"Русские - это не набор ДНК, а набор идей"

Эксклюзивное интервью с Иваном Охлобыстиным

Мы встретились с Иваном Охлобыстиным на презентации дебютного альбома группы "СтимФония", играющей в довольно новом для современного российского рока стиле стимпанк-готик-метал. Звучало что-то "на краю души", фантастика в духе альтернативного миросозерцания, да еще с элементами симфонической музыки. 

Наш собеседник выступил в довольно неожиданном амплуа, будучи автором интродукции (введения) к композициям "СтимФонии" и представляя эту группу гостям клуба "Life pub". В интервью агентству "ИнфоРос" он поделился самовосприятием себя как актера, общественного деятеля, строгого отца, а также рассказал о своем понимании сути русского патриотизма как такового.

- Что для вас означает презентация "СтимФонии"?

- Как и большая часть того, что я делаю. Я пытаюсь быть с близкими мне людьми, с которыми мне интересно, комфортно, да и с теми, с кем меня просто жизнь свела. Я не верю в случайности. Само по себе это направление – стимпанк - довольно редкое. Музыка все-таки довольно тяжелая, требующая понимания. Но вот, смотрите, какая аудитория здесь собралась. По шкале Мооса (десятибалльная шкала относительной твердости минералов. – Ред.) - люди восьми-девяти-десяти баллов. Люди состоявшиеся. Внешне это выглядит довольно строго. Можно говорить о своеобразном эффекте влияния субкультуры. При этом они – мои друзья. Друзья – потому что мне все это нравится, и здесь нет противоречия.

- Мы знаем вас как человека разнопланового. Можно вспомнить ваши публикации в журнале "Столица", пастырскую службу, а недавно вот вы стали создавать партию "Коалиция небо", я уже не говорю о сериале "Интерны".

- Партия вообще-то создана. Меня часто упрекают, кто-то однажды спросил: "Что ты в одном, то в другом деле себя пробуешь". Ответил так: я не пробую, я осваиваю. Та же политика не может быть освоена в течение года, потому что я к этому отношусь не как к возможности карьерного роста. Я уже взрослый человек, много повидавший, и в принципе мне грех жаловаться. Если что-то можно делать – надо делать. Мне интересна музыка, я что-то делаю, помогаю ребятам. Мне интересно сниматься. Но это противоречит занятиям, к которым я более привлечен – священнодействию (с 2010 года иерей Иван Охлобыстин временно отстранен от служения по собственной инициативе. – Ред.). Придет момент, когда я перестану сниматься, но добить это, скажем так, надо. Вот "Интерны", да и "Метод Фрейда" также очень неплохо пошел. Мне нельзя уйти от них раньше времени, иначе я лишу работы коллектив как минимум из 50 человек. Я чувствую определенного рода обязательства перед теми людьми, кто это начинал. Потому что они позволили мне понять телеиндустрию и довольно эффектно в ней самосовершенствоваться как актеру.

С моим приятелем Сашей Ильиным (Лобанов в "Интернах". – Ред.) мы все время сомневаемся, плоха ли эта индустрия или хороша. Я говорю, Сань, ну у какого актера будет еще такая возможность в течение двух лет входить в кадр и за шесть-семь дублей совершенствовать свои реакции. Мы уже превратили это в своеобразный театр Кабуки и при этом не опозорились, что важно.

- Что такое для вас патриотизм? Как вы относитесь к тому, что наше общественное бытие, государственная жизнь последние годы дрейфуют в патриотическом направлении?

- Государство стало говорить о патриотизме, потому что ему нужно было найти какую-то альтернативу нонконформистам, критикующим власть имущих. Государство не очень заинтересовано в патриотизме, как в какой-то внутренней парадигме. Патриотизм не рождается из финансовых потоков, от продажи нефти. Патриотизм рождается из осознания, что ты принадлежишь к тому или иному культурному пласту, тому или иному народу, той или иной стране. Вот русских как нацию я всегда определял академически. Это не национальность как таковая, это группа, длящаяся в истории. Разделять ее с другими народами бессмысленно, но это все-таки русский народ.

- Я тоже русский. А вот евразиец – это более широкое понятие?

- Русский - по определению евразиец, потому что доктринально русский - это не набор ДНК, а набор идей. Русский – идеологическое, а не биологическое определение. Русский - это способность принять на себя ответственность за судьбы мира. Евразия же – первая ступень к судьбам мира. Не имея возможность контролировать Евразию, мы не можем как народ исполнять функции хранителя Третьего Рима, а ведь наличие Третьего Рима означает сохранение мирового баланса. Мы - между Европой и Азией, мы никогда не давали им всерьез рассориться. Это обычные природные процессы: как только появляется какой-то деспот, претендующий на мировое господство, то в силу того, что это не свойственно природе, против него антидотом выступает русский народ. Русский народ может включать в себя все сопутствующие группы, длящиеся в истории. Вспомните Фолькера Шлёндера, фильм "Жестяной барабан". Там говорится от автора: "И тогда в наш город пришли русские". А в кадре вылезает толстый казах с автоматом ППШ. То есть мы для Европы, для остального западного мира воспринимаемся по Блоку: "Да скифы мы, да азиаты мы". Другое дело, что на этом нельзя никоим образом спекулировать. Так же как нельзя с ядерной энергией играться. То, что творится с русскостью, с евразийством пока не более чем спекуляция и желание использовать в своих целях как национальность, так и патриотизм. Патриотизм опять же это еще и осознание, что ты в своей ячейке. Ты идешь на какие-то жертвы ради блага большого количества родных тебе людей. И так по расширяющейся – семья, нация, государство, вплоть до глубокого космоса.

- Выступая на нынешней презентации, вы назвали себя строгим отцом.

- Да, у нас так пошло.

- А в чем строгость?

- Я придерживаюсь довольно пуританских взглядов на воспитание.

- Телевизор дети смотрят?

- Смотрят, у меня все это без дикостей. Я никоим образом не пытаюсь никого подавить. Пресекаю ненужное, и это называется пролог. В самом начале представляю свою логику, почему то или иное поведение неэффективно. Дети - очень разумные существа. Они сами себе выбрали меня такого, я им такой лучше. Пусть я строгий, но я буду кататься с ними на великах, не буду пить. Ведь ты не можешь быть строгим на пустом месте. Это наши взаимоотношения с детьми. При этом они сохраняют право на частную жизнь, частное мнение. Но их мнение все больше и больше склоняется к мнению моему, потому что они воспитываются, видя нашу семью. Старец Иоанн Крестьянкин говорил: все в педагогике очень просто, хочешь, чтобы твои дети не блудили - не блуди сам, хочешь чтобы не пили - не пей сам. Все действительно просто.

Алексей Андреев

RUSSKIE.ORG

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе