Почему Севастополь — это самый русский город

В этом особенном месте никто не желает поражения России.


Горестная необходимость приехать в Севастополь застала меня в Донецке, куда я недавно вернулась, чтобы освещать наконец-то случившуюся там «русскую весну». В город русского флота меня привела болезнь, а затем и смерть моей матери.


При подобной концентрации значительных событий, как воодушевляющих, так и трагических, механизмы психологической защиты человека работают как система войсковой ПВО. Отлавливая крупные объекты вроде боевого самолета, она пропускает маленькие. Сильные потрясения, таким образом, поражают человека не сами по себе, но через незначительные вроде бы детали.

Осознание возможности близкой потери матери накрыло меня уже на ростовской трассе, когда я взяла в забегаловке порцию лапши по-казачьи и отметила, что она приготовлена именно так, как учила меня мать. Я почувствовала сильнейшее желание хоть раз еще приготовить матери ее любимую казачью лапшу так, чтобы она одобрила. Точно так же я в этот раз увидела Севастополь, не глазами туриста — в ошеломляющей красоте его природы и памятников, а как обычный русский житель, на каждом шагу сталкивающийся со швами его изнанки. Через эти детали, в атмосфере отчаянного противостояния нашей страны и Запада, Севастополь предстал мне едва ли не как самый русский в России город.

Отчасти это объясняется тем, что был вынужден пережить Севастополь за все те годы, когда Крым принадлежал Украине и обладал особым статусом и российским военно-морским флотом. Севастополь стал настоящим бельмом в глазу для Украины, пытающейся выстроить национальную идеологию своего государства на основании «антиРоссии». Встроить в такую концепцию этот город было совершенно невозможно, потому что подобной квинтэссенции русского имперского духа нет, пожалуй, даже в моем родном Санкт-Петербурге.

Если в Петербурге-Ленинграде с историей о «подвигах, о доблестях, о славе» соседствует масса альтернативных мифов, от литературных - «Петербурга Достоевского» до «Петербурга Серебряного века», до гражданственных — трагедия и подвиг блокадного Ленинграда, то Севастополь, даже переживший разрушения Крымской и Великой Отечественной войн, по сей день остается этаким солнечным отпрыском екатерининского имперского проекта. Он исполнен не только духа воинской славы и достижений русских моряков и исследователей, но и веры в гуманистические идеалы европейской цивилизации, привнесенные в Россию еще нашим «философом на троне» императрицей Екатериной II.

Парадокс в том, что эти самые европейские идеалы человечности, укоренившиеся на российской почве, в лице их носителей спустя полвека сошлись в смертельной схватке с ключевыми державами Европы, в пору неудачной для России Крымской войны. В свое время писатель и военный историк Илья Бояшов, много лет проработавший в Центральном музее ВМФ Санкт-Петербурга, сообщил мне поразительную деталь — российский флот, начавшись по «английскому образцу» с весьма жестокими практиками наказаний «нижних чинов», ко времени Крымской войны приобрел совершенно иные черты. Так, матрос на военном корабле проходил несколько ступеней инициации — от «Васьки» или «Петьки» до обращения по фамилии, а к самым заслуженным матросам даже офицеры обращались по отчеству - «Иванович», «Петрович». Да и сам адмирал Нахимов, павший в бою вместе с рядовыми участниками Севастопольской обороны, не одобряя формализма, был для подчиненных не «высокоблагородием», но Павлом Степановичем.

Этим удивительным духом «имперского демократизма» и солидарности Севастополь пронизан до сих пор - здесь даже остановки в общественном транспорте объявляют, как место жительства прославленных родственников - площадь генералиссимуса Александра Васильевича Суворова, площадь адмирала Павла Степановича Нахимова... За дни идущей российской спецоперации я не встретила ни одного человека, который не был бы солидарен со своим народом, хоть у многих людей здесь украинские корни и родственники там. Они, разумеется, очень переживают за них, выступают против войны и за скорейшее ее окончание. Но никто не желает поражения России. Отчасти потому, что, может быть, лучше многих, если не всех, понимают, что собой представляет ее альтернатива – анти-Россия.

Моя мать Лилия Расохо, к слову, тоже Севастополю не чужая. Мама родилась в семье совесткого адмирала, Анатолия Ивановича Рассохо, в бытность начштаба Северного флота подписавшего приказ об отправке советских подлодок на Кубу в ходе Карибского кризиса. Но начинал мой дед как раз в Севастополе, здесь окончил Морское Артиллерийское училище и обучался еще у военморов Российского императорского флота. Я помню его наградной кортик за войну с Японией — старого образца, где поверх двуглавого орла набита пятиконечная звезда.

Все эти две недели здесь я не могла не ощущать могучее биение пульса истории. Эти удары — гулом сверхзвуковых самолетов, все эти дни поднимающихся над Севастополем — сообщали мне, что наш русский мир в эти дни меняется навсегда. Через боль, кровь, ужас осознания собственных ошибок. Очень надеюсь, что меняется он в лучшую сторону — только тогда жертвы этой войны будут не оправданы, оправдания братской крови нет, но хотя бы — не напрасны. 

Автор
Наталия КУРЧАТОВА, литератор
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе