«Мы все глядим в Наполеоны…» (3)

«Пушкиниана. Любовь и карты» в постановке Владимира Аленикова. Волковский театр.

ОНЕГИН И ГЕРМАНН

Что общего между Евгением Онегиным и Германном из «Пиковой дамы»? Никто прежде их не сравнивал.
Чаще всего сравнивают Онегина и Печорина. Но не Онегина и Германна.

Соединил два пушкинских произведения, роман в стихах и «Пиковую даму» Федор Михайлович Достоевский. Из строф «Евгения Онегина» и философского сюжета «Пиковой дамы» возник замысел романа «Преступление и наказание».
Именно в «Евгении Онегине» Пушкин впервые затронул проблему сверхчеловека, его фантастических амбиций и претензий, соотнесенности человеческих нулей и единиц.


Онегин - Максим Подзин, Татьяна Ларина - Татьяна Коровина


Графиня - Любовь Казарновская, Германн - Алексей Кузьмин

Мы все глядим в Наполеоны, -
Двуногих тварей миллионы
Для нас орудие одно.
Нам чувство дико и смешно.
Все предрассудки истребя,
Мы почитаем всех нулями.
А единицами себя.

Вот то общее, что есть между Евгением Онегиным и Германном, то, что задано в спектакле Владимира Аленикова «Пушкиниана». Объединила два этих произведения также музыка Чайковского, создавшего две оперы по мотивам пушкинских произведений.


Германн - Алексей Кузьмин, Графиня - Любовь Казарновская

И в «Пиковой даме», и в «Преступлении и наказании» – общий архетип - старуха и молодой человек, убийца. У Германна - профиль Наполеона, поза Наполеона. Германн, - герой страсти и расчета, человек, подчиняющий все собственной воле, не считающийся с людьми, которые встречаются ему на пути. Но таков же и Онегин, с его превосходством и свойством презирать людей.

Кто жил и мыслил, тот не может
В душе не презирать людей;
Кто чувствовал, того тревожит
Призрак невозвратимых дней:

Постановщик спектакля Владимир Алеников в спектакле «Пушкиниана» («Любовь и карты») впервые отважился сопрягать как будто далековатые идеи, создать - в постоянных переплетениях еще не исследованную в пушкинистике проблему - Онегин и Германн. 

Кто же Германн (Алексей Кузьмин)? Игрок? Или любовник графини? Ни то, ни другое. И одновременно - и то, и другое.

КОГДА ЖЕ ГЕРМАНН СОШЕЛ С УМА?

Псевдо-игрок и псевдо-любовник. Игрок, ставящий все на заветные три карты. Любовник в диком, несуразном, анекдотическом и смехотворном желании – покорить, завоевать старуху, дабы выведать тайну трех карт. Алексей Кузьмин появился перед нами таким, каким мы его никогда не видели. Мы видели его Остапом Бендером («Золотой теленок»), Министром-администратором («Обыкновенное чудо» Шварца), Джорджем («Нам не страшен серый волк» Олби) это все – схожие типы, для них цель оправдывает все средства. Но в его Германне поражает фанатическая, сверхъестественная одержимость, маниакальная страсть во взгляде, странная скованность, как будто внутри его серого сюртука на тело надеты железные обручи. Обычно персонажи Кузьмина прыгучи, гибки, пластичны. Германн – неповоротлив, медлителен, заперт в самом себе, двигается и поворачивается тяжело и трудно. Германн как игрок и любовник - ложный и искусственный. 


Графиня - Любовь Казарновская, Германн - Алексей Кузьмин

В Германне - Алексее Кузьмине ложь, искусственность - не человека, а запрограммированного робота, она переплетается с сумасшедшей неистовой страстью, и мы уже не в силах угадать, когда же он сошел с ума, тогда ли, когда Томский нечаянно и небрежно обронил между делом рассказ о бабушке, некогда слывшей Венерой Московской, знающей тайну трех карт. Или тогда, когда родилась придуманная им страсть к Лизаньке, страсть к графине для воплощения своего замысла, дабы при помощи трех карт сделать себе состояние, сделаться тузом и уехать в Париж. Или в тот роковой момент, когда он вытащил Пиковую даму вместо туза.


Онегин - Максим Подзин, Татьяна Ларина - Татьяна Коровина

Есть серьезная, трагическая линия спектакля. Трагическая ирония. Ироническое игровое начало. В палитре «Евгения Онегина» и «Пиковой дамы» - ирония играет куда большую роль, чем принято считать.
Ирония - в финальном объяснении Онегина с Татьяной. Эпизод из сна Татьяны Лариной, где

Онегин тихо увлекает
Татьяну в угол и слагает
Ее на шаткую скамью …

режиссер переносит в финальную сцену объяснения. Онегин и впрямь внезапно "увлекает" Татьяну не на скамью, а на стол, взлетает на него, пытаясь овладеть Татьяной, но тут же оказывается сброшен ею со стола на пол, сброшен насмешливо и бесповоротно...Хотя, казалось, что "счастье было так возможно, так близко..." 


Онегин - Максим Подзин, Татьяна Ларина - Татьяна Коровина

Параллельно к этому эпизоду схожий план режиссер дает и с Германном, который пытается также "увлечь" графиню...

САМОЗВАНЕЦ С БЕЗДОННЫМ ЧЕСТОЛЮБИЕМ

Травестирование то есть комическое начало романа в стихах, легкое пародирование, насмешливость и шутливость – вот та основная черта, которая определяет спектакль, становясь его ведущим началом. Отсюда дискретность сцен, отрывочность эпизодов, вспыхивающие и гаснущие кинокадры, эстетика немого синематографа, например, открытое пародирование – предварительная игровая дуэль Онегина и Ленского (во сне Татьяны), убийство Ленского ножом в грудь по самую рукоятку. 


Ольга Ларина - Наталья Мацюк, Онегин - Максим Подзин, Графиня (Татьяна Ларина) - Любовь Казарновская

Онегин – Максим Подзин не столько «денди лондонский», сколько «молодой повеса», каким он является на первых страницах романа. Подзину удается это бесконечное самолюбование Онегина, демонстрация его внутреннего превосходства, безграничная самоуверенность. В нем нет никакого демонизма, который чудится Татьяне. 

Задумывались ли вы о том, что легковесный пушкинский Онегин 1822 г. - не пара Татьяне... Пушкин находит замечательное объяснение - все эти свойства Онегина, его демонизм - только фантазия влюбленной Татьяны: «Я знаю, ты мне послан Богом... Ты в сновиденьях мне являлся...Твой чудный взгляд меня томил... Кто ты?... мой ангел... искуситель?» 


Татьяна Ларина - Татьяна Коровина

Она видит его истинным демоном, но этого совсем нет в спектакле. «Блистая взорами, Евгений», поражал Татьяну своим «огнем»…Онегин стремится в Наполеоны, но не в состоянии стать ни Наполеоном, ни Люцифером. Он как фигура намного мельче Татьяны. Татьяна – в раздумьях. Онегин не размышляет, он человек готовых или спонтанных решений. 

В Онегине заключены все черты самозванца - соблазн, убийство, напускной демонизм... Татьяна видит во сне сонм чудовищ, где Онегин — атаман шайки разбойников. Онегин получил свой истинный смысл. Он – самозванец с бездонным честолюбием... Татьяна угадала во сне, что он убийца, что он погубит Ленского. Сон в спектакле дан как адское видение геенны огненной, с дымом и красно-багровым пространством. Сон обнажил и проявил скрытые черты, среди которых убийство друга - закономерно. Во сне Онегин... вынимает длинный нож. 

Убийство Ленского и в спектакле, и в романе происходит дважды: Онегин повергает его "длинным ножом" в сцене сна Татьяны и убивает из пистолета - на дуэли. Сон и явь одинаково реальны. Ленский убит один раз как бы предварительно, другой - по-настоящему. 

Зарецкий произносит свою реплику нарочито констатирующим тоном, он удостоверяет: "Убит", и это известие отзывается в душе Онегина "страшным восклицанием".

Но комическое, пародийное резко сменяется трагическим.

Сон выходит пророческим... вследствие глубокого проникновения в действительность (таковы все так называемые пророческие сны...).


Онегин - Максим Подзин, Ленский - Кирилл Керишев

Мы открываем одну из главных черт Онегина – его самозванство, неспособность замкнуть цепь, открытую любовью, и бегство ценою смерти друга. Синтез Гамлета и Хлестакова в одном лице.

В тоске сердечных угрызений,
Рукою стиснув пистолет,
Глядит на Ленского Евгений.
"Ну, что ж? убит", - решил сосед.
Убит!.. Сим страшным восклицаньем
Сражен, Онегин с содроганьем
Отходит и людей зовет.

«Хладнокровно, Еще не целя, два врага Походкой твердой, тихо, ровно Четыре перешли шага, Четыре смертные ступени. Свой пистолет тогда Евгений, Не переставая наступать, Стал первый тихо подымать. Вот пять шагов еще ступили, И Ленский, жмуря левый глаз, Стал также целить — но как раз Онегин выстрелил... Пробили Часы урочные: поэт Роняет молча пистолет…» 


Ленский - Кирилл Керишев

Он погубил Ленского, он разрушил душевный мир Татьяны...

Ленский (Кирилл Керишев) в усадьбе Лариных и встрече с Татьяной и Ольгой – играющее дитя. Появившись в усадьбе, он может пройтись «колесом» на руках, сделать сальто-мортале, в нем бродит молодая энергия, в этой захлебывающейся вольности меньше всего возникает сентиментальный облик романтического поэта. Возможно Алеников здесь уходит от близких привычных штампов романтического поэта. В этом Ленском – ни поэзии, ни романтизма. И менее всего, Ленский поэт. Нельзя, однако, забывать, что Ленский – иронический двойник Автора, Поэта. У Пушкина два поэта в романе. Автор и Ленский.

Он пел разлуку и печаль,
И нечто, и туманну даль...

Ольга (Наталья Мацюк) – создание прелестное, наивное, простодушное, с надеждой во взоре. Она и представить не может, что окажется игрушкой в руках Онегина, решившего поиграть и позабавиться. 


Онегин - Максим Подзин, Ленский - Кирилл Керишев, Ольга Ларина - Наталья Мацюк

У Пушкина Ленский как поэт отстал от жизни, его романтизм устарел, поэтому он комичен. В спектакле Ленский – Керишев – скорее, обычен в своей ментальности. Способность к акробатике выдает лишь его ребячливость и ловкость, но не существо поэтическое. Ленский слишком беззаботен и весел, чтобы предчувствовать смерть (а он ее предчувствует). 

Мотивы Чайковского звучат дискретно, только одна-две музыкальные фразы напоминают нам о партии Ленского. Узнаваемые мелодии из опер «Евгений Онегин» и «Пиковая дама» даны почти вкрадчиво – аккорды Пиковой Дамы, эпизоды оперы «Евгений Онегин». («Паду ли я, стрелой пронзенный…») 

Сцена дуэли передана более подробно. Приготовление к дуэли, с секундантами дано замедленно. Зарецкий (Виталий Даушев) и Гийо (Сергей Карпов) готовят дуэльные пистолеты. Онегин – насмешливо взирает на эти приготовления, не предчувствуя никакой беды. Поэт, Автор – с внутренним содроганием произносит: - Две пули. Больше ничего Вдруг разрешат судьбу его. Противники сходятся. Уходят в кулисы, и невидимая пуля настигает Ленского, который падает спустя несколько секунд, время полета пули вдруг замедлилось, и мы ждем (!) что пуля минует («иль мимо пролетит она»), хотя знаем все наперед…Игла граммофона спотыкается, ее «заедает» и пластинка застревает на одном слове: - Убит…убит…убит.. убит…


Ленский - Кирилл Керишев

Убит Ленский, но убита и Дама. «Дама ваша убита!» - говорит банкомет Чекалинский (замечательная актерская работа Валероия Смирнова). 

Германн – вольный и невольный убийца графини. 

«По этой самой лестнице [...] может быть лет шестьдесят назад, в эту самую спальню, в такой же час, в шитом кафтане, причесанный ä l'oiseau royal, прижимая к сердцу треугольную свою шляпу, прокрадывался молодой счастливец, давно уже истлевший в могиле, а сердце престарелой его любовницы сегодня перестало биться...»


Германн использует мотив любви как орудие для своих целей, с другой, он обнаруживает неутоленное эротическое вожделение. Графиня, принужденная выдать свою тайну, говорит ему последние свои слова: «Это была шутка, клянусь вам! это была шутка!» Обольщение Германна сильно возбуждает ее, и она умирает от любовного возбуждения и стресса.

Германн мог бы и забыть графиню. Если бы она сама не явилась к нему как привидение, как призрак – с тайной трех карт.

«ТАЙНАЯ НЕДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНОСТЬ»

Германн видит оживление игральной карты и усмешливое прищуривание цыганки Акулины (Наталья Асанкина).. Образ цыганки Алеников заимствовал из сценария Евгения Замятина к фильму по мотивам «Пиковой дамы!. «… Трагическое лицо молодого офицера привлекает внимание одной из цыганок. Она подсаживается к Германну, берет его руку - и она потрясена теми неминуемыми и близкими событиями в его жизни, которые видит по линиям его руки. 

- Смерть? - спрашивает Германн. 

- Да, но не твоя, - отвечает цыганка. 

Она видит какие-то груды золота и затем нечто такое, что путается сама и замолкает…

Юлия Рутберг играла в спектакле Петра Фоменко в Вахтанговском театре «Тайную недоброжелательность». 


Секунданты - Гийо - Сергей Карпов, Зарецкий - Виталий Даушев, Акулина - Наталья Асанкина

Роль, которую играет Наталья Асанкина, тоже можно назвать мистической. Здесь менее всего нужен быт и бытовые интонации, это мистика, оккультизм. 

Когда актриса переходит к вкрадчивым, тихим, умышленным, тайным тонам, спектакль достигает природы непознанного и таинственного. Германн становится жертвой ожившей игральной карты в образе цыганки-судьбы. 

Все в белом. Графиня в белом, гости на балу в белых платьях и в белых мундирах, все это словно пришедшие из снов тени ушедшего мира, призрачные и нездешние.

Жаргонные слова банкомета Чекалинского «Дама ваша убита» Германн понимает в прямом смысле.

Как лягут карты в колоде, невозможно предвидеть. Как сложатся обстоятельства жизни? Знать заранее ход игры, значит овладеть судьбой, 

Цыганка Акулина в финале спектакля - уже не цыганка, а образ Тайной судьбы, мистическая фигура. Та самая - Тайная недоброжелательность. На самом деле, она являет собой символ заслуженного Германном возмездия.

Можно ли навязать жизни свои требования, подчинить случай своим расчетам? - вот вопросы, которые интересуют Пушкина столь же остро, как потом они будут волновать Лермонтова в его «Фаталисте».

Стиль спектакля «Пушкиниана» отличают фрагментарность и многочисленные "пропуски" сюжетных частей. "Пропуски" ситуаций, строф и глав, частое отсутствие "начала" и "конца" придают спектаклю черты открытой и незавершенной перспективы. Еще один прием режиссера – молчание героев. Текст звучит за пределами «кадра». Это специальные пробелы и пропуски. Режиссер в этих случаях рассчитывает на совместную работу зрителя, знающего тексты пушкинских произведений. . Истории «Онегина» и «Пиковой Дамы» – весьма современные, и зритель забывает о событиях XIX века, переносясь с героями в нашу сегодняшнюю современную реальность.

В финале вновь перед нами Поэт и Муза. Автор и Поэт нисколько не пытается скрыть процесс творчества. В «Евгении Онегине» и «Пиковой даме» он постоянно на сцене, он подчас невидим для персонажей, на чаше открыт, являет себя и свой взгляд на происходящее, очень важный для зрителей. Он не скрывается – и перед нами лаборатория его творчества. «Миг вожделенный настал. Окончен мой труд многолетний. Что ж непонятная грусть тайно терзает меня?...» - эти строки не звучат в спектакле, но непроизвольно ловишь себя нра них, ибо перед нами разлука, расставание, прощание с Поэтом и его Музой. Мы прошли с Поэтом его путь – от «дали свободного романа» в его замысле, в его «магическом кристалле» до той тайной грусти, которая овладевает нами, когда наступает минута расставания.

Фото Маргариты Ваняшовой


По теме: «Пушкиниана. Любовь и карты». Музыкальная фантазия в 2-х действиях Постановка Владимира Аленикова. Российский государственный академический театр драмы имени Федора Волкова.

«Поэт - величина неизменная…» (1)
Тайна трех карт Любови Казарновской (2)
«Мы все глядим в Наполеоны…» (3)
Автор
Маргарита Ваняшова
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе