1 апреля 2010 ● Борис Межуев, Никита Куркин
Американский экономист Джон Вильямсон в 1989 году обратил внимание на любопытный факт: и представители президентской администрации, и большинство обеих палат Конгресса, и подавляющая часть сотрудников разного рода «мозговых центров», и руководители Федеральной резервной системы и прочие обитатели вашингтонских офисов, в тех случаях, когда они говорят, применительно, скажем, к странам Латинской Америке, о необходимости проведения «правильных» экономических реформ, о верном направлении хозяйственного регулирования, исходят из какой-то одной весьма определенной системы представлений. Из какого-то общего видения экономической политики. Вильямсон провел блестящее, в точном смысле слова «интеллектуальное расследование» и сформулировал по его итогам десять пунктов той экономической доктрины, на признании которой, как оказалось, сходятся почти все обитатели политического Вашингтона. Вильямсон назвал эту доктрину «Вашингтонским консенсусом», и с этого времени данное выражение стало обозначать совокупность всего того, к чему стремятся Соединенные Штаты в тех странах, которым они (или контролируемые ими международные финансовые организации) предоставляют кредиты.
* * *
О смерти «вашингтонского консенсуса» как экономической доктрины сегодня говорят многие обозреватели и влиятельные политики, включая премьер-министра Великобритании Гордона Брауна, и дело не только в последствиях финансового кризиса, но главным образом в том, что сегодня политический Вашингтон чаще всего пытается добиться от своих партнеров совсем иного, чем то что предписывает пресловутый «консенсус», скажем, не снижения, но подъема курса национальной валюты, в первую очередь, юаня.