Алена Бабенко: «Зрители уже наелись новомодных штучек»

Театр «Современник» сыграл «Свадьбу», умудрившись собрать на одном торжестве Брехта и Зощенко, Чехова и Ильфа с Петровым.

На этом безумном и суматошном празднике жизни Алена Бабенко выступила сразу в четырех ролях. С актрисой встретилась корреспондент «Культуры».


«Свадьба» 
Бертольд Брехт, Михаил Зощенко, Антон Чехов, Илья Ильф, Евгений Петров

Театр «Современник»
Режиссер: Егор Перегудов
Сценография: Мария Трегубова
В ролях: Алена Бабенко, Александр Кахун, Татьяна Лялина, Марина Хазова, Илья Лыков, Никита Ефремов, Иван Забелин и другие


культура: Видя Вас на сцене, невозможно поверить, что Вы в актрисы не собирались. Как так получилось, что после школы решили освоить прикладную математику, а не бросились штурмовать театральные вузы? 

Бабенко: Мне нравилась и физика, и математика. Давались легко. Казались совершенно фантастическими науками, потому что вроде оперируют цифрами, а на них проецируется вся наша жизнь. Особенно меня восхищала физика: корпускулярно-волновая природа электрона, разложение света в спектр, черные дыры. Помню, как пыталась разобраться в том, что такое бесконечность. Она у меня в голове никак не укладывалась, и я придумала объяснение: если все состоит из частиц, то бесконечность — это перетекание частиц из одного предмета в другой под воздействием каких-то внешних факторов. Листья деревьев соприкасаются со стволом, а ствол уходит в землю, а земля — с воздухом, а воздух где-то там высоко — с частицами, летающими в космосе. Вот все это я себе воображала, и мне было ужасно интересно. Потом, у меня же папа — инженер.

культура: Литература или история воображение не будили? 


Фото: Сергей Петров/sovremennik.ru


Бабенко: С ними все было иначе. Сложнее. Толстые тома просто ненавидела — возникало ощущение, что их невозможно дочитать до конца. Знаете, как я радовалась, когда появились все эти компактные электронные книги. Ты просто прокручиваешь текст, и сколько в нем страниц не важно — в руках-то у тебя тонкая элегантная штуковина. Как ни странно, математика и физика ближе актерской профессии, чем филология или история. По моим наблюдениям, гуманитарии — они же все буквоеды-читатели. Питаются тем, что вычитали. У математиков-физиков — цифры ведь штука абстрактная — воображение развито лучше, чем у тех, кто может пользоваться своим художественным багажом. Ты оперируешь тем, что придумал сам.

культура: От научных изысканий Вас отвлек СТЭМ — студенческий театр эстрадных миниатюр. С чем на сцену выходили, помните? 

Бабенко: Самый удачный номер — с песней Джо Дассена «Кафе трех голубей». Учила с пластинки на слух и до сих пор не знаю, о чем я тогда пела. А так — играла в каких-то скетчах, и это было чудовищно. Тогда-то и поняла, что совершенно бездарна и никакая я не артистка: дома — яркая, а на сцене… Мне казалось, что все вокруг ужасно талантливые, и только я — серость. Вот такой у меня комплекс был.

культура: Но Вы его одолели. Иначе мы бы с Вами в гримерке «Современника» не разговаривали.   

Бабенко: Ну, на это немало времени понадобилось. Пересилить его получилось уже после моей встречи с кино. Хотя все равно было трудно выйти на сцену. Я же «влетела» в «Три сестры» буквально за одну неделю — Галина Борисовна вводила меня в спектакль на роль Маши, одной из самых любимых моих героинь. Это в кино можно говорить «под себя» — там есть микрофон, в крайнем случае можно потом озвучить в студии. А здесь ты вышла — и в последний ряд балкона голос посылаешь. Конечно, в институте всему этому учат, но все очень быстро забывается. Так что я полгода тряслась от страха. Спасла вера в меня Галины Борисовны и то, что многие артисты, с которыми я выходила на сцену, уже были знакомы по кино. Если я с человеком снималась — он мне уже не чужой. Такое личное присвоение происходит.  


Фото: Сергей Петров/sovremennik.ru


культура: Редкая женщина удержит в руках театр. Как Галине Борисовне удалось сохранить изначальный импульс «Современника» в эпоху, разительно отличающуюся от той, когда он делал первые шаги? 

Бабенко: Думаю, все дело в неизменности театральных принципов, которые она отстаивает, не подстраиваясь ни под какое время. Мы порой ропщем, а Галина Борисовна в ответ: можете показывать любые фокусы, пробовать любые формы, но если не будет честного разговора со зрителем — это не наш театр.

Вот «Три сестры»: здесь, на Яузе, вроде бы и публика несколько иная, чем дома, на Чистых, а спектакль все два года идет при полном зале, где всегда много молодых. И я понимаю, что дело не столько в Чехове, — его по-разному можно ставить, — сколько во взгляде на эту пьесу Галины Борисовны. Мне кажется, зрители уже наелись новомодных штучек, им хочется о душе, о верности и предательстве, жизни и смерти — о том, что важно для каждого.

К сожалению, сегодня люди сидят, уткнувшись в гаджеты, не замечая ничего и никого вокруг, а если и поднимают глаза, то сразу прячут — ни улыбки, ни приветливого слова. Разучились. Смартфону ведь улыбаться не нужно. Нет, я не против техники. Я тоже в них смотрю — у меня там книжки закачаны. Но никакой гаджет не заменит разговора по душам о том, что людей по-настоящему волнует.


Фото: Сергей Петров/sovremennik.ru


культура: На «Свадьбе» молодежи, наверняка, еще больше. Спектакль получился смешным и острым — о том, что мы ищем в браке. Каково Вам было играть сразу четыре роли? 

Бабенко: Одновременно сложно и увлекательно, ведь это четыре стадии, которые проходит почти каждый: надежда на счастье, любовь-ненависть на обломках этой надежды, полнейшее равнодушие, когда уже все чувства умерли, новая надежда, замешанная на отчаянии прежних потерь. Человек не может жить без любви, за ней он готов лететь хоть на край света. Вот у нас в финале все и улетают, куда глаза глядят. А вообще свадьба, в этом я с нашим режиссером Егором Перегудовым абсолютно согласна, очень странное событие. Для жениха и невесты это настоящее мучение: все быстро напиваются, скандируют «Горько!», и ты, как дурак, должен при малознакомых людях целоваться, делая вид, что ловишь от этого кайф. А на самом деле думаешь, когда все это закончится.  

культура: В последнее время театр стал лаконичнее и в сценографии, и в костюмах. Вам как актрисе это облегчает задачу или, наоборот, усложняет? 

Бабенко: Я люблю минимализм и условность. Стараюсь ко времени не привязываться. Мне вообще кажется, что в искусстве всегда интереснее не буквальное отражение времени, а взгляд на него со стороны. Ненавижу пестрые костюмы и перегруженные декорации, они меня сбивают, отвлекают от смысла.

культура: Споры о том, что в театре можно и чего нельзя, кипят уже не первый год. Вас часто задевают ограничения? 

Бабенко: У меня пока не было ситуаций, когда что-то действительно вставало бы мне поперек дороги. А что касается общих запретов, то их сейчас так много, что диву даешься. Почему нельзя в кадре и на сцене пить или курить, если это есть в жизни? Эта кампания превратилась в морально-нравственное воспитание подрастающего поколения, вот только эффекта от нее немного.


Фото: Сергей Петров/sovremennik.ru


культура: Время от времени по соцсетям прокатывается очередная волна зрительского гнева по поводу того или иного спектакля. Может, все дело в том, что публика нередко идет в театр просто посмотреть на любимого артиста, не имея ни малейшего понятия о том, что она будет смотреть? 

Бабенко: На сайте театра всегда есть анонс с предупреждениями и ограничениями. Но далеко не всегда по описанию можно понять, что тебе предстоит увидеть. Так что для зрителя определенный риск есть всегда. И если кто-то уходит со спектакля — это нормально. Это право зрителя. Но это еще не означает, что постановка неудачна. Она просто не может нравиться всем. Говорят, что сегодняшний зритель разучился думать. Я с этим не согласна. Он все понимает и делает выводы. Он чуток к фальши и искренен в своих оценках. И это его право — оценивать. На Руси никогда не говорили, что артист работает в театре, он — служит. Я себя ощущаю солдатом. Очень опасно впасть в самоощущение, что ты великий, на том лишь основании, что у тебя много ролей. То есть впасть-то можно, но не полезно. Это еще апостол Павел говорил, что человеку все позволительно, но не все полезно.

культура: В кино Ваш послужной список гораздо внушительнее, чем в театре. Часто приходится отказываться от ролей? 

Бабенко: Кино — моя слабость и моя любовь. Я же и в театр из него пришла. Отказываюсь каждый раз, когда понимаю, что тема мне неинтересна. Вот недавно пришел сценарий: опять про развод, про взрослых без ума, про страдающего от их глупости ребенка. И дело не в банальности сюжета, а в тривиальности подхода к нему. А хочется, чтобы и на обыденную тему у режиссера был неординарный взгляд. Тогда и получается настоящее кино.

культура: Зимой отмечалось 90-летие Эльдара Рязанова. Вы снимались у него в «Андерсене», картине, которую, как считают многие, еще только предстоит оценить по достоинству. Как работалось с Эльдаром Александровичем? 


«Андерсен. Жизнь без любви»


Бабенко: Эта картина выбивается из привычного представления о Рязанове. В этом все дело. После «Андерсена» он позвал меня в «Карнавальную ночь 2», подарив мне встречу с Гурченко и Чуриковой, Гафтом и Маковецким. Эльдар Александрович был удивительным человеком. У нас с ним была какая-то особая любовь друг к другу. И началась она с первой же встречи, когда он протянул мне руку и сказал: «Привет, Бабенко!» У него не было возраста. Вернее, он был таким абсолютным большим ребенком. А сколько энергии. И всегда точен, собран, дисциплинирован. Смотрела я на него и думала: вот что значит советская закалка. Я люблю предлагать режиссеру свои варианты. Не всем это нравится, а Эльдар Александрович тут же воодушевлялся: «Давай пробовать!» Он мог накричать на кого угодно, но никогда не повышал голоса на артистов. Они для него были драгоценностью.

культура: Сейчас так не снимают? Старые мастера уносят свои секреты с собой? 

Бабенко: Снимают, но немногие. И секрета никакого нет. Точнее, он в том, что подготовка к съемкам была долгой и подробной. Разбирали роли, репетировали, просто разговаривали о жизни. Тщательно подбирали костюм и прическу. Персонажи из сценария становились живыми людьми и разговаривали со зрителем о важном. Сейчас все печется на скорую руку. Потом пиар-агентство нанимает «зрителей» и снимает «репортаж» с премьеры, записывая их восторженные отзывы о замечательной картине. Самое смешное, когда потом видишь тех же «зрителей», которые теми же примерно словами рассказывают уже о другой, не менее замечательной премьере.

культура: Театралов Вы порадовали, а чего ждать киноманам? 

Бабенко: Вот-вот должна выйти в прокат картина Алексея Луканева под названием «Моя жизнь», где я играю маму подающего надежды молодого футболиста. Дело происходит в маленьком провинциальном городке, еще при СССР. Конечно, к грядущему чемпионату не мы одни подготовились, но мне эта лента дорога тем, что снимали ее как в былые времена — без спецэффектов, компьютерной графики и клиповой нарезки сюжета. Все «вручную». И все вживую.


Фото на анонсе: Сергей Петров/sovremennik.ru

Автор
Виктория ПЕШКОВА
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе