Детские неожиданности: обратим ли процесс инфантилизации западной поп-культуры

Кинематограф все больше ориентируется на самого невзыскательного зрителя.
Фото: Depositphotos
 

Продолжающиеся в западном шоу-бизнесе скандалы с сексуальными домогательствами (как правило, внезапно всплывающими в памяти жертв спустя десятилетия, в ходе очередной кампании #metoo или подобной) для стороннего наблюдателя не всегда ассоциируются с другим знаком времен — требованием максимальной аутентичности произведения искусства и отказом от «культурной апроприации». Меж тем оба этих течения явно сосуществуют в едином русле инфантилизации сознания массового потребителя культурного продукта. В феномене разбирались «Известия».



«Папа, умер дед Мороз!»

Дети воспринимают искусство отлично от взрослых — это известно, наверно, каждому. Кто не верил в детстве, что дедушка Мороз на сцене — настоящий, а Снегурочка — безусловно, его любимая внучка? До определенного возраста в детстве именно так видятся любые, доступные разумению явления искусства: они идентичны своему творцу. Родители, как правило, проявляют должную мудрость и не объясняют чадам, что борода — ватная, дедушка — который день в похмелье и чудом держится на ногах, а про нравственный облик Снегурочки и говорить грешно.

Уверенность в полном совпадении искусства и реальности (точнее говоря, в том, что искусство и есть реальность) обычно пропадает одновременно с верой в существование Санта-Клауса, в любой из его специфических для разных культур ипостасей. Взрослый потребитель искусства, хоть «низколобого», хоть элитарного, всё же обладает способностью разделять творчество и творца.


Брюс Уиллис в роли лейтенанта Маклейна в фильме «Крепкий орешек»
Фото: 20th Century Fox


Лейтенант Маклейн из «Крепкого орешка» лихо освобождает заложников, но вряд ли кому-то из зрителей придет в голову, что Брюс Уиллис станет лучшим консультантом по борьбе с терроризмом. Джульетте на сцене театра может быть хорошо за 40, а Отелло не обязательно имеет родню в «желтой жаркой Африке». Рихард Вагнер был при жизни антисемитом и вообще не самым приятным в быту человеком, но любим мы его всё же не за это — точнее говоря, вполне возможно крайне отрицательно относиться к самому композитору как личности, но при этом понимать и ценить «Парсифаля» и «Лоэнгрина».

Сегодня же публика — или, по крайней мере, те, кто взял на себя бремя выражать ее истинные или чаемые настроения, — требует от творцов практически идеального соответствия нынешнему политкорректному стандарту. При этом каких-либо доказательств обычно не требуется — достаточно лишь наличия обвинений (даже не в юридическом, а просто в бытовом смысле). Тянущаяся уже второй месяц история злоключений режиссера «Богемской рапсодии» Брайана Сингера может послужить хорошей иллюстрацией.

Несколько мужчин заявили, что Сингер совершал в их отношении действия сексуального характера в конце 1990-х. Предполагаемые жертвы домогательств были в то время несовершеннолетними; почему они молчали почти два десятка лет, решившись на публичные разоблачения, лишь когда Сингер вышел на финишную прямую перед главными кинопремиями с байопиком о жизни Фредди Меркьюри, остается неясным. Версия о том, что давно уже взрослые потерпевшие опасались мести режиссера, не выдерживает критики: Сингер, хотя и влиятельный — теперь уже, видимо, в прошлом — обитатель голливудского олимпа, но всё же фигура сильно не того калибра, как, например, Харви Вайнштейн.


Брайан Сингер — американский режиссер, продюсер и сценарист
Фото: REUTERS/Hannah McKay


Тем не менее, против Сингера развернута настоящая кампания травли. Гитарист Queen Брайан Мэй осмелился в самом осторожном тоне призвать своих подписчиков в Instagram к более хладнокровному подходу, в духе «следствие разберется». На следующий день рок-динозавр был вынужден униженно извиняться, объяснять, что был неправ, а также... отменить собственную подписку на обновления в Instagram Сингера (как того потребовала его аудитория в соцсети). Поспешил отречься от Сингера и исполнитель главной роли Рами Малек, заявивший, что работать с режиссером «было неприятно»; продюсер Ави Лернер, сперва призвавший отделять моральный облик художника от собственно его творчества, спустя несколько дней поспешил выступить с разъяснением, что «не читал свое заявление, подготовленное пресс-службой».

Участие Сингера в съемках ремейка «Рыжей Сони», которым занимается Лернер, ныне видится весьма проблематичным. К тому же и сама работа Сингера над «Рапсодией» уже ставится под вопрос — хотя в титрах значится только его имя, завершал фильм другой режиссер, что, конечно, значительно облегчает задачу ревнителям нравственности: можно и фильм наградить, и «злодея» осудить. Комичности ситуации добавляет тот факт, что сам главный герой «Рапсодии», вокалист Queen Фредди Меркьюри, в реальной жизни особой щепетильностью в отношениях явно не отличался — правда, в фильме наиболее щекотливые моменты, вроде знаменитых наркотических оргий с разносившими подносы с кокаином официантами-карликами, на всякий случай оставлены за кадром.



«Сделал из сына «иного»

Еще совсем недавно за кадром оставили бы и сексуальную ориентацию Меркьюри. Сегодня же в программе, пропагандируемой культурными элитами Запада, акцент на альтернативные сексуальные практики стал едва ли не главным для искусства. Впрочем, здесь, как выясняется, допустимо и отклонение от исторической правды ради соблюдения принципов политической корректности: в фильме родители Меркьюри благосклонно принимают известие о его гомосексуальности (никаких подтверждений этому в многочисленных биографиях артиста нет).


Кадр из фильма «Девочка»
Фото: HHG


Но, как выясняется, даже с симпатией и одобрением показывая нетрадиционные отношения и гендерные формы, люди искусства ходят по тонкому льду. Так, недавний бельгийский фильм «Девочка», повествующий о жизни юного трансгендера, получил четыре приза в Каннах и выдвигался на «Оскаровскую» номинацию, однако всё равно был встречен в штыки... сообществом критиков-трансгендеров (есть теперь и такое). По их мнению, недостаток картины в том, что главную роль играет совершенно обычный актер, да и режиссер и сценарист — не только не меняли пол, но даже не гомосексуалисты.

Требование абсолютной аутентичности иногда доходит до полного абсурда: семейную драму «Чудо» о мальчике с синдромом Тричера-Коллинза (тяжелое наследственное заболевание, уродующее лицо) разругали за то, что создатели фильма не пригласили на главную роль реально страдающего этой болезнью ребенка. И, разумеется, совершенно недопустимо, чтобы, например, Отелло играл актер в гриме — это будет расценено как проявление расизма и нетерпимости. Более того, даже использование инокультурных мотивов при создании собственного произведения, еще не так давно бывшее признаком прогрессивности, сегодня подпадает под «культурную апроприацию» — вплоть до сурового порицания за ношение белыми причесок в афро-ямайском стиле (дредов); от такого казуса, как выяснилось, не застрахованы даже звезды калибра Ким Кардашьян.

При этом, как ни парадоксально, адаптация исторических реалий под парадигму мультикультурализма только приветствуется. Например, в недавнем фильме «Две королевы» двор Елизаветы I изобилует африканцами (причем чернокожие актеры играют и некоторых исторических персонажей, сомнений в англосаксонском происхождении которых вроде бы никогда не было). Искусство, таким образом, должно быть аутентично реальности — но только тогда, когда это выгодно основным бенефициарам нынешнего культурного процесса. Логика вполне оруэллианская.


Кадр из фильма «Две королевы»
Фото: UPI



«Будь проще, и люди потянутся»

Всё это в конечном счете свидетельствует о нарастающем процессе инфантилизации культуры и искусства — особенно заметном в кинематографе, как в его самом массовом и доступном варианте. Инфантилизация идет рука об руку и с всеподавляющей вульгаризацией культуры. Проявляются этот процессы, безусловно, и в невероятном количестве экранизаций самой «низколобой» разновидности литературы — комиксов о супергероях, и в общей ориентации на уже, кажется, не подростковые, а препубертатные вкусы.

Бесконечные сериалы и фильмы о зомби и прочей нечисти, еще лет 50 назад бывшие в западном мире уделом второсортных студий и окраинных кинотеатров, сегодня стали мейнстримом. С этим же связана и всё растущая вольность в употреблении с экрана обсценной лексики — дети и подростки, как правило, именно с ее помощью часто пытаются утвердить свое положение как «взрослых». Испанский экономист и писатель Висенте Верду обращал внимание на эту тревожную тенденцию еще в 2003 году в своей статье для El Pais: «Интерес к мертвецам, привлекательность различного дерьма, неконтролируемое поведение, непонимание различия между личным и общественным — одним словом, «культура попы» — всё это принадлежит миру детей. (...) Сегодня вульгарность становится признаком моральной неразберихи, помойной эстетики и зловонного разложения демократических принципов».


Испанский экономист и писатель Висенте Верду
Фото: Getty Images/Juan Naharro Gimenez


В ХХ веке культуру отобрали у элит и сделали доступной широким массам. Сегодня, однако, речь о доступе к накопленным за тысячелетия сокровищам не идет — рядовому зрителю приходится довольствоваться «политкорректной» жвачкой при полном одобрении истеблишмента. Процесс оболванивания, опрощения способов «потребления культуры» принял, по мнению многих консервативных наблюдателей, уже угрожающий самим основам западной цивилизации характер.

Полного понимания, стоят ли за этим движением вниз какие-то глубинные структуры или же оно происходит в рамках логики исторического развития, пока, похоже, нет ни у кого.

Автор
Владислав Крылов
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе