Наш бархат — наждак!

У культового московского «Театра.doc» проблемы — грозятся отобрать помещение. Драматург Саша Денисова написала для «РР» текст о легендарном «Доке», попытавшись объяснить, почему этот театр так важен. 

 Из подвала «Театра.doc» вышли многие смелые идеи, нашумевшие постановки, талантливые драматурги и режиссеры. И от того, поддержит ли государство «Док», будет зависеть вектор развития всей театральной культуры.

Алексей Богачук-Петухов и Константин Кожевников в интерактивном спектакле «Тарас Бульба» на сцене «Театра.doc»

ФОТО: СЕРГЕЙ ФАДЕИЧЕВ/ТАСС

Театральный подвал в Трехпрудном могут отобрать. Госкомимущество в одностороннем порядке расторгло договор аренды. Театральное сообщество видит в этом политику. Пресса пишет: «“Театр.doc” закрывают». Но закрыть его сверху невозможно — это частный театр, который финансируется из частного кармана. Однако площадь отнять нетрудно. Возможно, по ту сторону просто не догадываются, что именно этот крохотный подвал выполняет функции государственных театров, тех самых, на которые выделяются громадные деньги, говорит на важные темы с обществом, заботится о слабых, уязвимых, забытых, об инвалидах, детях, заключенных?

Пожарная безопасность

— Договор был до конца 2014 года, и только из СМИ мы узнали причину расторжения договора, — говорит директор «Театра.doc» драматург Елена Гремина. — Это незаконная перепланировка. Но перепланировку мы провели исходя из требований пожарных: они нашли нарушения, мол, нет пожарного выхода. Мы, не долбя ничего, поставили взамен одного окна дверь. И вот моментально пришла проверка, и моментально расторгли договор, и департамент имущества разослал релиз всем СМИ, что мы подвергли опасности весь дом! Я не знаю, что будет дальше.

Наши коллеги по-дружески предлагают нам играть репертуар «Дока» на разных площадках — от Artplay до «Гоголь-центра». Но это будет уже другая история. В интенсивной жизни театра для меня затерялась пара звонков хорошо относящихся к нам информированных людей, которые советовали снять политически окрашенные спектакли театра и вообще быть осторожными: якобы нами недовольны наверху. И все-все там записано в толстую тетрадь, от выступления на «Окупай Абай» до «Часа 18», «Берлуспутина», наших свидетельских спектаклей и так далее.

Но разве театр может быть осторожным? Для меня это как предложение снегу быть горячим, а воде сухой. Среди наших документальных спектаклей есть и про любовь, и про старость, и про рождение детей. «Док» свободен в выборе тем — и так тому и быть. Уставная деятельность в рамках закона — и не верим слухам.

Последние спектакли?

Я выступаю перед зрителями моего спектакля «Зажги мой огонь». Говорю, что, возможно, это один из последних спектаклей здесь. Руки дрожат. Голос тоже. Зритель волнуется. Мы все — и артисты «Театра.doc», и я, и зритель — понимаем, что это историческая минута. Не заупокойная, но историческая. Потому что в зависимости от того, поддержит ли государство «Док» или нет, будет зависеть вектор развития всей театральной культуры. Да-да, я не преувеличиваю. Если государство поддерживает негосударственные театры, есть надежда, что они вырастут — не как грибы, но хоть как-то прорастут сквозь асфальт. Уцелеть на этом поле сложно — аренда, постановочные расходы, гастроли, все, на что в репертуарных театрах идут тонны денег, здесь делается хитроумно, экономно, на энтузиазме, а эффект иногда сильно круче. Потому что инерция меньше — здесь не получают зарплату, а пашут больше. Здесь нет армии просиживающих в ожидании вдохновения, роли или литературного материала художников. Здесь всех кормят ноги и общее дело.

«Док» не может закончиться. За ним стоят поколения драматургов, режиссеров, актеров, зрителей — от пятидесятилетних до двадцатилетних. Этот театр, возможно, сделал больше других театров — со сценой-коробкой, бархатными портьерами, бюджетами и сверхзадачей — и для искусства, и для общества в нашей стране. И вот почему.

Драматургия

Если коротко перечислять заслуги «Дока», то это ему мы обязаны развитием современной драматургии. Без него писатель театра до сих пор чувствовал бы себя дрожащей тварью, посылающей свои экзерсисы в журналы без надежды на ответ. Служебной единицей, ошивающейся на задворках театральной литчасти. Драматург развивался бы сильно медленнее — да и можно ли развиваться в одиночку? В свое время именно елизаветинский театр, театр тусовки, сформировал Шекспира.

Сейчас драматург — владелец смысла. Человек, у которого есть право на высказывание. Он обладает ремеслом, опытом, технологией, эрудицией. Благодаря «Доку» многие получили драматургическое образование в западных театрах, на тренингах и семинарах. И я в том числе.

В изменившейся стране доковская тусовка стала драматургической лабораторией, алхимической колбой, в которой росли, переплавлялись и рождались драматурги. Мощная среда, сильная конкуренция и крепкое чувство локтя; современные Шекспиры искренне поддерживали современных Кристоферов Марло — и случился тот театральный ренессанс, который мы имеем сегодня. Драматурги работают в театрах, принимают участие в постановках, профессии вернули достоинство. Без «Дока» все это было бы сном в летнюю ночь.

Пьесы российских драматургов идут в Лондоне, Америке, Германии, Польше — и это тоже следствие работы «Дока». Он представляет наш театр на международной арене; появилось новое эстетическое движение со своей программой — новая драма. Никакое другое явление (ну, может, символисты-акмеисты-футуристы) не вызывало такой ярости в консервативной среде. Ушаты помоев выливались на новых молодых сердитых. Казалось, все самое бесплодное, устаревшее, маразматическое, злобное, бездарное, хтоническое, поднявшееся из глубин ада ощетинилось на новодрамовцев. Долой театр нафталина, да здравствует театр без вранья! — выкрикивали мы. Дразнили и наслаждались.

Мы как мантру повторяли, что театр не волнует власть, театр на сто человек — не миллионное искусство и потому не опасное. Можно говорить, что думаешь. Мы были беспечны. Пришло время раскаяться.

Темы и проблемы

Сейчас современная проблематика проникла на большие сцены и в академические театры. И это тоже заслуга «Дока». Острые документальные спектакли о бездомных, о заключенных, о ВИЧ-инфицированных, об офисном рабстве, о Беслане, о смерти Магнитского, о ситуации в Белоруссии, о взрывах в метро, о жизни в провинции, о проблемах обычного маленького россиянина. Не Гамлета, а реального человека из Выхина, Перми, Новосибирска. Это потом он заменит Гамлета в больших театрах, просочившись туда из помещения «Дока» в Трехпрудном.

Кадры

«Док» был и есть кузницей кадров. Посмотрите на афиши — это все мы, режиссеры и драматурги, открытые в недрах подвала в Трехпрудном. Вырыпаев, братья Дурненковы, Клавдиев, Пряжко, Курочкин, Ворожбит, Беленицкая, Бондаренко, Баталов, Мульменко, Стрижак, Печейкин, Панков, Волкострелов, Муравицкий, Маликов, Суркова — всех не перечислить. Политика Елены Греминой, Михаила Угарова, Елены Ковальской, Георга Жено, Кристины Матвиенко — кураторов, в разные годы причастных к репертуарной политике «Дока» — была одна: любовь. Пусть расцветают все цветы! Всем давали сцену. На всех делали ставку. Этим доверием гордился, от него рос.

Социальная работа

Если исходить из того, что в театр ходит четыре процента людей, а финансируется он ста процентами налогоплательщиков, художники обществу немного должны. И долг этот отдают во всем мире — спектаклями на общественно важные темы, таким образом работая с социальной напряженностью. Непосредственной работой с детьми, инвалидами, заключенными. Вот театры Великобритании — а ведь театры с не менее значительным прошлым, чем наши, тоже, знаете ли, с невероятной красоты викторианскими сценами-коробками, с золотыми слонами и алыми портьерами — закреплены за тюрьмами и школами. И корона у них от соцработы не падает. Это только у нас в государственных театрах, финансируемых обществом, могут позволить себе заниматься чистым искусством.

