Человек с рублем и проповедями

Является ли Михаил Борисович Ходорковский талантливым управленцем – или же он нахрапистый, но достаточно случайный гость российского Олимпа, удачно по комсомольской линии прошедший школу дикого капитализма (класс – буржуазия) и удачно оседлавший послесоветскую волну этого капитализма?

Вопрос сложный, интересный.

Точки зрения есть разные. Например, профессор Джорджтаунского университета Тейн Густафсон в своей книге «Колесо фортуны. Битва за нефть и власть в России» называет Ходорковского и его сподвижников, Бейлина и Мака, «революционерами», которые «построили уникальную для крупной нефтяной компании систему централизованной власти, где команда производственников руководила нефтедобычей самостоятельно, опираясь на ежедневную прямую поддержку главы компании».

«Заслуга команды Ходорковского в том, что они продемонстрировали огромный потенциал «советского наследия», показав, как за короткие сроки можно добиться поразительного роста добычи».

Но можно ли при этом считать Ходорковского еще и талантливым — безотносительно к морально-этической оценке его таланта – политиком? Управленческие успехи ведь отнюдь не синоним и не залог политических, во всяком случае, далеко не всегда. Тот же Густафсон, относящийся к экс-главе ЮКОСа скорее с симпатией, признает: «Циничная безжалостность Ходорковского парадоксальным образом соединялась с некоторой наивностью – иначе и не скажешь – представлений о Западе и своей собственной стране…Для Ходорковского пришедшие с Запада новые идеи были новой реальностью: пусть даже он их цинично использовал, но в то же время он всецело в них верил. Более того – он верил, что они способны оправдать и защитить его самого».

Добавлю в подтверждение одну историю из более чем надежного источника, неплохо характеризующую политическое чутье и уровень Михаила Борисовича. На пике могущества и амбиций ему в США предложили познакомиться с одним местным молодым и перспективным сенатором, обещавшим весьма далеко пойти. Ходорковский небрежно отказался тратить на сие мероприятие время: если бы состоявшийся туз – да, а перспективы дело зыбкое.

Звали политика…Барак Обама.

Правда, сорвавшаяся встреча не помешала Обаме в 2005 г. стать одним из авторов резолюции сената, осуждавшей уголовное преследование Ходорковского и Платона Лебедева. Но очевидно и то, что личное знакомство с будущим заокеанским президентом будущему (а тогда еще нет) опальному олигарху явно бы не помешало.

В то же время Ходорковскому нельзя отказать минимум в одном политическом умении. Он пишет или же заказывает гострайтерам (слово, ставшее модным благодаря индустрии рэп-баттлов) неплохие программные тексты, часто с неожиданными формулировками, признаниями и предложениями, шокирующими прежнюю целевую аудиторию, но при этом находящими положительный отклик у некоторых недоброжелателей.

Умение это, кстати, пришло не сразу. В 1992-м году он и Леонида Невзлин выпустили книгу «Человек с рублем». Написана она была, как много позже признался сам Михаил Борисович, журналистом Евгением Вахмяниным, творчески обработавшим ряд своих бесед с формальными соавторами. Книга была сплошной, самонадеянной и спесивой похвальбой в адрес самого дикого, людоедского капитализма; положению и делам Ходорковского и Невзлина она вполне соответствовала, но у стремительно обнищавших, попавших в воронку социальной катастрофы народных масс могла вызвать разве что глухую или не очень глухую злость.

Однако через четыре года, накануне президентских выборов, Ходорковский и еще дюжина олигархов опубликовали открытое письмо «Выйти из тупика», адресованное в первую очередь основным кандидатам, то есть Борису Ельцину и Геннадию Зюганову. Текст, ключевой линией которого был призыв к компромиссному решению вопроса о власти, написал, как затем выяснилось, Сергей Кургинян. Но не суть важно, кто написал, важно, кто подписал. А подписанные Березовским, Гусинским, Фридманом, теми же Невзлиным и Ходорковским тезисы «мы разделяем особую озабоченность патриотических сил судьбой России, как исторически сложившегося союза народов, в котором русские играли и играют собирательную роль» и «оплевывание исторического пути России и ее святынь, растаптывание советского периода истории России должны быть отвергнуты и прекращены» выглядели достаточно свежо.

Уже в тюрьме Ходорковский написал или подписал заметку «Кризис либерализма в России», в которой констатировал этот самый кризис, его глубину, а также, наконец-то, признал, что интересы Запада и либерализм отнюдь не всегда совпадают: «Для денег либеральная среда вовсе не есть необходимость. Крупные американские корпорации, вкладывавшие миллиарды долларов на территории СССР, очень любили советскую власть, ибо она гарантировала полную стабильность, а также свободу бизнеса от общественного контроля. Лишь недавно, в конце 90-х гг. прошлого века, транснациональные корпорации стали отказываться от сотрудничества с самыми одиозными африканскими диктатурами. Да и то отнюдь не все и далеко не всегда».

Затем были статьи «Левый поворот» и «Левый поворот-2», опять же, соответствовавшие заголовку и призывавшие к означенному левому повороту. Были и публицистические размышления о необходимости построения в России здорового национального государства.

Выйдя на свободу, зимой 2013-го года Ходорковский выступил с очередной программной речью, в которой выступил за «сильное и справедливое государство», апеллировал к христианской традиции и культурной самобытности, призывал к здоровой конкуренции с Евро-Атлантикой. Правда, конкуренция эта должна базироваться на безусловном принятии евро-атлантической ценностной рамки. Да и произнес свою речь Михаил Борисович не где-нибудь, а в Вашингтоне.

Вне программных заявлений и манифестов, на длинной дистанции, подразумевающей для конкурентоспособного политика необходимость постоянных комментариев по разным поводам, Ходорковский менее убедителен и нестандартен. Говорит он какие-то не ультралиберальные, но среднего либерального градуса вещи, мало отличаясь от товарищей-конкурентов по своему углу политической поляны.

Не всегда, конечно.

Только-только освободившись из тюрьмы, он шокировал интервьюировавшую его Евгению Альбац готовностью воевать за целостность России и пребывание в ее составе Северного Кавказа. Да и по Крыму его позиция не совсем среднелиберальная, хотя внятностью не отличается – примерно как у Алексея Навального: «Крым это бутерброд, что ли, чтобы его туда-сюда возвращать?».

Исходя из всего этого, от новой книги Ходорковского «Новая Россия, или Гардарика. Десять политических заповедей России XXI века» можно было ожидать интересных мыслей и смысловых ходов. Ведь книга, тем паче с таким амбициозным названием, это не просто манифест, а манифест в квадрате. К тому же написана она в обстановке всеобъемлющего и нарастающего кризиса, которым автор явно не прочь воспользоваться в своих политических целях, чего и не скрывает.

К концу «Заповедей» видно, что Ходорковский начала 2020-го — это практически Ленин начала 1917-го, осознававший, что на Родине назревают революционного масштаба события и одновременно удивлявшийся их темпам. Так, он (Ходорковский, а не Ленин) рассуждает, стоит ли оппозиции, если власть в целях обеспечения пресловутого транзита решит перейти к парламентской республике, затем принять новую модель по наследству. А потом прямо в тексте зачеркивает рассуждения, отметив, что они родились у него еще до знаменитого думского выступления Валентины Терешковой. Теперь же, стало быть – обнулились, извините за напрашивающуюся и напросившуюся таки шутку.

Основных глав в книге десять, как это и обозначено в названии с очевидной и многозначительной библейской отсылкой. Они разнятся степенью своей содержательности, новизны и насыщенности пищей для размышления. Поэтому ваш покорный слуга уделит им разное по объему внимание.

В первой главе, «Империя или нация-государство?», автор размышляет о необходимости для России национального государства – как мы знаем, делал он это и раньше. Правда, определяет он его поначалу в основном через отрицание – как своеобразную не- и антиимперию. Под империей же понимается не столько совокупность практик и традиций во внешней и национальной политике, сколько общий внутриполитический дух. То есть империя – это авторитарная деспотия с телефонно-басманным правом, «обнулениями», вождизмом, новой сословностью и т.д. и т.п. Соответственно, национальное государство – это свободное правовое государство, основанное на прозрачном честном волеизъявлении народа-суверена, он же гражданская, и всех его членов вне зависимости от этничности.

В итоге, этнокультурное измерение все-таки тоже затронуто – Ходорковский отмечает, что фундаментом такой нации должен быть не ложно понятый мультикультурализм, а русский язык, культура и история. Считая прямое и жесткое противопоставление национального и имперского государства далеко не всегда оправданным, а у Ходорковского еще и основанным на излишне оригинальном политологическом материале, не могу не признать, что модель российско-русской нации он обозначает относительно адекватно.

Есть в данной главе и определенная провокация: «Нация-государство может возникнуть только вследствие свободного самоопределения народов России. Людям надо дать не бутафорскую, как в 1993 году, и не издевательскую, как в последующие годы, а реальную возможность принять осознанное и основанное на всесторонней информированности решение: готовы ли они жить в едином государстве по правилам, установленным общей конституцией, или же они захотят дальше делать свою историю самостоятельно, принимая на себя все связанные с этим выгоды и тяготы. Это серьезное испытание и большой политический стресс, но через него надо пройти». Звучит как посягательство на целостность страны, и именно об этом, разумеется, прокричали все лоялистски настроенные рецензенты «Заповедей». Их, кстати, оказалось не очень много, видимо, из-за кризиса бюджет на контпропагандистскую деятельность если не обнулили, то сильно урезали.

Но ведь перед нами зеркальное отражение страшных сказок, которые постоянно рассказывают те же лоялисты – о том, что РФ держится на честном слове и готовности центра лишний раз не дышать в сторону национальных республик и краев, и любое неосторожное движение, например упоминание русского народа в Конституции, эту хрупкую конструкцию развалит. Кстати, один из тех самых немногих лоялистов-рецензентов так прямо и пишет о нациестроительстве по Ходорковскому, с явным осуждением: «Всех нерусских будут «гибко включать» в общее пространство русской культуры, хотят они того или нет».

Вот и предложено спросить у населения «национальных» субъектов, а не у правящей этими субъектами этнической бюрократии и узкого слоя убежденных легальных сепаратистов – действительно ли единое государство вам настолько надоело и неприятно, что может быть разрушено из-за слова «русский» или русской культуры? Я не говорю, что идея такого референдума хороша. Но как полемический ответ на плохо скрываемую примитивную русобоязнь «государственников» — по-своему адекватна. Особенно с учетом уточнения о «всесторонней информированности» относительно последствий отделения.

Вторая глава называется «Сверхдержавие или национальные интересы? О геополитическом выборе», и производит еще более странное впечатление, чем первая. Прочтение ее заставляет вспомнить анекдот про еврея, любившего читать антисемитскую прессу, дабы проникнуться гордостью за могущество и всесилие своего древнего народа. Российский правящий класс Ходорковский рисует коллективным реваншистом, страдающим от ущемления национальной гордости и стремящимся восстановить сначала СССР, а затем и сферу влияния размером в пол-мира. Позволю здесь процитировать человека, своим докладом «Государство и олигархия» во многом сыгравшего роковую роль в политической судьбе Ходорковского, а именно Станислава Белковского. Осенью 2004-го, находясь в процессе перехода от политтехнологического обслуживания власти к оппонированию ей, г-н Белковский писал: «По мнению т. Бжезинского, российская элита тоскует по великодержавному имперскому статусу России, воспринимает независимость Украины и Грузии как оскорбление, а сопротивление чеченцев (надо понимать, сугубо мирных гуманитарно-либеральных чеченцев, каковые мухи не обидят — СБ) русскому господству — как террористическое преступление… Непонятно, где и при каких трагических обстоятельствах встречал отец всемирной демократии представителей нынешней российской элиты, тоскующих по имперскому статусу России. Как человек, всегда живущий в неподдельно ненавидимой Бжезинским стране, я могу утверждать, что сегодняшняя наша элита тоскует по миллиардам зеленоглазых долларов и сахарным пескам загадочных островов, а разговоры о нации и империи воспринимает как опасную попытку отнять у неё время или — того хуже! — развести на деньги». За пятнадцать с половиной лет что-то поменялось разве что в худшую сторону.

Отметим, что средний российский обыватель под влиянием реальности, данной ему в ощущениях, потихоньку трезвеет от телевизионной пропаганды; вообще замечено, что пропаганда обычно действует лишь до момента вступления в открытое, суровое и бесспорное противоречие с материально-бытовым интересом пропагандируемых. Постепенно приходит понимание, что ближневосточная, африканская и латиноамериканская активность российской власти диктуется не национальными и даже не империалистическими, а узкогрупповыми и частными интересами. Вскоре это понимание примет обвальный характер, причем негативное отношение, боюсь, распространится и на внешнеполитические направления, которые реально важны для России и ее народа. В первую очередь на украинско-донбасское, где вина Кремля не в том, что он активен, а в том, что эта активность совершенно не та, что надо. Пока же обвал окончательно не случился, обвинения Ходорковского выглядят скорее скрытой рекламой российской власти. Ну, а когда он случится, его объяснительные усилия будут уже не особо нужны.

В конце главы, правда, Михаила Борисовича все же осеняет догадка – оказывается, российские властители хотят не конфликтовать с Западом, а добиться от него права спокойно сорить в его пределах деньгами и отдыхать на курортах. Спорить тут не с чем, свидетельств сказанному сотни во вполне открытых источниках. От признаний президента, что Америка единственная сверхдержава, а нам империя «дорого и ни к чему», до феерической фразы министра Лаврова «мы готовы двигаться с той скоростью и на ту глубину, которые будут комфортны для администрации Трампа», и фотографий Марии Захаровой в леопардовом пальто возле американского отеля. Но альтернатива несколько удивляет: Ходорковский в очередной раз предлагает «интегрироваться в евроатлантическое сообщество», очевидно, на вассальных или полувассальных правах. Свергнуть ментальных вассалов Запада, рядящихся в прохудившиеся театральные костюмы русских империалистов-реваншистов, чтобы стать вассалами открыто на государственном уровне… Странная, повторюсь, альтернатива.

Следующая глава одна из самых интересных в книге. И одновременно она удивляет еще больше, чем предыдущие. Называется она «Московия или Гардарика? Об историческом выборе». В ней автор предлагает программу децентрализации государственного управления, сетуя на то, что сейчас российский федерализм лишен реального содержания. На самом деле наша страна представляет сейчас из себя диковинную смесь сверхцентрализации и сверх же конфедеративности похлеще той, что с большой кровью убила Югославию. (По конституции СФРЮ 1974 года в дополнение к общенациональным вооруженным силам каждая республика получала право на свои части «территориальной обороны», а единая служба госбезопасности фактически вообще упразднялась, оставались только самостоятельные республиканские.) Некоторые всем известные регионы обладают фактически самостоятельными армиями, спецслужбами, неподсудностью своих обитателей на остальной территории страны.

Некоторые национальные автономии имеют совершенно смехотворные процент «титульного» населения, но от своего гордого статуса отказываться не планируют. Вторая коронавирусная булла президента недавно дала право регионам самим определять жесткость режима борьбы с СOVID-19, то есть вопрос буквально жизненной важности, и регионы, отгораживаясь друг от друга, спешат воспользоваться разрешением. А московский градоначальник Сергей Собянин еще раньше стал проявлять в вопросе пандемии значительную самостоятельность – в других, кстати, тоже.

Допустим для чистоты эксперимента, что проблема (де)централизации односторонняя – централизация есть, а децентрализации и перекосов федерализма нет. И посмотрим, какие методы лечения предлагает Ходорковский. А предлагает он вновь то, что уже предлагала и всерьез прорабатывала сама власть: согнать всю страну в полтора десятка мегаполисов московского масштаба. Напомним, в 2011 г. Эльвира Набиуллина (сейчас председатель Центробанка, а тогда министр экономического развития) заявила на Международном урбанистическом форуме в Москве, что «необходимо задуматься над способами достаточно быстрой модернизации городской среды по крайней мере в 12 городах-миллионниках». По ее словам, переселение от 15 до 20 млн человек в мегаполисы произойдёт в ближайшие годы, а исчезновение малых и средних городов – «здоровая глобальная тенденция». Пока все это в жизнь не воплощено, но Михаил Борисович явно настроен на ускорение, как 35 лет назад еще один прогрессивный руководитель нашей страны с этим же именем.

Не будем касаться даже того обстоятельства, что в иных странах одинаково любимой Михаилом Борисовичем и его кремлевскими соперниками «евро-атлантической цивилизации», в частности в самой главной стране, то есть США, споро идет процесс субурбанизации. Проще говоря – из переполненных мегаполисов люди переезжают в пригороды и иные относительно близлежащие населенные пункты. Допустим, евроатлантический опыт мы перенимаем выборочно. Но как быть с крайней расплывчатостью предлагаемой новой схемы госустройства? Ходорковский говорит, что попутно с превращением страны в полтора-два десятка мегаполисов, вероятно, будет упразднено областное деление.

В пользу чего?

Территориально-экономических единиц типа хрущевских совнархозов? Этого Ходорковский уже не говорит, и как тут не удивиться: области упразднили, а что взамен? Из контекста можно предположить, что мегаполисы, всосав в себя пылесосом все или почти все другие населенные пункты, станут областями и совнархозами в одном лице. Эдакими аналогами союзных республик СССР. Параллель, что греха таить, вызывает смутную тревогу, тем более число республик и предполагаемых мегаполисов примерно совпадает. Кроме того, не совсем понятно, что в новой схеме означает также предлагаемое Ходорковским развитое местное самоуправление, ставшее одной из вершин треугольника «центр – мегаполисы – местное самоуправление». Речь о муниципалитетах внутри мегаполисов? Картина сколь размашиста, столь и размыта. Под стать, видимо, новому устройству.

Что можно признать неплохим ходом в этой главе – это попытка воззвать к историческим корням, историческому опыту, и нарисовать будущее, обращаясь к прошлому, ведь Гардарика – это «страна городов», скандинавское название Древней Руси. Встает, правда, вопрос, насколько уместно и оправданно обращение именно к такому опыту. Говоря о Гардарике, обычно ведь имеют в виду в первую очередь Новгород, его опыт и форму бытия и противопоставление их «Московии», да Ходорковский этого особо и не скрывает. И все равно, само по себе обоснование либеральных ценностей и проектов через героический антично-скандинавско-древнерусский этос раздражает среднего человека меньше, чем когда это делается через толерантность, права меньшинств и культурно-политический постмодернизм. Хотя постмодернизм Михаил Борисович очень уважает и в книге постоянно со знаком плюс отмечает, что мы живем в эпоху постмодерна и надо ей соответствовать во всех сферах.

Не исключено, что вернуть Россию к заводским – или артельным? – настройкам добатыевых времен это как раз постмодернистский ход. Подозрительно, не скрою, напоминающий грезы регионалистов на грани и за гранью сепаратизма, типа Алексея Широпаева и Вадима Штепы. Но у нас и власть, как мы уже сказали, в связи с коронавирусом стремительно нырнула куда-то в сторону Штепы.

Ходорковский, вне сомнения, не первый российский либерал, пытающийся опереться на ту или иную героику и харизматичность в дореволюционной истории России. «Ту или иную» — уточнение важное, «та» от «иной» часто отличается кардинально. Скажем, на эмблеме гайдаровского «Выбора России» в середине девяностых был изображен Петр I – персонаж исторический, титанический, героический, но своими делами ведший державу в строго противоположном от легендарной Гардарики направлении. Логично, что у Ходорковского для царя-плотника добрых слов не находится. В следующей главе, «Демократия или опричнина?», он ставит его вровень со Сталиным. Не совсем понятно, в либеральной оптике, где Сталин – 100 баллов из ста по шкале неприятия, это скрытый комплимент Иосифу Виссарионовичу или открытый бросок перчатки в сторону петропавловской усыпальницы Петра Алексеевича.

Еще один государственный деятель, уже послереволюционного периода, о котором вспоминает Ходорковский – это Алексей Косыгин. Он упомянут (в паре с Александром Шелепиным) в главе «Монополия или конкуренция? Об экономическом выборе» в однозначно положительном ключе, так что не приходится гадать, действительно это оценка со знаком «плюс» или из серии «плох, но чуть лучше, чем X, Y и Z». По мнению Ходорковского, не доведенные до конца косыгинские реформы были последним серьезным шансом спасения СССР. Подобное мнение вообще встречается у социал-либералов, не рисующих весь советский период черной краской и видящих там весомые достижения и неиспользованные исторические развилки. Опять-таки, логично, что Михаил Борисович, пытающийся занять нишу социал-либерала, отдает Косыгину должное.

Что еще интересно в главе про экономический выбор? Ходорковский рассуждает о монополиях, госкорпорациях и конкурентной экономике, о том, что преимущества и недостатки каждого из этих явлений не абсолютны, а зависят от нюансов и контекста: «Есть страны типа Южной Кореи, где монополия частной компании, находящаяся под контролем конституционного государства, работает эффективно. Есть страны типа Швейцарии или Норвегии, где госкорпорации, находящиеся под контролем демократического государства, работают весьма эффективно (например, швейцарские железные дороги). Но нет стран, где государственная или частная монополия, находящаяся под контролем коррумпированного государства, работает эффективно. Такое сочетание на входе есть почти всегда «Венесуэла» на выходе. Коррумпированная, несменяемая власть (политическая монополия) плюс экономическая монополия – это гарантированная катастрофа».

Стало быть, если в России появится здоровая политическая конкуренция, то ее автоматическим результатом станет единственно правильная форма конкуренции экономический. Как формула-лозунг звучит правильно и броско, как программа – до боли напоминает извечный наш либеральный карго-культ «животворящих институтов». Да что там напоминает, это он и есть.

В следующей главе, «Левый или правый поворот? О социальном выборе», Михаил Борисович поражает читателя. Меня, во всяком случае, поразил. Констатировав и без того довольно очевидный факт существования в России неосословного государства, он пришел к выводу, что народ такое государство, в сущности, устраивает, а значит, сносить его нет особой нужды. Просто после прихода к власти сил добра, ведомых, понятное дело, самим Михаилом Борисовичем, надо не лишать граждан минимального пакета социальных благ и гарантий, по возможности даже его расширяя, а также косметически припудрить фасад правящего класса. Предлагается, в частности, снизить совсем уж демонстративно-бесстыдное сверхпотребление и не поощрять, постараться хотя бы увести в тень нынешнюю династийность, когда сын «уважаемого человека» тоже непременно становится «уважаемым человеком».

По-моему, все это лишнее свидетельство абсолютной верхушечности и внутриклассовости желаемого Михаилом Борисовичем и другими несистемными либералами переворота. По типу киевской «революции достоинства», как ни набило оскомину это сравнение. За идею быть скромнее хотя бы на людях, конечно, спасибо. Но даже она показывает, что разногласия власти и «мы-здесь-власти» больше стилистические.

Последующие главы «Проповедей» тоже полны занятных проговорок. В главе «Слово на свободе или гласность в резервации? Об интеллектуальном выборе» толково препарировано информационное зомбирование населения и вытеснение альтернативных мнений в зону невидимости и неслышимости. Но как с этим справится новая власть? Ходорковский говорит о двух вариантах – контроль гражданского общества над СМИ и «невидимая рука рынка», которая топит плохие телеканалы/издания и вытаскивает хорошие. С общественным контролем, как и с политико-экономической конкуренцией, звучит красиво, но хочется конкретики. Хотя бы понять, не подразумевает ли Михаил Борисович под «обществом» исключительно своих единомышленников. А вот с рукой рынка, которая на самом деле очень даже видимая, попроще. Михаил Борисович признается, что в девяностых дела со СМИ тоже были совсем неидеальны, но тогда хотя бы у журналистов был выбор, кому из олигархов продаться. Подозреваю, что в славной «Гардарике» по части информационного поля нас ждет обратный размен сомнительного шила последнего двадцатилетия на сомнительное мыло предшествовавшего ему десятилетия.

В главе «Парламентская или президентская республика? О конституционном выборе» Ходорковский справедливо замечает, что у каждой страны свои предпочтительные формы правления, обусловленные историческим опытом и национально-культурными особенностями. У нас, если не касаться стародавней «Гардарики» 1.0, это власть жесткая, централизованная и преимущественно персонализированная. Но «устоявшееся» не значит хорошее, и парадигму эту надо сломать, вместе с Гардарикой 2.0 провозгласив парламентскую республику. Ту самую, которую Михаил Борисович уже замышлял семнадцать лет назад с известным всем результатом.

В главе «Диктатура закона или правовое государство?» критерием качества законов и права предлагается сделать… «свободу как самодовлеющую ценность». Без малейшего уточнения, о каком именно аспекте и значении этого великого понятия, не одну тысячу лет вызывающего жаркие споры, идет речь. Свобода политическая, экономическая, социальная, духовная? Не дает ответа. В итоге, звучит сие еще больше прекрасно и еще более бессодержательно, чем «политическая конкуренция как залог экономической» и «контроль общества над СМИ».

Наконец, в последней главе «Справедливость или милосердие?» (не беру в расчет «Заключение», где в очередной раз сказано, что мы европейцы и должны интегрироваться в евро-атлантическую цивилизацию) нашлось место очередной проговорке. Последней, как и глава. Внешне она наиболее симпатичная и располагающая из всех. Ходорковский говорит, что, сменив власть, не надо устраивать свирепых люстраций, ограничившись лишь очень узким кругом выгодополучателей этой самой смененной власти. Позиция правильная с точки зрения и гуманности, и прагматики. Даже при кардинальной смене уклада без низового и среднего звена старорежимных «спецов» не обойтись, это мы знаем на примере революции и гражданской войны. Но в случае с Ходорковским дело не в гуманности и даже не в прагматике, а в том самом внутриклассовом характере предполагаемых изменений.

Несистемные либералы плотно, неотрывно связаны с системными, а через них и с «государственниками». Мария Баронова, бывшая соратница Ходорковского, перешла на работу в «государственническую» структуру Russia Today. А до этого всячески защищала другую соратницу Ходорковского, свою подругу Полину Немировскую, писавшую в 2014-м, что в Одессе «колорады сами себя сожгли». Подругами Баронова и Немировская быть уже перестали, но не из-за политики, точнее, косвенно из-за нее: деньги «Открытой России» не поделили. За год до ссоры Немировская, Баронова и Екатерина Винокурова, еще одна либеральная журналистка, сейчас работающая на RT, мило выпивали с экс-комиссаром движения «Наши» Кристиной Потупчик на ее дне рождения.

И как в такой теплой среде кого-то люстрировать? Разве что поверхностно и в связи с глубокой личной неприязнью.

В общем, подводя итоги, можно сказать вот что. В книге Ходорковского намешаны самые разные идеи: глупые, вредные, неоднозначные, теоретически правильные, правильные, но легковесно обоснованные, те, которые сейчас не кажутся правильными почти никому, а завтра покажутся почти всем, но без какого-либо участия и окормления Михаила Борисовича. Весь этот калейдоскоп обрамлен многозначительными проговорками, дающими понять, каким реальным целям он подчинен. Если рассматривать «Заповеди» как политический манифест, то это не манифест партии «хватай всех» (to catch all parties), хотя отдельных представителей разных идейных сегментов он к базовому либеральному электорату добавить способен. Но, помимо партий «хватай всех», бывают эпохи «хватай всех». И сейчас наступила как раз одна из них.

В рамках этой новой и не уверен, что прекрасной эпохи политическая теория Ходорковского выглядит не хуже и не лучше, чем, например, либерально-технократическая авторитарная практика Собянина, выдвинувшегося со стороны власти на передний край политической борьбы. Это если исходить из того, что в схватках за власть собирательного или конкретного Собянина с таким же собирательно-конкретным Ходорковским программы и выборы будут иметь хоть какое-то значение, чего из «Заповедей» не следует. Напротив, там сказано, что режим должен быть сметен революцией. Какого именно характера и ради чьей выгоды революция – судите сами, хотя бы по рассмотренному выше произведению.

______

Наш проект осуществляется на общественных началах и нуждается в помощи наших читателей. Будем благодарны за помощь проекту:

Номер банковской карты – 4817760155791159 (Сбербанк)

Реквизиты банковской карты:

— счет 40817810540012455516

— БИК 044525225

Счет для перевода по системе Paypal — russkayaidea@gmail.com

Яндекс-кошелек — 410015350990956



АВТОР
Станислав Смагин
Журналист, публицист, критик, политолог, исследователь российско-германских отношений, главный редактор ИА "Новороссия"

Автор
Станислав Смагин
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе