В бой идет бригадир Ганнибал

250 лет назад русский флот одержал победу в морском сражении под Чесмой
Эксклюзив для сайта «КЭ»

В Екатерининском парке Царского Села на берегу Большого пруда стоит монументальная, отовсюду видная издалека Чесменская колонна.

Этот памятник, знакомый всем, кому довелось там бывать, увенчанный старинной символикой воинской славы России - орлом с раскинутыми крыльями, лицеист Пушкин воспел в стихотворении «Воспоминания в Царском Селе». Помните, том самом, что читал он на выпускном экзамене в присутствии Державина:

«…Протекшие лета мелькают пред очами, // И в тихом восхищенье дух. // Он видит: окружен волнами, // Над твердой, мшистою скалой // Вознесся памятник. // Ширяяся крылами, // Над ним сидит орел младой. // И цепи тяжкие, и стрелы громовые // Вкруг грозного столпа трикратно обвились; // Кругом подножия, шумя, валы седые // В блестящей пене улеглись».

У Пушкина к Чесменской колонне было особое отношение. В сражении под Чесмой, определившем исход русско-турецкой войны 1768 – 1774 годов, участвовал дед поэта бригадир морской артиллерии Иван Абрамович Ганнибал, за доблесть и отвагу в бою награжденный орденом Святого Георгия.

Отцом его был, напомним, Абрам Петрович Ганнибал, русский военный инженер, генерал-аншеф, сын эфиопского князя, камердинер и секретарь Петра I – своего именитого прадеда Пушкин сделал главным героем повести «Арап Петра Великого».

А вот что писал о нем поэт в стихотворении «Моя родословная», и там тоже есть про Чесму: «И был отец он Ганнибала, // Пред кем, средь чесменских пучин // Громада кораблей вспылала, // И пал впервые Наварин»


В архиве нашей пресс-службы хранится эксклюзивный документ – письмо из израильского города Афула, полученное от исследователя малоизвестных «русских страниц» истории Ближнего Востока, члена Ассоциации ученых «Славистика» Александра Цитрона.

Историк предлагает собственную версию хроники некоторых ключевых эпизодов Чесменского сражения, воссозданной на основе документальных первоисточников, включая записи флотских судовых журналов и воспоминания его героев.

Предлагаем читателям сайта «КЭ» один из ее фрагментов.

В середине февраля 1770 года, дает нам автор письма обстоятельную вводную, три русские эскадры под общим командованием генерал-аншефа графа Алексея Орлова, впервые предприняв беспримерный переход вокруг Европы в пять тысяч морских миль с Балтики в Средиземное море, неожиданно для турок появились у южных берегов Балканского полуострова, носивших в те времена средневековое название Морея.

Действовать балтийским морякам приходилось в незнакомой, а часто и непредсказуемой обстановке, когда исход любого маневра зависел не только от боевого опыта адмиралов (одним из которых был наш земляк Григорий Андреевич Спиридов) и капитанов, но и от отваги и боевой сметки их экипажей.

Экспедиционным силам срочно нужна была опорная база. Начав осаду приморских крепостей, в начале марта 1770 года русские подступили к одной из них – Наварину.


На берег был высажен десант под командованием бригадира морской артиллерии Ивана Ганнибала. Осаду вели одновременно и с суши и с моря. Две артиллерийские батареи были установлены на господствующих высотах над городом.

К концу первой декады апреля слаженные действия бомбардиров и морской пехоты сломили сопротивление гарнизона крепости.

Турки сложили всё оружие, амуницию, сдали военные запасы и вместе с семьями покинули город. Назначенный комендантом крепости, Ганнибал быстро восстановил ее обороноспособность.

Наварин и становится опорной базой русского флота. Правда, ненадолго. Все больше и больше сил неприятеля стягивались на полуостров, угрожая порту, занятому русскими.

Оставаться в Наварине становилось опасно. Было решено взорвать крепость и дать бой туркам в открытом море.

На разведку, на поиск и погоню противника ушел целый месяц. 23 июня его суда были обнаружены в Хиосском проливе у западного побережья Турции – на рейде крепости Чесма.

Чтобы отрезать флотилии Гасан – паши, состоящей из 16 линейных кораблей (против девяти наших, при равном числе фрегатов и малых судов), путь к отступлению, русские обошли остров Хиос и заняли северный выход из пролива.


На рассвете 24 июня они тремя колоннами пошли в атаку. Ближе к полудню авангард, шедший на сближение с турками под прямым углом, стал разворачиваться бортами к их кораблям, отвечая на шквальный огонь противника мощными залпами.

Первым шел линейный корабль капитана Клокачева «Европа». За ним, едва не касаясь его кормы, следовал на «Евстафии» адмирал Спиридов.

«Торжественно и дерзко, - пишет автор реконструкции, - шел в атаку храбрый адмирал. На палубе играл военный оркестр!».

Залп «Европы» обрушился на турецкий флагманский корабль «Реал – Мустафа». Ядра врезались в его борт. По пробоинам ниже ватерлинии было видно, что часы его сочтены.

Всё вокруг заволокло дымом. «Реал – Мустафа» горел.

«Гром канонады, - читаем дальше в послании ассоциации «Славистика», - сотрясал воздух, языки огня и дыма нависли над узким проливом. Под ураганным огнем турецкие корабли стали отходить в Чесменскую бухту. Русские заперли в ней весь неприятельский флот.

Бригадир Ганнибал командовал в этом сражении всей артиллерией. Ему и было поручено оборудовать и, подобрав команду добровольцев, привести в действие брандеры – четыре направляемых десятивесельными шлюпками малых судна, груженых горючим и взрывчаткой.

Риск для находящихся на брандерах был огромный. Канонирам предстояло поджечь заряды и успеть отчалить – гребцы ждали их на шлюпке, привязанной к корме брандера.

Репутация у Ганнибала среди моряков была такова, что ему не пришлось долго выбирать смельчаков.

Взяться за опасное дело вызвались - исследователь называет поименно всех четверых: капитан-лейтенант Дугдель, лейтенанты Ильин и Мекензи, мичман князь Гагарин.

Бой разгорелся глубокой ночью. Когда его исход, не меньше, чем от внезапности атакующего маневра, зависел от четкости управления артиллерийским огнем.


Бригадир Ганнибал оказался на высоте. Прямыми попаданиями корабельных пушек два неприятельских линкора были потоплены.

Настал черед атаки брандеров.

Каждый из них должен был встретиться с кораблем турок. Бомбардир поджигал взрывчатку и вместе с экипажем шлюпки отходил к своим.

Такой способ ведения морского боя для русских не был новинкой. Но врасплох не удалось застигнуть и турок.   

Первые три брандера не достигают цели. Один перехвачен турецкими галерами, второй сел на мель, а третий, по словам Александра Цитрона, «преждевременно пущен по ветру – непростительный просчет канониров».

А где же Ильин, последняя надежда командующего артиллерией? – внимательно отслеживая ход дерзкой операции, таким вопросом вместе с автором реконструкции невольно задаемся и мы.

Нет, лейтенант Ильин не подвел бригадира Ганнибала.

Под залповым огнем турок его брандер решительно пересекает Чесменскую бухту и сближается с их 84-пушечным линейным кораблем. Лейтенант зажигает фитиль и быстро пересев в шлюпку, направляет пылающий брандер в борт турецкого линкора.

И тот, охваченный пламенем, медленно уходит под воду.

Не описание ли этих волнующих перипетий ночного боя вдохновило великого мариниста Ивана Айвазовского, когда три четверти века спустя задумал он свою знаменитую картину «Чесменский бой»?

К утру 26 июня 1770 года (по старому стилю) в Чесменской бухте взлетел на воздух последний корабль турецкой флотилии. Гарнизон крепости оставил Чесму и бежал в Смирну - это нынешний трехмиллионный университетский и курортный турецкий город Измир.

Флот Османской Империи потерял тогда 11000 моряков. Цифра выглядит особенно красноречивой по контрасту с потерями русских – под Чесмой жизни за Веру, Царя и Отечество отдали шестьсот матросов, мичманов, морских офицеров.

После этой победы    русские заблокировали пролив Дарданеллы, отрезав континентальную Турцию от ее средиземноморских морских владений. Решающую роль сыграла она и при заключении мирного договора, положившего конец русско-турецкой войне, затянувшейся на семь лет.

В честь одержанной победы матросы эскадры графа Орлова были награждены медалями с многозначительным словом «Был» - смысл его без всяких пояснений понимали тогда в России, конечно, не только награжденные.


Бригадир Иван Ганнибал за доблесть и отвагу, проявленные в бою, был удостоен ордена Святого Георгия.

В Царском Селе в честь побед русского флота установлена не только Чесменская колонна итальянского архитектора Антонио Ринальди. На следующий год после сражения под Чесмой в Екатерининском парке появилась и Морейская колонна – ее тоже проектировал Ринальди.

На ее четырехугольном пьедестале есть бронзовая доска с пространной подписью: «…крепость Наваринская, есть там и такие строки, сдалась бригадиру Ганнибалу. Войск Российских было числом шесть сот человек, кои не спрашивали, многочислен ли неприятель. Но где он! В плен турков взято шесть тысяч».

Душевные строки о своем деде, о роде Ганнибалов Пушкин оставил и в записках «Начало автобиографии».

«Старший сын его, Иван Абрамович, столь же достоин замечания, как и его отец. Он попал в военную службу вопреки воле родителя, отличился и, ползая на коленях, выпросил отцовское прощение. Под Чесмою он распоряжался брандерами и был один из тех, которые спаслись с корабля, взлетевшего в воздух».

«В 1770 году, - читаем в автобиографических записках дальше, - он взял Наварин; в 1779 году выстроил Херсон. Его постановления доныне уважаются в полуденном краю России, где в 1821 году видел я стариков, живо хранивших его память. Он поссорился с Потемкиным. Государыня оправдала Ганнибала и надела на него Александровскую ленту; но он оставил службу и с тех пор жил по большей части в Суйде (это под Гатчиной, сейчас там Дом-музей рода Ганнибалов – Ю.Н.), уважаемый всеми замечательными людьми славного века, между прочим Суворовым, который при нем оставлял свои проделки».

Иван Абрамович умер в октябре 1801 года. За несколько месяцев до того, как нашел он последнее упокоение на кладбище Александро-Невской лавры, он видел, а может быть, и держал на руках своего маленького внука.

7 июля нынешнего российского Года памяти и славы в наших календарях – день 250-летней годовщины победы русского флота в Чесменском сражении.


Одна из трех белых полос на отложном синем воротнике форменки матросов и старшин Военно-Морского флота России символизируют победу при Чесме. Две другие напоминают о славных победах русского флота при Гангуте и Синопе. Семь футов под килем российским мореходам всех времен!

Письмо из ассоциации «Славистика» читал корреспондент журнала «Содружество культур» Юлиан Надеждин.

Автор
Юлиан Надеждин
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе