- Наталья Ивановна, присуждение «Золотой маски» было для вас неожиданностью?
- Полной! Пару лет назад меня уже номинировали на эту национальную премию. Ярославское отделение Союза театральных деятелей и руководство Волковского театра представили в Москву все необходимые документы, а я даже ничего не знала. Только потом, когда подвели итоги «Золотой маски», мне сказали: «А ведь мы вас выдвигали. Но ничего не получилось. Вы только не расстраивайтесь». А я, честно говоря, совершенно не опечалилась. Просто решила: все, что ни делается, к лучшему. Аналогичная ситуация произошла и в конце прошлого года. Мне никто не сообщил, что я в числе номинантов на премию. А 19 декабря вдруг позвонила из столицы моя ученица, чтица Антонина Кузнецова, и сказала: «Мама Наташа, поздравляю! Ты получила «Золотую маску»! Я очень удивилась и не поверила своим ушам. Думала, меня разыгрывают. Но потом раздался звонок от дальней родственницы, которая тоже радовалась за меня. В итоге я пришла в Волковский и стала ждать откликов. Но все молчали. Даже в дирекции никто ничего не говорил. И только перед самым новым годом стало известно о моем награждении. Наконец-то в театр полетели официальные телеграммы с поздравлениями и добрыми словами в мой адрес.
- Обычно актеры с упоением рассказывают, почему они обожают театр. А вот мне интересно, за что вы не любите его?
- Конечно, признаться в ненависти к театру я не могу. Но скажу, что в нем не нравится. Я, например, не понимаю, почему в храм Мельпомены приходят вроде бы образованные люди, но абсолютно не знающие свою профессию. Они воспринимают театр как место, где можно быстро прославиться и быть всегда на виду. Они жаждут аплодисментов, внимания и цветов. А ведь играть на сцене - не обычная работа, за которую платят деньги. Это жизнь духа. Чтобы стать настоящим актером, нужно родиться очень интеллигентным и мыслящим человеком. А не просто мальчиком или девочкой со смазливым личиком. Нынче же некоторые молодые актеры этого не понимают. Они идут по улице и красуются: смотрите, я гений! А за душой ничегошеньки нет, пустота. Меня воспитывали по-другому.
- А когда вы знакомитесь с человеком, говорите, что актриса?
- Не всегда и не всем. По этому поводу у меня в жизни даже бывали забавные случаи. Долгое время летом я ездила в Щелыково - бывшее имение Островского, а ныне Всероссийский дом отдыха СТД. Многих творческих деятелей знала в лицо, здоровалась. А вот они далеко не всегда догадывались, что я работаю в театре. Ведь я вела себя предельно скромно, иногда застенчиво. Дошло до того, что как-то одна женщина с удивлением спросила: «А кем вы работаете?» Я говорю: «Артистка». Она так удивилась: «Вот никогда бы, глядя на вас, не подумала!» А я засмеялась: «Представляете, я еще и народная». Тут она вообще испытала шок.
- У вас возникали моменты, когда хотелось махнуть на все рукой и уйти из профессии?
- Бывало трудно. Но во всех бедах и неудачах я всегда винила только себя, а не театр. Если что-то не удавалось, я злилась на Терентьеву, а не сетовала на судьбу.
КОНТРЫ НА ЗАНАВЕСЕ
- Наталья Ивановна, предположим, ваш жизненный путь изменился. Кем бы вы хотели стать?
- В детстве и юности я очень сильно мечтала о певческой карьере: у меня хороший, сильный голос. А так как я росла в атмосфере творчества, то всякое его проявление в семье поощрялось. Однако воплощению мечты помешал случай. Во время войны нашу семью по политическим причинам - дед Федор Андреевич Рау был немцем - эвакуировали в Казань. Мы поселились в одной квартире с балериной Любовью Ласточкиной. Узнав, как я хорошо пою, она сообщила, что в местном театре объявлен набор статистов в хор. И предложила мне попробовать свои силы. Я с радостью согласилась. В назначенный день пришла на прослушивание. А там стоят взрослые люди и распеваются по нотам. Мне же еще не исполнилось шестнадцати, да и нот с собой не нашлось. Я, конечно, струсила, но решила бороться до конца. В общем, предстала перед экзаменационной комиссией и попросила прослушать меня. А там сидели выдающиеся певцы и музыканты Казани, прославленные мастера сцены, чьи имена были у всех на слуху. Глянули они на меня, такую юную и непосредственную, послушали из вежливости, а потом говорят: «Иди-ка ты, девочка, домой». Ну, я и пошла, в слезах и убитая горем. Такой облом! Три дня лежала в кровати и рыдала. А после мимо оперного театра даже ходить не могла: так история с экзаменами задела мое самолюбие. Петь я больше не хотела.
А уже будучи взрослой и работая в театре имени Волкова, я избиралась в районный и городской советы депутатов. На протяжении 23 лет я была в депутатской комиссии по культуре. Реально помогала людям получать жилье, разрешала многие конфликтные ситуации. Мне это очень нравилось. Дошло до того, что в какой-то момент я подумала: а вдруг это мое призвание? Не остаться ли в горсовете насовсем?
- Почему не остались? Любовь к искусству перевесила?
- Да. Я ведь в театре с детства. Вся наша семья своими корнями тесно связана с Малым и Московским художественными театрами. Моя бабушка Наталья Александровна брала уроки у прославленного артиста Малого театра Александра Ленского, крепко дружила с Ольгой Леонардовной Книппер-Чеховой. А дед Федор Андреевич и мама Елена Федоровна работали педагогами сценической речи в драматической студии Константина Станиславского. Только папа у меня не имел никакого отношения к искусству. Но и он тоже был талантливым человеком: хоть и военным, а писал стихи и здорово играл на рояле.
- А как ваши родители познакомились?
- Это очень длинная история. Ее можно было бы назвать хождением по мукам. А подробности описаны в родительских дневниках, которые я храню до сих пор. Моя мама первый раз вышла замуж в 1917 году за белого офицера. Начались репрессии, и Николай вынужден был отступать вместе с белогвардейцами, а потом вообще дезертировал из армии. В результате молодая семья бежала в южный городок Скадовск. Там родился мой брат Юрий. Но счастье длилось недолго. Вскоре в дом нагрянули красноармейцы с обыском. Николая тут же арестовали. Затем перерыли вверх дном люльку с младенцем: видно, искали золото и бриллианты. Слава Богу, мама осталась жива. Вскоре ее супруга расстреляли. А спустя годы семья вернулась в Москву, где однажды в гостях мама познакомилась с моим отцом, он был кавалеристом, воевал с 11 лет, прошел всю гражданскую войну и, по слухам, был ординарцем у самого Буденного. К сожалению, мои родители прожили вместе не слишком долго. В 36 лет папа умер от тяжелой болезни почек.
- Ваша семья тогда сильно бедствовала?
- Естественно, мы не шиковали. А самым ценным еще в Скадовске у мамы были цар-
ские мужские ботинки, которые достались ей после революции. Красивые такие лакированные ботинки, с бантами на носах. Каким образом они попали к Елене Федоровне, неизвестно. Видимо, когда стали раздавать населению царское имущество, кто-то позаботился и о нашей семье.
- Наталья Ивановна, ведь у вас и потом были неприятности, так сказать, по политическим соображениям?
- Да. Произошло это, когда я вместе с сестрой трудилась рабочей сцены в Московском художественном театре. Перед тем как поступить на работу, мы заполняли анкеты и честно написали, что у нас дедушка немец. Сперва никто не обратил на это внимания. Но как-то прошла грандиозная проверка, и нас вычислили. Руководству МХТ тут же влепили выговор: «Как же так, правительственный театр, его посещает товарищ Сталин, а у вас контры на занавесе?» Пришлось нам срочно увольняться и искать другую работу.
ЗАЯЦ НА БАРАБАНЕ
- Наталья Ивановна, а каким было ваше первое боевое крещение в театре?
- Смешным. Как я уже говорила, до поступления в театральное училище мне довелось поработать рабочей сцены в МХТ. В первый же день нас повели знакомиться с театром. И вот стоим мы с сестрой на сцене, а откуда-то сверху крик: «Осторожно, заворотная!» Что это такое, мы понятия не имели. Поэтому не сдвинулись с места. А зря! Удар металлическим карабином по голове - именно это и есть заворотная - был нехилым. Аж черные точки перед глазами замелькали! Но то ли голова моя была крепкой, то ли свершилось чудо, я осталась жива. Упала, но сознание не потеряла. Только шишку набила.
- После окончания Московского городского театрального училища вы работали в Иркутске и Пскове?
- Да. В Иркутске я получила второе театрально-боевое крещение. Мне было 24 года. Несмотря на прекрасное образование, большого сценического опыта у меня не оказалось. Поэтому в Иркутск вместе с мужем Сергеем Тихоновым я приехала совсем зеленая. А местный режиссер долгое время не воспринимал меня всерьез. В то время, шел 1951 год, часто ставили так называемые датские спектакли - приуроченные к какой-либо дате. Однажды театр взялся за постановку пьесы «Семья» о жизни Владимира Ленина. На роль матери вождя Марии Ульяновой пригласили актрису из другого театра. Приехала шикарная, красивая женщина: высокая, стройная, с узкими бедрами и длиннющими ногами. Богиня! Ясное дело, на возрастную роль Марии Александровны она не подошла. А вместо нее стала играть я. Работа шла тяжело, я чувствовала себя этаким зайцем на барабане: режиссер командует, а я выполняю все его требования, изо дня в день барабаню роль. В конце концов результат превзошел все ожидания. Критики были в восторге. А худрук даже пошутил: «Наташа, ты так вжилась в образ Ульяновой, что, не выходя из него, можешь и анекдоты рассказывать». Вот так путем долгих и мучительных репетиций я поняла, что такое театр.
- А случались во время работы веселые моменты?
- Несомненно! В одной из сцен мне, то есть Марии Ульяновой, нужно было заплакать. Я уронила голову на руки, неловко наклонилась и громко зарыдала. Произошло это на прогоне перед премьерой. В зале уже сидели зрители. И вдруг режиссер как заорет не своим голосом: «Наташка, дура, ты что воешь, как кухарка, которой пожарник брюхо натискал, а сам ушел к другой?! Немедленно заплачь по-другому!» Все замерли. А я начала мучительно соображать, что делать. Было смешно и немного обидно. Но после я уже плакала по-другому, интеллигентно.
ДИНАСТИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
- Наталья Ивановна, когда вы поступили в Волков-
ский театр?
- Это произошло 9 сентября 1956 года. Мы с мужем приехали по приглашению тогдашнего директора театра Василия Топтыгина. Показались на художественном совете, где заседали корифеи ярославской сцены, понравились им и навсегда остались в этом замечательном городе на Волге. С тех пор минуло уже почти пятьдесят лет.
- А не возникало желания вернуться в столицу? Ведь вы все-таки москвичка.
- Никогда! Мне не нравится нынешняя Москва. В Ярославле аура добрее и чище, жить здесь намного приятнее.
- За долгую творческую жизнь вам доводилось сотрудничать со многими театральными режиссерами. С кем еще мечтаете поработать?
- С Петром Тодоровским и Петром Фоменко. Кстати, Фоменко я знаю очень-очень давно. Когда-то мы жили в одном доме. Я уже училась в МГТУ, а он еще только хотел стать актером. Петр смотрел на меня с завистью и восхищением, расспрашивал про студенческую жизнь, театр. А теперь сам передает опыт молодежи.
- Говорят, ваш роман с кино не сложился. Почему?
- Не знаю, но я об этом не жалею. Считаю себя только театральной актрисой, и этого вполне достаточно.
- Может, есть еще роль, о которой вы грезите?
- Думаю, нет. Грезы о ролях - удел молодых. А я уже столько всего переиграла на сцене, что глупо было бы жаловаться на судьбу.
- Скажите, а чем сейчас занимаются ваш сын Никита и внуки?
- Сын закончил режиссерский факультет ГИТИСа и работает по специальности. Младший внук Алексей учится на 3-м курсе экономического факультета МГУ, старший Никита закончил юрфак, а потом получил диплом высших режиссерских курсов Петра Тодоровского. Так что творческая династия продолжается.
- Если честно, оглядываясь назад, вы остаетесь довольны своей жизью или хотели бы что-то в ней изменить?
- Я считаю себя счастливым человеком, поэтому ничего менять не нужно. Все сложилось как сложилось: были шипы, но были и розы. А что там впереди - увидим. Я оптимистка и глубоко верующий человек. Думаю, все должно быть хорошо. А иначе зачем жить?