В «Театре.doc» несколько последних лет реализуют программу «Театр+Общество»: актеры работают в школах, в том числе и коррекционных. Драматурги обучают игровой технике драматургии заключенных в колониях и тюрьмах строгого режима. Умная власть носила бы «Док» на руках и старалась задобрить. Неглупая власть поддерживала «Док» из благодарности: этот крохотный частный театр ничего не стоит государству, а делает работу, до которой у государства не доходят руки.

Эстетика

«Док» родил новую эстетику кадра, повествования, сюжета и актерского существования. «Театр.doc» опрокинулся в кино. Союз меча и орала — Марины Разбежкиной и Михаила Угарова, открывших свою киношколу, — сформировал несколько поколений. Органичное, правдивое существование — по этим признакам можно определить сотни актеров в новом кино. Нужно ли говорить, что все они прошли через горнила читок и спектаклей в «Доке»? Очевидно ли, что «новые тихие» режиссеры пришли в поисках тандема в «Театр.doc» — и именно здесь нашли себе сценаристов, которые уже умели работать с реальностью?

Немного истории

— В конце 1990-х, когда я работала в «Золотой маске», ходили слухи, что иностранцы могут чему-то научить, — рассказывает Татьяна Осколкова, переводчик британской драматургии и организатор семинаров The Royal Court Theatre в России. — Я связалась с Британским советом, потом Лена Гремина позвала драматургов… Зал был забит под завязку. И директор литературной части The Royal Court Theatre Грэм Вайбрау рассказывал, как пятьдесят лет тому назад после войны туда пришли «сердитые молодые люди» во главе с Осборном, неудовлетворенные костюмно-коммерческим театром, где играли одного Шекспира, и в подвале началась история нового театра. Среди наших стояла гробовая тишина. Сидели люди, которых не печатали и не ставили, и слушали о том, какую революцию можно устроить в театре. А потом приехала директор The Royal Court Theatre Элиз Доджсон и сказала: «Раз у вас такой страшный разрыв в драматургии между прошлым и настоящим, вам, наверное, будет интересна техника интервью».

И началось: драматурги Курочкин и Родионов пошли на площадь трех вокзалов и написали пьесу про бездомных, Елена Гремина и режиссер Александр Галибин — пьесу о войне в Грузии. Кемеровский театр «Ложа», созданный Гришковцом, поставил «Угольный бассейн» по интервью с кузбасскими шахтерами, немец Георг Жено — спектакль «Цейтнот» про инвалидов второй чеченской войны.

Случилось главное — драматург Ольга Михайлова договорилась с правлением дома, где жила, и под театр сдали заброшенный подвал. Щиты из ДСП, которыми были утеплены стены, Иван Вырыпаев, перебравшийся в Москву со своей иркутской группой, и Максим Курочкин придумали уложить на пол как покрытие сцены. Юный драматург Сергей Калужанов разломал перегородки, освобождая место для сцены. Актрисы студии «Бабы» отмывали строительную пыль.

Есть фотография — неоперившиеся, молоденькие Серебренников и Вырыпаев делают ремонт в «Доке».

«Театр.doc» открылся в феврале 2002-го. Концепцию придумывали по ходу. Полный аскетизм: запрещены декорации, грим, музыка — все, что создает театральную иллюзию. Слоган — «Театр, в котором не играют». С маленькой подвальной сцены в Москве пошла мода на жанр читки — минималистского спектакля, спектакля без вранья. Фестиваль молодой драматургии «Любимовка», проходивший в «Доке», был настоящим театральным Вудстоком: сентябрьская неделя читок была неделей открытий новых имен, театрального братства, энтузиазма, радости.

Двенадцать лет назад к открытию «Театра.doc» драматурги купили черные листы мелкого наждака, удивительно похожего на черный бархат. Гости открытия прибивали этот наждак гвоздями к стенам: «В нашем театре бархат — такой».

Бархат этого театра не алые портьеры. Наш бархат — наждак! Как и содержание — шершавое, жесткое, но действенное. Именно без этого современный театр невозможен. Оставьте нам наш наждак.

Саша Денисова

Эксперт

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе