Никто не хотел убивать

НИКТО НЕ ХОТЕЛ УБИВАТЬ
У. Шекспир. «Ромео и Джульетта».
Театр драмы им. Ф. Волкова (Ярославль).
Режиссер Семен Серзин, сценограф Валентина Серебренникова

«С грохотом по бездорожью» называлась статья, посвященная «Горю от ума», поставленному пять лет назад Игорем Селиным в Волковском театре.
 

С неменьшим грохотом несется новый спектакль Семена Серзина, который, от греха подальше, как и когда-то «Горе» (учителей средней школы), прописывают по ведомству «молодежного». Вот только бездорожья, в том числе и театрального, в Ярославле с тех пор стало значительно меньше. Громоздкая «карета» «Горя от ума», кстати сказать, уже года через три после премьеры стала рассыпаться, и постановка сошла с дистанции.

Спектакль Серзина представляет собой куда более мобильную конструкцию. Это вызвано разного рода обстоятельствами, в том числе и тем, что работала исключительно молодая команда. Постановочная группа петербуржцев: сам режиссер, музыка — Евгений Серзин, пластика — Анна Закусова, сценография — Валентина Серебренникова, костюмы — София Матвеева. Плюс главным образом артисты, пришедшие на волковскую сцену в последнее десятилетие и постоянно участвующие в проектах Центра Треплева, связанных с современной драматургией.

 

Интересно было, как Серзин освоит во всех смыслах «большую форму». Уже одного взгляда на «Демонов» («Этюд-театр») было достаточно, чтобы понять: режиссеру тесно как в рамках камерной сцены (образы теснились и наслаивались друг на друга), так и в «коротком метре» пьесы Н. Ворожбит.

После «заставки», где на фоне железного занавеса происходит потасовка бутафорских слуг, в которую вдруг ввязываются мужики из партера, и расстрела этого занавеса из автомата (пулевые вмятины на металлическом полотне образуют росчерк «R&D») на сцене появляется квинтет девиц в одеяниях вроде античных хитонов, в рваных чулочках и боевой раскраске, напоминающей знаменитое украинское девчачье фрик-кабаре Dakh Daughters. Девицы, кто во что горазд, бьют в барабан, вызванивают на ксилофоне, терзают контрабас, хрипло, на разрыв связок выкрикивая шекспировский текст про «две равно уважаемых семьи». По центру актриса Ирина Сидорова — с безучастно-скорбным лицом и портретом Шекспира из разряда тех, что несут в похоронных процессиях. Хор фат (божества судьбы, подобные греческим мойрам) во главе с феей Меб, которая здесь скорее образ судьбы, нежели царица сновидений, будет и дальше аккомпанировать перипетиям действия, появляясь в сценах карнавала, похорон и т. д.

 
М. Подзин (Ромео), Е. Родина (Джульетта). Фото Т. Кучариной


Многочисленность аллюзий, отсылок и цитат, которыми щедро удобрена почва этого спектакля, странным образом не производит впечатление мешанины. Возможно, потому, что античный рок, полукриминальный быт, языческий карнавальный разгул, панккультура, киноцитаты разведены на разные художественные уровни и работают — или как обобщающая характеристика посткультурного пространства, в котором мы сосуществуем наряду с персонажами Шекспира, воспринимая их сквозь призму культурных кодов, или, собственно, как характеристика персонажей и их жизненного уклада.

Уровень поэтических обобщений — это, безусловно, сценография Валентины Серебренниковой.

Фоном действию служит исполинский барельеф — лицо Океануса, изо рта которого вытекает окаменевшая жидкость — то ли лава, то ли кровь, то ли экскременты (не будем забывать, что заглушками в виде океанусов в Риме украшались канализационные отверстия). То, что люди приспособили богов к своим нуждам и естественным отправлениям (как пирамиды майя, превращенные в свалку на задворках бара «Веселые титьки» в фильме Р. Родригеса), и то, что культура уподобилась месту для слива нечистот, не отменяет их молчаливого присутствия в нашем мире. Неслучайно блестящие, выпуклые глаза Океануса кажутся странно живыми.

 
Сцена из спектакля. Фото Т. Кучариной


Античные бюсты служат табуретками, подол юбки леди Капулетти изукрашен принтами чресел античных скульптур, из глазниц Океануса в сцене карнавала светят дискотечные прожекторы. Визуальный ряд спектакля дает богатую пищу ассоциациям: клоака, «чрево Вероны», развалины античной цивилизации, на которых беснуются неоязычники, почти дикари, правда, не без оттенка рафинированности. А рядом другой язык — злых улиц — кричащие граффити на серых бетонных стенах, какими обычно огораживают стройки.

Образы современных Монтекки-Капулетти не лишены криминального оттенка. Но преступными кланами их не назовешь — звучит слишком солидно. Не банды Вероны, скорее — шайки веронских предместий. У Капулетти явно какой-то мелкий алкогольный бизнес. И у Монтекки наверняка нечто подобное. «Две равно уважаемых семьи» забыли причину ссоры и заняты решением собственных проблем. «Взрослым», похоже, давно на все плевать. Папаша Капулетти (Николай Шрайбер) — грузный усталый мужик,(открыто изменяющая ему с Тибальтом), и неуправляемая дочь-подросток. А еще ему постоянно кто-то названивает на мобильный и пытается чтото «продавить». Похоже, что это Герцог (Семен Иванов), которого в свою очередь достает племянник Парис, плюгавый мальчишка, почти полуидиот (Илья Варанкин), настырно домогающийся Джульетты (так ребенок выпрашивает игрушку). До поры до времени папаша отбрыкивается, но в конце концов сдается.

Или, например, Монтекки-мама (Юлия Знакомцева), долговязая, отрешенная, почти аутистка, вечно что-то записывает в крошечный блокнотик, вечно держится за плечо мужа и эхом повторяет его последние реплики, улыбаясь бессмысленно-блаженной улыбкой… Понятно, от кого подросток-гот Ромео унаследовал поэтические наклонности.

Но пока «отцы» обделывают свои дела, их отпрыски (даром что не черные — типичная гарлемская пацанва) выясняют отношения, отягченные игрой гормонов и избытком животной энергии.

 
В. Майзингер (Брат Лоренцо), Е. Родина (Джульетта). Фото Т. Кучариной


Распадом на отдельные «сегменты» пронизаны все уровни повествования. От композиции — принцип построения всего первого акта номерной, концертный, где и экстатический монолог обаятельного разгильдяя Меркуцио (Руслан Халюзов), и экспрессивное соло Джульетты, и танцы брейкеров — элементы многосоставного шоу (в которое странным образом вплетаются очень точные актерские оценки), до межличностных, внутрисемейных связей. Они или разрушены (муж — жена), или предельно формализованы (мать — дочь), или перверсивны. Возрастная разница между родителями и детьми неочевидна, и это становится ключом к пониманию их взаимоотношений… Все предельно понятно, когда леди Капулетти (Александра Чилин-Гири), сладострастно отдающаяся горю по покойному Тибальту, с каким-то тупым недоумением наблюдает, как Джульетта ползет к ней на коленях, умоляя не выдавать замуж, а после и вовсе разражается хохотом — будто мстит.

Апофеоз разгула — это карнавал в доме Капулетти. И пускай в воздухе роится золотая пыльца феи Меб, пляшет затянутый в золотой латекс Парис, фаты, переряженные в розовых зайчиков, разлетаются из-под лап папаши Капулетти, а дамы под прокофьевский «Танец рыцарей» берут на поводок своих кавалеров, подлинный сюжет — это экстаз музыки и танца, сжигающий и очищающий, растворяющий «я» до атомарного уровня. Дух танца становятся одним из центральных персонажей спектакля, далеким (свободным) от категорий и норм морали.

Из танца буквально «выпрыгивают» ошалевшие Ромео и Джульетта. Далее — сцена у фонтана. Ромео тошнит. Джульетта ополаскивает разгоряченное лицо, видит какого-то бледного придурка, пару раз взглядывает на него, ржет, плещет водой. Какой там шекспировский диалог? Первые реплики героев, обращенные друг к другу, больше напоминают любовное объяснение из хлебниковского «Свободного плавания»: «Ты чё?» — «Да ничё. А ты чё?» Наконец не выдерживающий насмешек Ромео прыгает на Джульетту, макает головой в фонтан, и два зверька, два сцепившихся в драке и катающихся кубарем тела неожиданно для себя сливаются в поцелуе.

Любовь наивная, дикарская не владеет, не оперирует знаками любви, а изобретает их на ходу. Неслучайно в сцене свидания Джульетта злится, не понимает, что происходит и как это остановить, и поэтому хватает Ромео за лицо всей пятерней, отталкивает от себя… Героине Евгении Родиной, как и во многих других спектаклях, отдана активная, доминирующая роль. Дикарка-девочка, прячущаяся от матери в шкафу, очень быстро делается женщиной, решительной и целеустремленной.

 
И. Сидорова (Меб). Фото Т. Кучариной
Рядом с ней и Ромео (Максим Подзин), традиционно ведомый, обретает собственную волю, желания. Но любая его попытка направить энергию в мирное русло оборачивается противоположностью. Как случайный выстрел Тибальта из-под его руки… Как нелепое убийство Париса в склепе Капулетти, где Ромео, поглощенный горем, только отталкивает глупого мальчишку, а тот берет — да и умирает… То же самое относится и к другим. Задиристый красавчик Тибальт (Алексей Кузьмин), зачинщик всех стычек с Ромео, — и тот не хотел убивать. В сцене убийства Меркуцио он сидит, огорошенный случившимся, и даже не пытается что-то предпринять, защититься, когда Ромео — автоматически, бездумно — наставляет на него дуло пистолета…

История любви закольцована. Когда Джульетта приходит в себя, Ромео еще жив. Он видит это, бросается к фонтану, плещет водой, словно пытается унять жар от проникшего внутрь яда, и, когда начинается агония, Джульетта в бессильном отчаянии бьет его, как до этого била в сцене знакомства…

Ведают ли персонажи, что все с ними происходящее происходит в присутствии судьбы и на развалинах цивилизации, где все уже когда-то было и, значит, предопределено, опосредовано «знаками», подверглось символизации? Нет. И, возможно, на короткое счастье Ромео и Джульетты, их любовь тоже не отягощена никаким знанием — ни судьбы, ни любви.

Ощущение предопределенности, которое транслируется зрителям, имеет двойственную природу. С одной стороны, это рок, персонифицированный в Меб, незримо для участников событий присутствующей на сцене. С другой, оно обусловлено эффектом узнавания, повторяемости одних и тех же событий. Цитат так много, что у героев спектакля нет никакого шанса избежать судьбы своих театральных и кинематографических предшественников. Правда, об этом знает, похоже, только один персонаж. Брат Лоренцо Владимира Майзингера — почти ряженый, в ковбойской шляпе, кожаном плаще и с кобурой у пояса — будто вышел из спагетти-вестернов… Помнится, в фильме «Пуля для генерала» был подобного рода персонаж Клауса Кински, вершащий правосудие с кольтом в одной руке и распятием в другой.

В отличие от прочих героев, Лоренцо не всецело принадлежит сюжету спектакля, а лишь соприкасается с ним. В одной из сцен он сидит у мерцающего экрана телевизора, откуда доносятся музыка и голоса героев фильма Дзеффирелли. То есть этот персонаж — единственный, кому дано понимание «ремейковости» ситуации, у него нет иллюзий, что новые Ромео и Джульетта не «процитируют» судьбы своих предшественников. Но, даже зная, он своим вмешательством попытается изменить ход событий… «Разум» бросит вызов «судьбе» и проиграет. Гонцом Лоренцо в Мантую окажется Меб, констатирующая спокойно и бесстрастно, что письмо отправить не удалось…

Обаяние спектакля (который, безусловно, вызовет нарекания поборников хорошего вкуса) в том, что бешеная актерская энергия, самоотдача «духу музыки» соседствуют с очень точными и неожиданно свежими актерскими оценками. В том, как мастерски Серзину удается организовать видимый хаос, «оркестровать» массовые сцены вроде той, где свадьба Джульетты превращается в похороны. Когда Капулетти, первым догадавшийся, в чем дело, просто отходит к стене и буднично откупоривает новую бутылку (образовалась новая проблема, и он решает ее привычным для себя образом), леди Капулетти с тупым недоумением смотрит на тело дочери, громко психует Парис, размахивая букетом роз, а на заднем плане в это время происходит бытовой, обыденный бубнеж, сводящий факт смерти к чему-то банальному, — слуга выясняет отношения с оркестрантами, нанятыми обслуживать свадьбу и теперь нудно выспрашивающими, заплатят ли им.

Режиссер не изобретает велосипед, но доносит до нас одну очень простую и ценную вещь: каждая новая «пятилетка» выдвигает своих Ромео и Джульетту. И каким бы явным ни было сходство с шекспировскими спектаклями Коляды, это уже другие «злые улицы», другие герои, с другим языком. И, главное, другая «большая»

форма.
Автор
Татьяна Джурова
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе