Но до островов еще надо было добраться, с несколькими пересадками. Я, конечно, пару раз сел не туда, и путешествие затянулось. Я оказался в районах, которых не было ни в каких путеводителях. Даже остановок, куда причаливал вапоретто, не было на картах. Сама Венеция давно скрылась из виду. 

Я не был испуган. Так, струхнул немного. Пассажиры сошли, я плыву один, капитан как-то странно поглядывает на меня... Или, может, все-таки просто поглядывает, и все. В конце концов я вышел на одной остановке, дождался обратного трамвайчика и поплыл обратно. У него, конечно, оказался другой маршрут, но все-таки через некоторое время я с облегчением причалил к Лидо. Это место было мне знакомо: я читал, что здесь на этом острове проходит Венецианский кинофестиваль и здесь же живут все его знаменитости. Я даже вспомнил историю про шведского мальчика, который играл Тадзио в фильме "Смерть в Венеции" Лукино Висконти. Мальчик получил гонорар за съемки, купил на него мопед и через сутки насмерть на нем разбился. 

Пока я думал о мрачной силе искусства, вапоретто пошел не в город, а взял курс опять на открытое, можно сказать, море. И через 10 минут мы причалили к острову Сан-Микеле. И я подумал, что все получилось очень логично. 

Это было кладбище. Знаменитое венецианское кладбище. Здесь похоронены Сергей Дягилев, Игорь Стравинский, Иосиф Бродский. Весь остров — одно большое кладбище. Я не удивился, что мысли о разбившемся шведском мальчике привели меня сюда. 

Я вышел здесь и пошел искать могилы знаменитых соотечественников. Один, Иосиф Бродский, похоронен в протестантской части, два других — в православной. Могила Бродского поразила меня своей ухоженностью (по сравнению со всеми другими) и чистотой (моральной, я бы сказал). Белый обелиск, у подножия — почтовый ящик, куда можно складывать то, что ты хочешь написать ему. (То, что он хотел написать тебе, он, согласитесь, написал.) Рядом лежала зажигалка, которую кто-то оставил Бродскому. 

Признаюсь: я не удержался и открыл почтовый ящик. Он был забит корреспонденцией, адресованной, конечно, не мне. Но я взял один небольшой блокнот и открыл. Он был абсолютно чист. Наверное, лучшего подарка Иосифу Бродскому и правда было не найти. Я положил блокнот обратно. 

Потом я нашел могилы Дягилева и Стравинского. Они такие же чистые и ослепительно белые, как могила Бродского. В путеводителе я читал, что на этих могилах люди оставляют разные вещи: на могиле Стравинского — билеты в театр, на могиле Дягилева — балетные пуанты и лапти. Ни того ни другого я тут не увидел. Тут лежало что-то совсем другое. То, от чего я до сих пор не могу прийти себя. 

У подножия памятника Сергею Дягилеву я увидел две визитные карточки. Одна — сотрудницы светской хроники российского издания журнала "Вог", другая — девушки из светской хроники российской версии журнала "Архитектурал дайджест" (общепринятое сокращение — "АД" — соответствовало особенности момента). 

Зачем?! Зачем они это сделали? 

Потом, на обратном пути (я, конечно, не поехал в этот день уже ни на Мурано, ни на Бурано), я, кажется, понял. 

Чтобы он не удивился, когда они встретятся. 

Андрей Колесников  

Огонек