поделаешь. Первоначально стоящая на площади конная статуя Людовика XIV была низвергнута санкюлотами в 1792 году, затем по образцу римской колонны Траяна в архитектурном центре ансамбля была установлена Вандомская колонна в честь побед Наполеона в Германии. В 1814 году статую Наполеона в образе цезаря, венчавшую колонну, убрали.

При Луи-Филиппе императора снова водрузили, а 12 апреля 1871 года Парижская Коммуна приняла декрет: «Коммуна, считая, что императорская колонна на Вандомской площади является памятником варварству, символом грубой силы и ложной славы, утверждением милитаризма, отрицанием международного права, постоянным оскорблением побежденных со стороны победителей, непрерывным покушением на один из трех великих принципов Французской республики — Братство, постановляет: Статья первая и единственная. — Колонна на Вандомской площади будет разрушена». Что и было исполнено спустя месяц.

Полвека назад поэт Л. Мартынов написал стихотворение «Вот так во дни Империи Кювье о состоянии наук докладывал Наполеону», где, несколько домысливая, так излагал идеи естествоиспытателя: «Но тем не менее твердит Кювье свое: // — Вселенная вихреподобна! // Ты это понимаешь ли, паук? // Не вечно продолженье мушьих мук, // А вихрь подхватит и твою корону, // Сорвет треух и вывернет сюртук, // И свалит прочь Вандомскую колонну».

Трактовка мыслей Кювье, пожалуй, чрезмерно вольная. Парижские коммунары, штурмующие небо (и сжегшие дворец Тюильри), не у всех вызывают такой пиетет, как у классиков марксизма, — возможны и другие чувства. Но совершенно невозможно себе представить декрет Коммуны, где после перечисления грехов милитаризма статьей первой и единственной коммунары постановляли бы: «Воздвигнуть на Вандомской площади затычку для ж...».

Есть жестокая борьба идей и символов и есть тупое пакостничество.

Век минувший и век нынешний.

Максим Соколов

Известия

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе