Маленькие трагедии большого города

Октябрь —2013: документальные миниатюры

Первое творческое задание мастерской Виталия Лейбина на журфаке МГУ было такое: подслушать и записать по дороге в университет (ну или где-то еще в дороге) короткие драматичные диалоги. Получилась объемная картина большого города – немного грустная, немного анекдотичная – про любовь и ненависть, деньги и политику, своих и чужих. Мы сопровождаем этот текст сделанными в московском метро фотографиями Дмитрия Зверева, который тоже наблюдает за жизнью города - через объектив фотоаппарата.

О любви

Один-один

– Пап, а космос – он очень большой? – картаво спрашивает мальчонка.

– Космос настолько большой, что он бесконечный, – говорит отец и пускается в подробные объяснения: Солнечная система, галактики, скорость света... отец терпеливо делится с сыном знаниями, мальчик сыплет вопросами без остановки. Со стороны это выглядит как разговор двух взрослых людей – никакого назидания и никаких поблажек.

Метро, час пик. «Белорусская».

Слева от меня обнимается парочка. Он шепчет ей на ухо: «Солнце!» – еще один астроном -любитель.

Девушка напротив увлеченно читает, пытаясь сдержать улыбку. Дамский роман? Почти: Овидий, «Наука любви».

«Маяковская».

В вагон заходит женщина почтенных лет – паренек с огромным тубусом для чертежей тут же уступает место.

«Тверская».


Бессовестно разглядываю пассажиров. Немолодой, серьезного вида мужчина в темно-зеленом пальто стоит в другом конце вагона, ловит мой взгляд. Смущенно опускаю глаза – попалась. Как будто невзначай смотрю снова: выдерживает пристальный взгляд в упор, играем, как дети, в гляделки. Зеленый смеется, не смог удержаться.

«Тверская».

Откуда-то справа доносится разговор, женщина средних лет сетует на свою сезонную профессию. Вокруг нее вьется девчушка лет пяти в пестрой курточке.

– Вот вы сейчас сезон закрываете, а потом? Что же вы весь оставшийся год делаете?

– Как что делаем? Детей делаем, – кивает в сторону малышки.

«Театральная», моя. Пробираюсь к выходу, где отец с юным космонавтом уже договорились отправиться завтра же в планетарий. Вдруг слышу: «Один-один!» – Зеленый через весь вагон сообщил счет нашей битвы в гляделки.

Дарья Крикуненко

Внутри брюнетки

Москва. Утро понедельника. Час пик. Забитый автобус. Позади меня сидят лет 25 парень и девушка.

– Сколько волосы стоили?

– Не скажу! Какая тебе разница?

Он, равнодушно:

– Ну как хочешь.

И молчит. Она, видно, пихая его:

– Ну не молчи. Расскажи что! Ты не разговариваешь со мной? А-л-е-е-е!

– Ну?

– А твой брат в лагерях был?

Сидящие рядом пассажиры, включая меня, несколько напряглись.

– Был. Приехал уже.

– А где был?

– В колонии… (называет)

Боже мой! Так она о детском лагере говорила… Едем дальше.

– А-а-а... А ты к ней поедешь?

– Нет. Мне как-то неловко. Я понимаю, что ей нравлюсь, но ответить тем же не смогу.

Она весело:

– Решил со мной быть?

– Нет!

– Почему?

– С тобой вообще долго общаться нельзя. Только если встретиться ненадолго…

И тут она – контрольным в голову:

– Когда?

Я не устояла, обернулась. Брюнетка.

Вика Щербакова

Семья как она есть

Еду домой по «Калужско-Рижской». После учебы, уставший. Наконец вижу свободное место, плюхаюсь на него. На Китай-городе в вагон заходит пожилая пара. Оглядываюсь: свободных мест больше нет. Реактивно встаю и уступаю место женщине. Она садится и тихо произносит:

– Спасибо.

Улыбаюсь. Женщина смотрит на мужа, вдруг слегка подскакивает на месте и говорит ему:

– Садись лучше ты.

Ее муж, будто помолодев, точно так же подскакивает и ворчит:

– Ты села? Сказала «спасибо»? Вот и сиди!

Кирилл Дронов

Недетские отношения

– Ну и что нам теперь делать? – румяный мальчик-подросток кивнул подружке.

– Н-не знаю… — красная рэперская кепка нахлобучена на темные кудри. – Но я точно должна ему сказать. Сказать, что он мне не нравится, и все тут!

– Смотри, как мы поступим , – важно начинает паренек. — Ты завтра с ним встречаешься, так?


– Так…

– Но обязательно в закрытом помещении. И чтобы там не было острых и тяжелых предметов…

– У меня как раз есть квартира, где все обклеено поролоном! – энергично кивает красная кепка.

– И непременно окна закрой, Маруся.

Пауза.

– О тебе ему говорить не буду, Паш. Он экспрессивный такой, яростный… — Мелькнула лукавая Марусина улыбка. Но быстро спряталась. – Мало ли…

Пауза.

– Паш.

– М-м?

– Мне его жалко…

Паша хмыкнул:

– Жалко у пчелки, – и глаза закатил. Ну, очень выразительно.

– А жалость – у роя пчел! – Кудрявая хихикнула звонко, но быстро осеклась.

Парнишке не смешно. Грозный, ссутулился весь. Тишина.…

– Паш, может, я с ним просто дружить буду?

Алина Галеенкова

Это не дружба

— Но ты же понимаешь, что после этого мы не сможем... дружить?

— Нет, не понимаю. Я всего лишь сказал им о тебе правду, и обижаться тут не на что, и я знаю, что прав… Я всегда прав. То, что ты немного навязчива, — это факт.

— И по-твоему, маленькую кудрявую Аню это может успокоить?

Поезд останавливается.

— Тебе решать.

— Тогда прощай.

Она выходит из вагона.

Владислав Скобелев

Нетелефонный разговор

Девушка, в телефон, возбужденно:

— В-о-о-о-т... Понимаешь? И Паша мне говорит: нас там будет два человека ждать. Я ему — что за два человека? Он отмолчался, приходим, а там его родители! И мне так стыдно было!

В телефон что-то отвечают.

— Ну да... И вот, мне так стыдно было, я как будто всех сразу предала: Толю, Наталью Александровну и Петра Денисовича. Мы с Пашиными родителями посидели немного, они потом ушли, а там был слет какой-то, юбилей Harley Davidson, представляешь себе аудиторию, да? И блюз играл. А блюз — это так красиво, я всю жизнь мечтала.

Опять телефон, девушка затихает секунд на десять.

— Ага, потом пили, это была моя самая невиннейшая попойка. Я думала, у меня как раз после Толи руки развяжутся — нет, все очень целомудренно было. Ты, кстати, не знаешь, как у него дела?

Алена Папина

Немой укор

Пятничный вечер. Третья касса «Ашана». Мужчина подпрыгивает на месте, точно вскипевший чайник. Из скачущих губ вырывается недовольный свист. И только. Руки мельницей расходятся вокруг – быстрый и гневный язык глухих. Его спутница спокойно останавливает его жесты. Тот не сдается, вырывает руки. Толстые, холеные пальцы снова пляшут перед ее лицом.

Он, видимо, совсем осточертел женщине своим немым криком. Как кляп, воткнула она в его кричащие руки ворох пакетов и сумок. Семейный спор завершен.

Марина Воронкова

О ненависти

Полисемия

— Кольцо? Кольцо ты, тварь, захотела?! — лицо мужчины в сером костюме исказилось, и он бросился обратно в машину, намереваясь достать девушку кулаками. Та отбивается и кричит:

— Не любишь, так бы и сказал! Мы расстаемся!

— Ах, расстаемся, значит? Что сказала?! — диалог перерос в борьбу. Подбегает прохожий и оттаскивает мужика от машины.

— Вы что делаете с девушкой?!

— Этой сволочи кольцо подавай! — ответил Серый Костюм.

— Мужик, ты сбрендил совсем? — прохожий перешел на другой тон. — Так теперь, значит, из-за просьбы о кольце мужики баб бьют?

— Так это, твою мать, третье кольцо за месяц!..

Больше прохожий не сказал ни слова. Выпустив присмиревшего мужчину, он быстро одернул свою куртку и пошел своей дорогой.

Евгения Береславцева

Любовь к людям

Станция «Таганская». Толпа народу. Час пик. Из вагона, прихрамывая, выходит старая бабушка в синем пальто. Останавливается, кладет на землю клетчатые авоськи и сурово смотрит по сторонам. Через минуту к ней торопливо подбегает молодой человек в огромных очках.


— Бабуль, случилось что-то? Заблудилась? – интересуется юноша, вынимая из уха наушник.

— Чего тебе? Не слышу!

— Что стряслось, говорю. Помочь, может?

— Да чем тут поможешь! – еще более недружелюбно восклицает старушка. – Ты погляди сколько народу! Плюнуть негде! Хоть бы война поскорее…

Виктория Муратова

Старшеклассница

Привокзальный автобус, Минск, утро.

— О-о, как же она меня бесит! Ну просто терпеть ее не могу! — орет разгоряченная крупногабаритная девица, одним движением протолкнув половину пассажиров к задней двери автобуса

— Да почему? Что она тебе сделала? — недоумевая спрашивает ее подруга похожих объемов.

— Ну короче, cижу я, одиннадцатиклассница, рядом со мной моя сумка. Подходит ко мне эта малявка. Целый год я ее шпыняла, издевалась, а она подходит ко мне вся такая слюнявая, мелкая, лыбится как дура, какой-то веник полевой тащит…

Автобус начинает гоготать.

— …и говорит: «Желаю тебе, чтобы ты всегда была такой красивой, милой и умной!» Ну, не офигела ли?

Даша Климашева

Обидка

Москва, спальный район, утро, крыльцо супермаркета.

— Че ты мне там сказал, повтори! – пробасила девица, хватая за рукав спешащего уйти пенсионера.

— Извините, я не хотел вас обидеть, — негромко произнес дедушка, высвобождая руку с пакетом.

— Слышь, ты обалдел мне такое говорить ва-а-аще?

— Я уже извинился. Простите, мне надо идти.

— Че ты там мелешь? Я с тобой разговариваю! Эй! – толкает его.

— Девушка, мне надо идти, — пошатнувшись, робко повторяет он.

— Да ты в конец сдурел! Ты как со мной разговариваешь, старый?.. Ой, я те ща устрою! – выхватывает телефон, но абонент явно не отвечает.

Выругалась. Бежит вслед за уже ушедшим старичком:

— Стой! Стой, сказала!

— Простите ради бога!

— На тебе, получи! Будешь знать! – бьет ногами его пакет и исчезает в ближайшем дворе.

Анастасия Супиченко

О деньгах

Магия цветов

— Люди добрые! Братья, сестры, не знаю, как к вам обратиться! Я не бомжиха, не попрошайка, не сумасшедшая. Справок об инвалидности не имею и на корм собаке просить не буду. Приключилась со мною беда — оказалась я беременная в чужом городе…

Безмолвный прежде вагон скользко хихикнул.

— Когда в постель ложилась, ни о чем не думала, а сейчас вон побирается, — возмутилась какая-то старушка.


— Дети – цветы жизни, — возразили из толпы.

— Да не то цветок, что не раскроется, — загадочно продолжила беременная попрошайка. — Приехала я из Калининграда Москву посмотреть. Пока стояла на вокзале, какая-то сволочь сумку уперла, а в ней – и деньги, и документы, и… все! В полиции, естественно, ничего не вернули. Работать меня не берут без справок всяких да еще и «в положении». За билет на поезд аж четыре тыщи выложить просят. А за бесплатно в этом мире ничего не делается.

Вагон неожиданно переменился — притих.

— Подсобите хоть водичкой, хоть хлебушком, хоть копеечкой. Помогите — и вам когда-нибудь помогут!

Зазвенели монеты, потянулись руки. Отчаянная пустота вагона вдруг наполнилась жизнью.

Анастасия Егорова

Белорусская честность

Автобус «Королев — ВДНХ».

— Ты к Нине Васильевне подойди. Там за три тыщи, и все окей!

— А что она может сделать?

— У меня девочка на экономическом сказала, что за эти три тыщи все сделала. У нее сколько... восемь что ли хвостов было.

— Это Ленка, что ли?

— И «гражданка», у тебя тоже «гражданка»? А чего там, только подписи поставить.

— Я ей так и сказала.

— Я тогда пришла к Нине Васильевне, она удивилась. Хотя там все с хвостами.

— У Мишки тоже.

— А я ей говорю: «Нина Васильевна, я просто не выучу. Это невозможно выучить! Как я выучу, если я не помню, что вчера было!»

— Кстати, а чего ты мне звонила вчера?

— Случайно нажала. А преподы, которые не ставят, — белорусы все. Этот сказал, что они все, как приехали, неделю из запоя не выходили.

— Такое ощущение, что в Белоруссии все пьют, а у нас в Москве все пашут.

Софья Лопаева

Секретарша с опытом

Электричка уносит нас все дальше от перегруженной Москвы.

— Телефон купила новый? Модный! – без зависти, с добродушной улыбкой говорит одна старушка другой.

Ее собеседница в кокетливой шляпке с цветочком вздыхает, убирает сенсорный телефон в сумочку:

— Ну, не зря же работаю…

— В нашем возрасте не для этого работают…

— Ты права! На самом деле хочется и отдохнуть уже… Но чувствовать себя нужной хочется больше…

Небольшая пауза, потом улыбается:

— Ничего, сейчас эсэмэски научусь отправлять – и хоть секретаршей устраивайся!

Федотова Татьяна

Матрешка Малютина

Москва, ярмарка у Исторического музея.

— Как торговля? — обращается к продавцу матрешек мужчина средних лет.

— Издеваться пришел? Сам не видишь?

— А что, разве иностранцы не берут? — вмешиваюсь я.


— Да какие, к черту, иностранцы, одни засранцы покупают! Только у того «тульского пряника», гляжу, торговля идет. И то среди русских: другие думают, что пряники – это очередные деревянные фигни. Кстати, девушка, а хотите, ваше лицо на матрешке нарисуем?

— Нет, спасибо. Я ведь не президент какой-нибудь, — указываю на матрешку Путина.

— А кто вы?

— Журналист.

— Ой, так вы у меня интервью хотите взять? – продавец выпрямил спину. – Но я все равно журналистов не люблю! Все делаете, как вам удобно. Только и знай, где правду искать. А к своей работе надо с любовью. Вот вы знаете, что впервые матрешку сделал Малютин, которому Савва Мамонтов – слышали о таком?­­ — из-за границы привез похожую японскую игрушку. Она тоже круглая была, деревянная и пустая. И было это все в конце XIXвека!

— А знаете что, я, пожалуй, куплю у вас вот эту матрешку за сто.

— Вам за семьдесят отдам!

Виктория Колосова

За что бьют контролеров

В выходные возвращалась я на электричке из Королева в Москву. Все пассажиры мирно дремлют. Но тут входят контролеры…

— Не буду я вам ничего отдавать! Крохоборы! — мужчина, лет сорока, вполне себе не нищий на вид.

— Гражданин, оплатите проезд, не задерживайте поезд!

— Я вам еще раз объясняю: я бежал, оплатить не успел, банкомата поблизости нет. Как же мне оплатить, если нет наличных?

— Ваши проблемы. Пока не оплатите, поезд с места не сдвинется.

На этой фразе пассажиры, сидевшие рядом, вдруг зашевелились. Спектакль теперь грозил им задержкой электрички.

— Мужчина, да уважайте же вы себя! Что же вы пятьдесят рублей пожалели? — стала возмущаться женщина, сидевшая у окна.

— Да что же вы людей задерживаете! Не торопитесь? Так выходите и пешком по шпалам! — вторил ей, старичок с газетой.

Но мужчина оставался непреклонен:

— Что вы за нелюди такие? Сказано вам, нет у меня денег! Вот правильно вас, контролеров бьют, вас всегда бить надо! Чтобы людей простых не обирали.

Контролеры молча стояли и ждали, когда упрямый мужчина оплатит проезд. Стояла и электричка. Вдруг, молодой человек, сидевший на соседнем сиденье, встал и протянул пятьдесят рублей контролеру.

— Возьмите, и, пожалуйста, давайте уже поедем! — сказал он.

Контролеры удивленно переглянулись – добиться денег от нарушителя они так и не смогли. Мужчина же, с досадой обратился к парню:

— Эх ты, они уже ушли почти. Мягкий ты больно. А им платить не надо, их бить надо. Бить и не платить.

Парень пожал плечами и отсел в другой конец вагона.

Островская Александра

Все на нервах!

«Россия. Перестройка. Сухой закон. В квартирах гнали самогон. Впереди меня один раз шли два парня и одна, чуть отставшая от них, “усталая” девушка – молодые бичи, в общем, и так разговаривали…» – вспоминает подсевшая ко мне на осеннюю лавочку словоохотливая пенсионерка.

– Ну, пошли к этой.

– А у нее есть?

– Ну, должно быть.

– А она дома?


– Ну, должна быть.

– А она нам продаст?

– Ну, должна.

– А вдруг, не продаст?

– Да по-любому продаст.

– А денег-то нам хватит?

– Да хватит.

– А вдруг, не хватит?

«Стали пересчитывать деньги, – продолжает женщина. – А та, что позади еле брела, не выдержала и в сердцах воскликнула громко:

“Ну, все на нервах! Все на нервах!”»

О политике

Владимир… Солнышко

Час пик. До отказа забитый автобус. Крепкая старушонка на последних секундах влетает в закрывающиеся двери.

— Эй, мать, ты куда свои сумки пристраиваешь?

— Нет, ну вы только гляньте! Мало того, что мне ногу дверью чуть не оттяпало, так еще и вы тут... Подвиньтесь! Мне их что, по-вашему, на голову взгромоздить?

Бормоча и ругаясь, мужчина расталкивает остальных пассажиров и, нарочно задевая старушку, пробирается в дальнюю часть салона.

Старушка, снисходительно глядя вслед и вздыхая:

— Дорогой Владимир Владимирович, закрой на недельку, пожалуйста, все магазины, чтобы люди стали ласковые, как раньше, и ходили друг к другу за солью.

— А вы думаете, услышит? – молодая девушка, сквозь смех.

— Имеющий уши да услышит. А у него их не два и не три, на то он и Владимир Красное Солнышко, прости Господи — полушепотом — Владимирович.

Анна Злуникина

Голос за хлеб

— Сыночки, бутылочки-то мне отдадите?

— Бабулечка, нет вопросов… За кого голосуешь?

— За Собянина, сыночки.

— Ах за Собянина? Что нравится жизнь тебе, бабка?

— Хлебушек-то, хлебушек-то есть, вот иду за него родимого.

— Ну и голосуй!

Парни нарочно разбили пустые бутылки, повернулись и ушли.

Аня Товстыга

И мы из Госдумы

Уже второй час юношеская команда «Зенит» пытается заехать в «Лужники» на турнир Государственной Думы по футболу. Из-за оцепления некоторых участков дороги это оказалось не так просто. Тренер и водитель начинают медленно «закипать».

– Посмотри-ка, сколько гаишников развелось!

– Стоят везде с одинаковыми, интеллектом испачканными лицами.

– Ага, просто перемазанными…

– Как машины чиновников пропускать – они горазды. А то, что дети голодные в автобусе парятся, – это уже наши проблемы.

– Не то слово. Вон, как бревно стоит, мог бы уже дать проехать. Должен же быть хоть один Дуратино среди всей этой поленницы…

– Ха, не прошло и полгода, как подойти соизволили. Неужели лед тронулся, даже не знаю: смеяться или плакать?

– Тронулся, тронулся, да вот боюсь только не лед…

– Здравия желаю. Прапорщик Кутявин. Не могли бы вы отогнать автобус, меня тут из Госдумы просят, вы им проехать мешаете.

– Так вот и мы оттуда, — хитро подмигивая, заявляет водитель…

Щербакова Анастасия

Банный вопрос

Москва, Астраханские бани.

— Ну и куда теперь? — задает уже риторический в кругах банщиков вопрос грузная женщина лет сорока пяти с большим дубовым веников в руке. — Нет, вы только подумайте, 650 рублей, 650! После этих слов все парное отделение Астраханских бань вмиг наполняется возмущением.

— Да мы всей семьей за эти деньги в прошлом году ходили! Сил уже нет терпеть! — вторит подруге дама средних лет.

— Вот и я говорю! Еще ребенком в этой бане парилась. Тогда это в порядке вещей было: суббота — банный день. А сейчас?

— А сейчас дикарями себя чувствовать приходится! На Руси в баню, как на праздник ходили, а теперь кому не скажи, что париться идешь, только посмотрят косо. Где наши корни? Да, банщиков мало осталось, но мы же есть!

— Мало нас, говоришь! И что теперь, цены неподъемными делать? Донские бани были хорошими — закрыли, теперь там, видите ли, частный комплекс! А простым людям куда ходить? Или у нас теперь только с широкими карманами в баню пускают?

— Куда только власти смотрят?

— Девоньки, а что это мы? Продвинутые же все теперь, письма президенту пишут, мэру там, ну, в правительство…

— Я еще в прошлом году собиралась ему написать.

— И написала?

— Нет. Но вот завтра точно напишу!

Даша Будакова

О приезжих

Цыганская правда

Это произошло в воронежском автобусе. Рядом со мной – молодой человек-азиат, к нему пристают двое с нашего, видно, Кавказа:

— Слюшай, э, ты вапшэ откуда? Слышь, по-нашему не понимает, по ходу.

— Э, ты, короч, откуда?

— К… Китай, — с акцентом отвечает парень.

— Че тогда к нам приехал? – толчок в плечо китайца.


— У нас тут государство свое, и всяким там узкоглазым соваться сюда не надо!

Без всякой иронии – серьезно накатывают. Вдруг – новый голос. Кто-то невысокий, вскочив с места:

— Я цыган. У нас вообще государства нет. Я из леса пришел!

Автобус аплодирует. Двое верзил выходят на первой же остановке.

Махинова Екатерина

Понаехатель

Москва. Раннее утро. Метро.

— Куда прешь, принц? – гаркнула полная работница метро, застыв в угрожающей позе.

— Так это… карточку…. куда карточку? – залепетал мужчина в старомодном пальто.

— Прикладывай, чего! Ну чего застыл, вона туда! – указала мясистым пальцем на индикатор турникета. Мужчина замялся, отошел.

— Понаехали, совсем ничего не понимают, — буркнула женщина и залезла в свою будку неподалеку.

Мужчина, покрутив скромно в руках новый «единый», решился. Разбежался и прыгнул.

— Куда?! – завопила работница. Мужчина оправил пальто после прыжка и торжественно вручил женщине «единый»:

— Мне только до вокзала, заберите себе. Сами там наприкладывайте, куда надо.

Екатерина Кудрявцева

Страшная речь

Москва. Маршрутка. В салоне раздается звук стандартной нокиевской полифонии. Женщина быстро говорит на одном их среднеазиатских языков.

— Эй, в этой стране по-русски разговаривают!

Непонятная речь продолжается.

— Але, мадам, в этой стране по-русски разговаривают!

Ничего.

— Э-у, я к кому обращаюсь, ты меня понимаешь?

— Падаждыте… Теплы Стан …

— Теплый Стан тогда тоже на свой переводи, приперлась в страну, хоть язык выучи, а не на своем тарахти.

— Я знаю язык, она плоха понимать русский, — женщина испугалась. Оправдывается.

— Значит, она пусть учит. Понаприезжали тут, еще и на своем разговаривают… шахидки!

— Проста....

— Просто потом метро взрывается — закончил фразу мужчина лет сорока и, сжимая банку «Жигулей», вышел из маршрутки.

Александр Куделя

О призвании

Физики и лирики

Ранним утром в автобусе от метро «Университет».

— Ты уже прочитал «Диалоги» Платона? — девушка лет семнадцати в ярко-красном пальто воодушевленно спрашивает собеседника — ровесника-юношу.

— Да нет пока. Я вообще сейчас литературу не из нашего списка читаю. У меня сейчас Кант.

— Почитай диалоги! Там, правда, много важного! Интересные рассуждения о добре и зле, о том, зачем нужно видеть меру во всем, о невежестве... Глобальные вопросы, в общем, поднимаются.

— Окей! Я прочту по-любому! Пока просто стараюсь понять кантовскую «Критику чистого разума». Там адски сложно.

Мужчина лет шестидесяти:

— Вы из МГУ?


— Да.

— Смотрю я, чему-то не тому вас там учат...

— Почему это не тому?

— Ну судя по вашим разговорам... Надо естественные науки учить! А это ваше… Где пригодится? Вы (кивая в сторону девушки) вообще с детьми будете сидеть, домом заниматься, наверное. А вам бы (смотрит на парня) науку развивать. Научный подход популяризировать, в общем. Философы, гуманитарии — что? Рассуждают, но ничего не делают. Потому что думают слишком много.

Ребята растерялись. Но спорить не стали: критику и диалоги, видно, еще не освоили.

Мария Ковель

Казаться или быть?

Электричка белорусского направления, впереди — подмосковная Кубинка.

— Скажи, пусть не идет туда. Там показуха сплошная.

— А где ее нет? Зато ВДВ, спецназ, главный полк.

— Он не главный, просто раскрученный, и Медведеву с Путиным туда ездить ближе.

— Да ну, все равно. Там столько героев служило, «чеченцев», «афганцев». Я бы там хотел служить. Престиж же.

— Не знаю, противно как-то. Если уж в армию идти, то служить, а не сугробы ровнять и траву, блин, красить. У меня брат друга там служил, в ноябре одиннадцатого пришел. Рассказывал, как они перед приездом президента технику привозили, чтобы в новостях показать, а потом обратно увозили. Уж лучше тогда по телеку смотреть, как все прекрасно в армии престижной, чем знать, что это совсем не так.

— Правильно, в принципе, говоришь. Но ты даже не замечаешь, как главный аргумент произносишь: туда президент приезжает.

Федосеева Инна

О воспитании

Как трусы убивают фантазию

Субботний октябрьский полдень, полупустая маршрутка катит к метро. Две хорошеньких девчушки лет четырех. На них смешные розовые шапки, курточки расстегнуты – на улице тепло:

— Давай играть в угадайку. Я тебе говорю, а ты мне – может так быть или не может. Бывает, чтобы человек ходил к вверх ногами?

— Н-е-е-т, не бывает!

— Бывает, чтобы нос рос не там, где лицо, а… на животу?!

— (Смеется) Не бывает!

— А бывает, чтобы зимой ходили в шубе?

— Не бывает!

— А, попалась, попалась!


Обе заразительно хохочут на всю маршрутку.

— Бывает, чтобы…

— Любка! Что вы ржете как две лошади! — это вклинилась в разговор мама одной из девочек. — Я тебе сколько раз говорила, нельзя так сказать – «бывает, чтобы»! Нормально можешь ты сказать? Зря к логопеду ходим с тобой?

Девчушка обиженно засопела. В маршрутке повисла тишина. Но через несколько минут девочка перестает дуться и затевает ту же игру, переходя на драматический шепот.

— Насть… а это, как думаешь, бывает, чтобы осенью ходили… в трусах?!

— В одних трусах?!

— И в майке еще можно… в белой… в горошек…

Любка прыснула со смеху. Настя тоже.

— А еще можно в майке и это, без трусов! Бывает, чтобы в майке и без трусов?

— Любка! Да что ты за извращения говоришь такие, тебя кто выучил этому? Закрой рот немедленно!

Остаток пути прошел в молчании. И уже на выходе из маршрутки:

— Мамочка, извини, я больше никогда не буду фантазировать.

Ольга Безделева

«И все эти грозные доли легли…»

403-е маршрутное такси. Дверь «газели» уже почти захлопывается, когда в салон влетает с виду комичный персонаж – расфуфыренный симбиоз Маши Распутиной и Аллы Пугачевой. Шумно приземлившись на свободное место, она глядит на свои леопардовые сапоги на высокой шпильке, затем неожиданно обращается к женщине напротив:

— Не полезу больше сама занавески вешать! Вот каждый раз себе обещаю и все равно лезу, как дура. Вот в этот раз и шлепнулась вниз, ногу чуть не сломала.

Женщина недоуменно смотрит на Распутину, потом на меня, потом снова на Распутину и нерешительно поддерживает:

— Я тоже все боюсь, да лезу каждый раз. А что же вы дома не отлежитесь, раз нога болит?

— Милочка, да кто ж меня кормить-то будет? Дочь вон тоже лежит, не встает, ей продукты отвезти надо.

— А с дочкой вашей что?


— Так избили ж ее, лезет дуреха куда не просят.

— Да вы что! Горе-то какое!

— Да иначе не живем. Шеф, у «Дикси» останови!

Подобрав полу лисьей шубы, Распутина, кряхтя, выбирается из салона, не прекращая причитать:

— Завтра на кладбище поеду.

Кто-то из середины салона не выдерживает:

— А на кладбище зачем?

— Так сына-то убили.

Анастасия Солуянова

Забота

Метро, зеленая ветка.

— Она какую-то фигню слушает, я понять не могу, как у нее уши еще не завяли!

— Ты как всегда ноешь, хватит уже, пусть слушает, что хочет.

— Она моя младшая сестра, я волнуюсь же. Вырастет какая-нибудь недалекая дура из нее — и что?

— Хватит глупости пороть, все дети слушают попсу и рэп, это такой этап развития у них.

— Чего?! Нет уж, я ей на день рождения плеер подарю, она давно просила, и музыки туда хорошей накидаю ей. Пусть слушает.

— Какой хорошей?

— Ну… рока там всякого.. Или «Битлов», в конце концов.

— Отстань ты от ребенка, с такой заботой она тебя возненавидит.

— Она услышит один раз «Битлз», и точно их полюбит. Со всем миром прокатило, и с сестрой моей прокатит.

Виктория Малярова

Разговор о высоком

Москва, вечер, улица спального района.

— Зачем мне было идти эту хрень смотреть! – папаша, изрядно поддатый, дочери-подростку.

— Там была не хрень!

— А что? Ну, детское это…

— Почему детское?

— На билете было написано «12 +»!

— Так это категория! Это значит, что дети от двенадцати могут смотреть!

— Я и говорю – детское!

Дочь разумно промолчала…

— Ты видела их? Кони!

— Какие кони! У них же талии – вот таку-у-усенькие! – девочка изобразила обхват талий.

— Так кажется! А ноги? Накаченные, огромные — во!

— Конечно, они же столько занимаются!

Помолчали.

— И что, тебе понравилось?

— Да!

— Поняла хоть что-то?

— Ну, вывод, что все люди – звери. Они в конце еще лошадей изображали!

— Это аллегория!

— Ага.

— Ты хоть знаешь, что это такое?

— Знаю!

— Ишь! У тебя какая оценка по литературе?


— Четыре…

Отец с довольным видом кивнул.

— Понравилось, значит?

— Сказала же – да!

— А я от тебя не отстану, пока ты мне правду не скажешь!

— Я правду говорю!

— Серьезно понравилось?

— Ну сколько можно спрашивать, пап!

Ольга Саленко

Это не рак?

— Мам, а почему эта больница называется больницей Димы Рогачева? – спрашивает грустную женщину мальчуган лет десяти.

— Потому что он, Дима, серьезно болел, миленький мой… — сдерживая слезы, отвечает она.

— Ну и что? Болеют многие! Но выздоравливают.

— А вот Дима нет... Давай не будем об этом. Сейчас приедем, доктор тебя посмотрит. Таблеточки попьешь, и ладненько, — видно, женщина сама никак не поверит в собственные слова.

— У меня все хорошо, мам, — заявляет маленький герой, — правда!

— Я о том же. Просто проверимся, и домой. Папа нам уже билеты назад купил.

Они выходят на «Октябрьской» с надеждой, что это не рак. С надеждой, что билеты домой пригодятся совсем скоро.

Саша Сидорова

Дрожь маленькой души

Москва, парк. На скамейке – женщина лет 45 и кареглазая девочка лет 15.

— Мама, а зачем? Учиться так, стараться? Работать потом?

— Вот я вас кормлю, потому что училась. Моя зарплата – это то, на что мы живем.

— А при чем тут это? Может, и детей не рожать, чтобы их не кормить? В чем смысл?

— Тогда кошкой надо было родиться, — нахмурившись, обрезала мама.

— Вот и я об этом! И правда, лучше быть кошкой… — девочка усмехнулась и тихо добавила: — Не чувствовать по-человечески… Не терять героически…

— Жизнь человека должна быть наполнена чем-то. Разве твоя жизнь пуста? – спросила женщина, уже не поднимая глаз.

— Иногда да… — прошептала девочка, немного помолчав. И это прозвучало будто «Да! Всегда! Я не знаю, для чего живу, мама…» Что-то медное было в ее ответе…

— Иногда да, – повторила она и отправилась кормить уточек.

Женщина покачала головой и продолжила читать детектив.

Адель Нурмухамедова

Пони и кадет

В маршрутке едет мама со своим сыном — кадетом лет десяти, которого на выходные из училища отпустили домой, завтра у него день рождения.

— Сегодня у тебя уроки, а завтра тогда можно будет в ресторанчике посидеть, только успевай. День рождения день рождением, а уроки уроками, правильно, да — нет?

— Да.

— Что-нибудь надо из интернета списывать-переписывать? Доклад, реферат?

— Н-е-а.

— А стихотворение ты выучил, рассказал?

— Его не надо было.

— Что не надо было? Было написано наизусть. Ты не выучил?

— Я его только до середины…

— И «два» получил?

— Я «два» не получал.

— Почему? Его ж надо всем рассказывать.

— «Дубровский» нужно было читать.

— Будешь с выражением читать... — мать отвернулась и начала набирать СМС на сотовом, а паренек как раз оживился и захотел ей что-то рассказать:

— Мам, на этой неделе, когда мы шли гуськом, — он наконец повернулся и увидел, как его мама жмет длиннющим красным ногтем на кнопки своего мобильника,— там такое прикольное... Было такое смешное видео. Ульянов смотрел один мультик «Май литл пони», видела такую рекламу?

— Ну да, у него такая поня была…

— Такая розовая, знаешь, такую розовую…

— У него точно понька была... Я не помню какая, но была...

— Ну, короче, в этом ролике было две лошадки, ну поньки, одна летала, которая оранжевая, а другая — розовая…

Раздается телефонный звонок «Ты меня бум-бум-бум. Я тебя бум-бум-бум...»

— Да, слушаю. Ха-ха, конечно, сказала…

—М-а-а-а, — мальчик опустил руки и снова повернулся лицом к окну.

— Ща, Ир…

— Че случилось? — она бросила равнодушный взгляд в сторону сына. — Да, Ир, я здесь…

— Я про пони – сказал мальчик и уставился в окно, где отразилась его фуражка и мобильный телефон, по которому его мама говорила всю оставшуюся дорогу.

Елизавета Червякова

Подземные отцозавры

Вагон метро. Двое солидных мужчин.

— … ну, хахаля ее я еще месяц потерплю, а потом все – на выход.

— Не, Сань, с такими нужно сразу — allez!

— Да я-то не против, но им же видней. Знаешь, кто я за глаза? Динозавр!

— Да ладно?

— Ага! Старшая еще ничего, а младшей шестнадцать: я ей черное – она мне белое, и так по кругу.

— Ну, с подростками всегда сложно, а ведь когда подрастут — прислушиваются иногда.

— Ой, вот только не надо! Анька у меня роскошно замуж выходила – все оплатил, хоть и не моя дочь. На фига? Пол-ляма за понт?

— О нет, Сань, тут уволь. Я когда в Наташку влюбился, сразу ей сказал: «Наташ, твои дети – это твои дети, я их воспитывать буду, но не оплачивать прихоти».

— А она че?

— Че-че, смирилась.

— Чтоб я когда-нибудь такое Ваське сказал…

— Не, ну сейчас уже поздно что-либо менять. Назвался груздем – полезай в кузов... Ох блин, станция моя, я побежал. Андрюх, не парься так…

— Да я и не парюсь… привет жене.

— Ага, взаимно.

Максим Никольский

Наказание

Около трех часов дня, Москва, станция метро «Новокузнецкая».

— М-а-а-а-а-м, а что это за черная дырка, из которой выезжает поезд? Это его домик? Он там спит, когда устает?

— Да, — устало ответила женщина и снова стала просверливать взглядом стену, думая о чем-то своем.

— М-а-а-а-а-м, а почему метро под землей находится? Потому что вверху места не хватило?

— Ну да, примерно так.


— А зачем на каждой станции сидит тетя в стеклянной штуке такой? Я, когда вырасту, тоже хочу быть как эта тетя!

— Она следит за тем, чтобы люди без билетов не проходили. Если будешь задавать такие тупые вопросы, поверь, это тебя ожидает.

— Ура! Я буду ловить нарушителей и заставлять их покупать билеты! Ты мне купишь палку, чтобы я мог их бить за то, что они билеты не покупают?

— О господи, весь в отца своего пошел, такой же глупый. Ну что ты пристал ко мне? Какая тебя палка, вести себя вначале научись, а потом подарки требуй.

На глаза мальчика стали наворачиваться слезы.

— Ты не хочешь покупать мне палку! Я тебя сдам той тетке и скажу, что ты нарушитель!

Женщина уже стала выходить из себя.

— Да что ж ты за ребенок такой! Заткнись, слышишь меня? Просто стой молча. Как же ты мне надоел уже за весь день.

В глазах мальчика стали прыгать чертики. Он поправил свою синюю куртку и сделал поворот вокруг себя.

— А вот и не замолчу! Ты нарушитель! Нарушитель! Нарушитель! Мама, а что делают с нарушителями?

Тут глаза женщины сдвинулись к переносице, она перекинула сумку через плечо, схватила мальчика и подтянула к себе:

— Наказывают их! И нарушитель сейчас ты, а не я! Последнее тебе предупреждение: замолчи! Не лезь ко мне, я и так устала! Иди, вон сядь на лавочку и не мешай!

Лицо мальчика мгновенно стало суровым.

— Ну и пойду! — заорал он, развернулся от матери и хотел уже убежать, но та его остановила, схватив за рукав и шлепнув по попе, сказала:

— Не ори на мать! Да в конце же концов! Сколько ты меня будешь позорить! У всех дети как дети, а у меня сплошное наказание!

Мальчик хотел расплакаться с новой силой, но потом призадумался и понял:

— Мам, а раз я твое наказание, то ты тоже была нарушителем? Ты без билетов в метро ездила?

Женщина подняла на своего сына измученные глаза.

— Если бы. Жизнь я себе сломала, вот что я сделала.

Женщина поправила выбившиеся из-под берета каштановые прядки волос, почесала слегка тронутый морщинами лоб и крепко сжала руку мальчика, который уже перед самим входом в вагон заявил:

— Мам, а давай в следующий раз тоже поедем без билетов? Тогда я стану нарушителем и меня тоже накажут. Только я не хочу ребенка, пусть мне лучше собаку дадут.

Виолетта Андреевская

О вере

«А счастья нет»

Ночной полупустой трамвай. Моложавый священник, беседуя с миловидной, ярко накрашенной женщиной, придерживает рукой пакеты, в которых, по всей видимости, хрупкий и ценный груз.

— Вы знаете, — растерянно улыбается дама, — счастье, на мой взгляд, это некий путь, его надо пройти. Вы тоже так считаете? Счастье – это когда осознаешь, что ты принимаешь единство противоречий мира, его сложность, да? Когда ты с любовью отдаешься жизни, правда? Вы полагаете, это так?

Трамвай подъезжает к очередной остановке, женщина в тихом восторженном ожидании смотрит в глаза священнику. Оба неспешно встают, подходят к дверям, движение замедляется. Во внезапно наступившей тишине из увесистых белых пакетов слышен лишь звон бутылочного стекла.

Смущенно улыбнувшись, батюшка громко откашлялся и, нетерпеливо посматривая на машиниста, быстро произносит:

— Вот мы все ищем, ищем чего-то… А счастья нет! — и торопливо выходит, не оборачиваясь.

Александра Гусева

Создание кумира

Сажусь на лавочку, лениво рассматриваю башенки Кремля. На храме рядом с факультетом: «Св?тъ Христовъ Просв?щаетъ вс?хъ».

— ...он всегда был за права человека, старался сделать этот мир лучше, отдавал себя за других... — доносится голос из-под интеллигентного берета. — …просто этот человек... Я чувствую, что он важен для меня. Главное, чтобы хоть какую-то жизнь прожить вдвоем.

— Нельзя все просчитать...

— Но я знаю, какой жизнью он живет, я вижу, какое у него отношение ко мне. Я знаю, что в этом человеке я уверена на все сто. У меня такого не было никогда.

— Ну вот и жди его теперь год.

К женщинам подходит некто в наряде купидона, похожий на Пьеро с крыльями. Он протягивает ладонь:

— Пожмете руку ангелу?

— Нет, — он уходит, а беретик поворачивается к соседке. — Дурацкие ангелы, весь день лезут.

Полина Поваренкина

Русский репортер

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе