Последний человек в рыбьем пузыре

В интервью Алексея Серебрякова Юрию Дудю большинство обратило внимание на высказывания актёра о России.
Однако не менее любопытно его противопоставление русского американцу. Мол, последний берёт и делает – добивается поставленных целей.

Мысль давняя, заскорузлая. Во все времена у нас были западники, полагавшие, что Россию спасёт лишь тотальный вояж-подражание за рубеж. Но и западники бывают разные. Одни предлагают заимствовать лучшее – что, безусловно, правильно. А другие воспринимают Россию как страну варваров и рабов, которую нужно окультурить, ибо она не только отстала, но и представляет серьёзную угрозу. Со времён маркиза Астольфа де Кюстина, описавшего российский мрак в 1839 году, мало что изменилось. Надо вернуть Россию на путь истинный, но для начала решить, как писал Ален Безансон: отстала ли она от Европы, или она есть её «искажение».

Удивляет то, с какой охотой многие в нашей стране принимают данную логику. Они существуют в России, точно по нужде, заключенные в нечто вроде обители зла. Их внимание скапливается на многочисленных наших бедах, которые, действительно, нельзя не заметить, но они же не видят идентичные проблемы на Западе. Это тем более удивительно, если учесть, что произведения западных режиссёров или писателей дают совсем иную картинку – лишённую радужности. Как можно увидеть paradise, посмотрев «Таксист» Скорсезе или прочитав «Реквием по мечте» Селби? Ведь препарируется тлетворная бесчеловечность всей системы.

В данном контексте особо выделяются фильмы Михаэля Ханеке. Последний из них – «Хэппи-энд» – вышел в российский прокат в конце января, но, к сожалению, должным образом прочитан не был. А стоило бы. Особенно сейчас, когда нам намекают не просто склониться перед Западом, а восторгаться им, что особенно развито в среде молодых людей, свято верящих, будто завтра, стоит сходить на поклон, они будут пить баварское и станут звёздами кино и телевидения. Да и во власти мы видим активизацию новых Яковлевых, полагающих, будто духа цивилизации у России не было никогда.


Но что это за дух цивилизации, о которой нам говорят? Цивилизация вне Запада, как то он сам полагает, невозможна. Общечеловеческие ценности есть западные ценности. Их экспортируют сегодня, их экспортировали и раньше, как британцы в Индии или американцы в Ираке. Фукуяма в конце 80-х сформулировал это ясно: история кончена, человечество достигло своего пика, западная модель не имеет альтернативы.


Однако дальнейшие события показали: то, что нарекли верхом эволюции, имеет массу изъянов. В нём нет главного – человека. И особенно – человека как подобия Божия. Собственно, Бога в этом предельном мире тоже нет, если не считать таковым долларовую банкноту, через которую улыбается гибрид Санта-Клауса и Чарльза Мэнсона.

Освальд Шпенглер писал о закате Западе – Михаэль Ханеке показал то, как данный закат выглядит. В центре повествования – буржуазная семья из Кале. Они, согласно традиции, вместе ужинают, собираясь за общим столом, в центре которого восседает патриарх, глава семейства Жорж Лоран. Его дочь Анна возглавляет семейный строительный бизнес, сын Тома – успешный хирург, у которого недавно родился сын. Ханеке подчёркивает эмблематичную традиционность семьи Лоран, акцентируя: внешний уклад Старой Европы сохраняется.

Но за ним – постепенно, как кровь через штанину в «Забавных играх» – проступает Европа уже новая. Патриарх Жорж, задушивший собственную жену после трёх лет её продолжительной болезни, то и дело пытается совершить самоубийство: едет в Швейцарию за эвтаназией, врезается в дерево, пробует купить пистолет. Анна – успешная бизнес-вумен – выходит замуж за уродливого британского адвоката ради спасения семейного бизнеса (рабочий погиб на стройке, свалившись в биотуалете в котлован). Она держит себя, что называется, в ежовых рукавицах, но не замечает, как через уколы их ледяных игл сама превращается в мёрзлую рыбину, не способную на эмпатию даже к близким. Когда же её собака кусает дочку мигрантов, прислуги в её доме, Анна лишь говорит: «Лучше следите за псом». Хотя внешние приличия соблюдены – она приносит пострадавшей девочке коробку конфет. Тома бросает первую жену, уходит к другой, та рожает ему малыша, но всё это скучно и неинтересно. Герой увлечён романом с любовницей, зациклившись на извращениях.

Но тут у Тома – новый гость. Первая жена кончает с собой, и в дом Лоранов перебирается её и Тома дочь, которой вот-вот исполнится 13 лет. Она воспитана, немного печальна, но главное – Эве, так её зовут, живёт в мире социальных сетей. Фильм начинается с онлайн-трансляции: сначала Эве снимает мать в ванной, а после убивает хомяка. Видео сопровождается иронично-холодными комментариями.

Каждый образ, поданный Ханеке – архетип современной Европы, показанный фотографически чётко, во всей глубине резкости. Это составляющие, личины Последнего человека, добравшегося до конца истории. Он уже избавился от боли быть человеком, но даже так жить всё равно больно. Однако и умереть тоже нельзя. Смерть ещё надо заслужить и сделать это, по возможности, в прямом эфире.

Последние кадры «Хэппи-энда»: Эве отвозит своего дедушку на инвалидной коляске – патриарха Жоржа – к берегу моря. Тот погружается в него, пытаясь, наконец, кончить с собой, смерть так близка, а Эве, меж тем, снимает происходящее на телефон. Но тут вмешивается хэппи-энд: Анна и Тома спасают отца. Последнего человека, мечтающего о смерти, спасают, чтобы продлить конец его истории.


Так устроена система, в которой ценности, завоёванные и наречённые вершинами, больше не работают на человека. Они подчинены не ему, а системе, но при этом сами её создают, ограждая её от присутствия человека. Это социальная версия антиутопических историй (в духе «Терминатора» или «Матрицы»), где сущность, созданная человеком, объявляет ему войну.


Кальвинистская мораль с её делением на избранных и отверженных, эффективная либерально-рыночная экономика с её возвеличиванием богатых и оградой от бедных, теория естественного отбора с кровожадным культом успеха – Ханеке являет это полностью обнажённым, выполненным в пастельных тонах, на фоне устоявшейся матрицы, которая ещё функционирует, согласно прежним традициям, и даже остаётся внешне привлекательной, но на деле общество, где царит тотальная растерянность («я не знаю, почему хотела умереть») и равнодушие («я травила девочку»), пребывает в коме.

У Андрея Звягинцева в «Левиафане» был скелет чудища, символизирующего и мёртвого Бога, и умирающую страну без Бога. У Ханеке в «Хэппи-энде» люди похожи на мёрзлых рыб, сваленных в холодильник перед распродажей. Они некто вроде подобий Бога, которого в древности изображали символом рыбы; Он есть всё сущее. Но наступил конец истории, и от Бога-рыбы остался лишь пузырь, остальное всё съели. Снаружи пузырь нагревается пламенем растущих угроз – от чего сжимается, сужаясь и обезвоздушивая пространство внутри; находиться в нём всё труднее, люди должны есть других, чтобы выжить, ища при этом оправдания для социального каннибализма – суррогат из общечеловеческих ценностей, от которых остались лишь злобные призраки.


«Хэппи-энд» в России стоило бы показывать как можно чаще, вместо дурацких шоу, скопированных с западных аналогов. Показывать, собственно, для того, чтобы копировали меньше и не только шоу. «Хэппи-энд» – правда явная и скрытая. И потому фильм не получил Золотую ветвь Каннского фестиваля, не получит он и «Оскара». Такое нельзя принять, иначе в самом жутком придётся признаться самим себе. Но эта правда должна быть услышана в России, пленённой очарованием западного мира, разверзшего свои полыхающие объятия.


Я говорю это не к тому, чтобы повторить мантру о загнивающем Западе – нет, я говорю это тем, кто с таким раболепием принимает любую чужую модель только потому, что она чужая, полагая, будто переняв западные атрибуты, мы станем частью Запада. Хотя абсолютно прав Александр Зиновьев: «Навязывание отдельных свойств Запада не есть превращение в часть Запада, ибо Запад вообще не сводится к этим свойствам. Запад есть огромный и многосторонний феномен. У России не больше шансов стать Западом, чем у мухи стать слоном на том основании, что у неё есть хобот». Вот только атрибуты, перенятые бездумно и бестолково – ещё опаснее. Хэппи-энда не будет, даже такого, как в фильме Ханеке.

Проблема не в них, а в нас – в том, с какой охотой мы подменяем собственные ценности, предаваясь обличению своих грехов, любуясь святостью других. Достоевский писал: «Я так создан, что не могу жить без святынь, но всё же я хотел бы святынь хоть капельку посвятее; не то стоит ли им поклоняться?» Действительно, стоит ли нам поклоняться таким западным святыням, чью убийственную «святость» столь точно показал Ханеке? Стоит ли нам мечтать превратиться в Последнего человека, задыхающегося в рыбьем пузыре ницшеанского бога? Или пора уже, наконец, ловить свою рыбу?

Автор
ПЛАТОН БЕСЕДИН
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе