ПОД ПОДОЗРЕНИЕМ ЛЕВ ТОЛСТОЙ
«Фаланстер» находится в самом центре Москвы, в двух шагах от Тверской. Захожу в подворотню старого-престарого дома без признаков евроремонта, поднимаюсь на второй этаж. Возле входа табличка с надписью «Улица Свободы». Огромная комната, вдоль стен книжные шкафы. Посередине столики, тоже с книгами. История футуризма, анархистские трактаты, философские брошюры левого толка, малотиражные сборники поэзии, выпущенные авторами за свой счет… Все то, что за редкими исключениями не попадает на прилавки книжных супермаркетов типа «Библио-Глобуса» или Дома книги. Возле кассы женщина пенсионного возраста беседует с продавцом о стихах Хлебникова. Панк в углу листает собрание сочинений Сталина. И это — рассадник порнографии?
— 17 ноября, — рассказывает директор «Фаланстера» Борис Куприянов, — к нам пришли работники ведомства, которое занимается экономическими преступлениями. Управление милиции по борьбе с нарушениями в сфере потребительского рынка и исполнению административного законодательства по Москве. Они искали вполне конкретную книгу — роман французской писательницы Вирджини Депант «Трахни меня». Изъяли его, а заодно все книжки издательства «УльтраКультура», которые вышли в той же серии, что и Депант. В том числе безобидный эзотерический роман Абеля Поссе «Путешествие в Агарту». Мы говорим им: «Зря вы Поссе берете. Там нет не только порнографии, но даже и ничего похожего на эротику. И вообще это очень маститый писатель, лауреат всяческих премий» А в ответ проверяющий говорит: «Ну и чё? Лев Толстой тоже маститый писатель и лауреат премий. Он же тоже порнографию писал!» Это фраза повергла меня в ступор.
Вообще-то милиционер прав. Толстовская «Крейцерова соната» была в свое время запрещена. И не только она. Список книг, запрещенных по обвинению в порнографии, выглядит как доска почета: Джойс, Пушкин, Маяковский, Пруст, Флобер… Но это так, к слову.
— А еще они искали «Лимонку», — продолжает свой рассказ Куприянов. — Но у нас нету этой газеты. И она уж точно под определение порнографии не подходит. Поэтому я думаю, что дело не в порнографии. Мы уже месяц к тому времени испытывали давление. Нам стали периодически звонить люди и спрашивать о книгах, запрещенных Госнаркоконтролем. Звонков было огромное количество. С одного и того же телефона восемь раз спрашивали о книге Шульгина, изобретателя экстази. Приходили еще люди, которые спрашивали «Майн кампф», которой у нас никогда в жизни не было. Я читал эту книгу и могу сказать, что ничего более скучного мне не попадалось. Книга очень слабая, но запретили ее все же зря. Запрет как раз и служит рекламой.
А потом, чтобы уж точно ни у кого не оставалось сомнений, откуда ноги растут, в магазин пришло предупреждение из прокуратуры о недопустимости распространения экстремистской литературы. О порнографии в нем не было почему-то ни слова.
- Борис, а может, это обыкновенное рейдерство? Все-таки у вас помещение в центре Москвы, лакомый кусок. Или конкуренты строят козни...
- Исключено. Есть ведь простой способ нас вытеснить с этого места: прийти к арендатору и предложить ему более высокую арендную плату. И конкурентов у нас тоже нет. Конкуренция среди книжных магазинов в Москве вообще невозможна, настолько их мало. В любой из столиц Восточной Европы, включая Кишинев и Минск, на душу населения книжных магазинов больше, чем в Москве. Это статистика.
- Если не рейдерство, тогда что?
- Дело в том, что мы подчеркнуто не ангажированы. У нас вовсю продаются книги вполне лояльного властям издательства «Европа». А рядом — книги Лимонова и Каспарова. На одной полке стоят «Анти-Ахматова» и апологетическая какая-нибудь книга о Серебряном веке. Или приходит, например, человек за ультрапатриотической брошюрой, вполне легальной, заметим. Берет и открывает стоящую рядом книжку. А это история еврейских местечек или учебник языка идиш. И у него происходит замыкание в голове. Он начинает думать! Этого мы и добиваемся. Но у некоторых людей такая наша позиция вызывает оторопь, раздражение. Такой магазин им непонятен. А все, что непонятно, надо закрыть.
СОСТАВ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
— 14 декабря меня вызвали в Тверское ОВД, — продолжает Борис. — Вызвали и сказали, что в моих действиях видят состав преступления. Я говорю: «Побойтесь бога, какое преступление! Это же книги!» — «А у нас есть экспертиза. Там написано, что книги, которыми вы торгуете, порнография». — «А кто, собственно говоря, ее сделал?» Институт культурологии, говорят. Вот тут мне стало смешно. Ведь это именно Кирилл Разлогов, директор Института культурологии, привозил в Россию фильм по книге Депант «Трахни меня» и организовывал его прокат. Я позвонил Разлогову и объяснил ситуацию, чем очень удивил его. Потом, правда, выяснилось, что была некая дама у них, которая все-таки сделала экспертизу, хотя и не очень внятную. Видимо, эта экспертиза не устроила и милицию. Дознаватель сказал мне: «Мы пошлем книги на дополнительную экспертизу. А вы не хотите сами обратиться к специалистам, чтобы они сделали заключение?» Честно говоря, не хочу. Я в своей невиновности уверен. Они сомневаются? Ну так пускай и доказывают. Перспектив у этого дела, с моей точки зрения, нет. Нет ни одного прецедента в России, когда бы книжный магазин судили за порнографию. Были в свое время попытки привлечь за порнографию Владимира Сорокина и Баяна Ширянова, но до суда не дошло. К тому же четкого определения порнографии в законе нет. Но это не значит, что нас оставят в покое. Придумают еще что-нибудь.
Свое заключение для «Огонька» сделал Алексей Михеев, главный редактор журнала «Иностранная литература», где печатались тексты Вирджини Депант:
— Нужно отличать жесткую, брутальную, провокационную литературу, которая тем не менее преследует цели творческие и гуманистические, от порнографии, которая служит для возбуждения инстинктов и в которой сюжет или диалоги играют вспомогательную роль. Депант ставит перед собой абсолютно художественные задачи. Она со всей откровенностью выражает мировосприятие неприкаянной антибуржуазной молодежи. Ее книги органично вписываются в контекст французской литературы, где сложились традиции описания интимных сторон жизни человека, не противоречащие нормам морали. Граница между литературой и порно зависит не только от мастерства автора, но и от степени открытости общества. Но то, что для француза хорошо — то для русского порнография.
ПУШКИН И ПУСТОТА
В «Фаланстере» всегда много народу. Причем это не оголтелые радикалы (таких меньшинство), а серьезные люди в поисках серьезного чтения. Ученые, писатели, студенты. Интеллигенция. Те, кому неинтересно жевать глянцевую жвачку и сосать пустышки, продающиеся на каждом углу под видом литературы. Ходят слухи, что здесь закупаются близкие к Кремлю политологи и — страшно сказать — люди из администрации президента. А что тут такого? Они тоже страдают от книжного дефицита. Книг с яркими обложками в магазинах много, а почитать нечего.
- Борис, а какие книги вы не берете на продажу?
- Бессмысленные. Но вот «Духless» Сергея Минаева у нас продается. Не потому, что очень нравится, нет. Но нельзя делать вид, что его не существует. И «Гастарбайтер» Багирова продается. И труды идейно мне чуждого националиста Константина Крылова. Тут ведь что принципиально — чтобы автор хотел что-то сказать читателю, чтобы в его высказывании была позиция. А из литературы в последнее время сделали аттракцион, развлечение. Прочитал и забыл. Моя мечта — вновь заставить людей думать и спорить о прочитанном. Бдительным и трусливым чиновникам в элементарной свободе слова мерещится экстремизм. Никакого экстремизма здесь нет. Экстремистом человек становится как раз тогда, когда у него нет возможности высказывать свое мнение или его не желают слушать.
- Даже если его идеи ошибочные?
- Даже если ошибочные. У каждого есть право на ошибку. Общество не может строиться на безусловной правоте. Графоманы нужны, завиральные теории, неудачные эксперименты. Это почва, на которой вырастают культурные феномены. У нас же система выстроена так, что либо ты автор бестселлера, либо тебя нет. Все, что не находит массового признания, игнорируется, а то и уничтожается. Картина мира до безобразия простая: в центре памятник Пушкину, а вокруг пустота...
Вот этим и раздражают блюстителей нравственности люди из «Фаланстера»! Фактом своего существования они усложняют и разнообразят привычную обывателю картину мира. Торгуют непонятными простому человеку книжками, о прибыли не заботятся. Народ к ним валом валит. И в своей обшарпанной комнате, куда страшно войти человеку в галстуке, они находят место всем. Даже тем, кто вякает что-то тиражом 100 экземпляров. Ну скажите: разве это не порнография?
Ян Шенкман
Огонек