Крайне остро переживается ощущение разорванности страны. Разорванность не только географическая, ментальная. Дух разобщённости проник во все слои общества, включая частную жизнь. Превалирует футлярный стиль жизни людей: истончается человеческая солидарность, каждый пытается забиться в свою нору, свои проблемы, свой кошелёк, банковскую карточку, которая становится мировоззренческой квинтэссенцией.
Традиционно преодоление этих декадентских переживаний происходит либо по обломовскому, либо по базаровскому рецепту. В ситуации, когда имперско-советский след медленно убывает, когда все соки, которыми питалась новая Россия последние двадцать лет, практически иссякли, а новых ощутимых заделов нет, велик соблазн подпихнуть эту то ли лачугу, то ли музей-сундук с пронафталиненными вещами – и будь что будет, лишь бы не медленное и унизительное угасание. Ну а дальше на очистившемся плацдарме авось что и соберётся из пластмассовых кубиков Лего…
Россия, как и век назад, ищет себя.
Об этих поисках в своё время Фёдор Абрамов рассказал в своём неоконченном произведении «Чистая книга». В нём он сделал особый срез на необычайно важном «осевом» сечении русской жизни: начало XX?века, а потом революция.
«Россия ищет себя», – писал Абрамов и здесь же обозначал основные, на его взгляд, пути этого поиска: «1. Поиски в народной гуще (мечты о Беловодье, миграция в Сибирь, на тучные земли). 2. Церковь. Аникий. В области духа христианство – самая великая революция. 3. Революционеры, экстремисты разных мастей. 4.?Культурничество и просветительство. 5. Деловая жизнь».
В начале XXI века дорожки эти не теряют своей актуальности. Единственная оговорка: русский человек часто максималист, он не мыслит дизъюнкцией (соединение двух или более высказываний при помощи союза «или» в новое, сложное суждение: «или то, или это, или оба сразу». – Ред.), «или – или» – самый употребляемый алгоритм его рассуждений. Поэтому-то и расходятся дороги, плутают, иногда не ведут, а сбивают с пути. Поэтому родные братья становятся злейшими врагами, и между ними возможен не диалог, а спор, часто кровавый.
В своей книге Абрамов сказал очень простые, но крайне важные слова для нашего времени: «Сперва надо на русской земле культурный слой нарастить, а потом браться за коренные, в том числе революционные, преобразования. А у нас этот культурный слой не наращивают, а то и дело сдирают».
Проблема изменения, сиюминутного, моментального пересмотра всей прежней жизни, деформация самых основ её является наиболее важной, именно она становится причиной разделения. В «Чистой книге» Абрамов показывает, как сталкивают лбами две попытки преобразования – «через революцию, через войну, через братоубийственную бойню», – и путь строительства, созидания «дома» – через работу, кропотливый каждодневный труд. Если вспомнить Евгения Базарова, утверждающего, что строить «не наше дело…», то, по Фёдору Абрамову, сначала следует построить с опорой на традиционную многовековую народную нравственность, а всё трухлявое, ненужное и само естественным путём отомрёт.
Одна из проблем современного состояния России даже не в исчерпанности ресурсов экономики, производства, не в необходимости модернизации, а в том, что у человека нет дела. Человек или забыл, что у него должно быть дело, или принимает за него всевозможные обманки. Дело до сих пор у нас трактуется в криминальном изводе: «пошли на дело». Один из героев «Чистой книги» Иван Порохин, практически вторя персонажам Чехова, предчувствовавшим грандиозную катастрофу, говорит: «Я хочу делать, работать». Трофимов из «Вишнёвого сада», Ирина, Тузенбах, Вершинин из «Трёх сестёр», герои «Дяди Вани» – все в один голос проговаривали одну и ту же мысль: «Надо бы только работать».
Сейчас нам крайне важно, чтобы на смену мечтателям о новой жизни, сибаритам и прожигателям пришли герои типа Ивана Порохина – «строители жизни», которые сами своими собственными усилиями попытались бы реализовать «жизнь настоящую, а не ту, которую создадут для меня», которые «хотят создавать, строить, ошибаться». Эта энергия может, например, перенаправить разрушительные страсти, как у другого брата из семьи Порохиных – Саввы, и он будет не разгуливать с пистолетом, а утолять свою страсть к разрушению на привычной для него рубке леса.
Нужно вспомнить и русскую народную эпическую традицию, которая выводит на первый план героя-труженика, возделывателя земли, того же Микулу Селяниновича. Настоящий человек должен стать трудником, подвижником, совершающим как духовный, так и физический подвиг. Через «дело», по мысли Абрамова, состоит и «путь ликвидации вековой отсталости России», по нашему лексикону – путь к модернизации. Потому как «Россия ещё никогда не работала в полную силу – в этом её беда».
Нашему обществу сейчас крайне нужен такой герой, создающий жизнь, а не принимающий схемы и конструкции, созданные для него. Не герой – блуждающий лермонтовский «Парус», который доминирует в нашей современной литературе, а герои – укоренённые, занятые возведением дома-храма-града.
Есть и альтернатива. Абрамов вслед за Достоевским показывает тот необычайный вред, который причиняет подмена живой, настоящей жизни какой-либо искусственно созданной идеей. Таких «идей» у нас сейчас пруд пруди, ими перенасыщен агрессивный информационный шум нашего времени. Таким «идеям», будто «золотому тельцу», языческому идолу, люди приносят себя, своих родственников, знакомых, весь мир в жертву.
В абрамовской книге младший сын в семье Порохиных – Гунечка: «Сама доброта. Монастырь, церковное любил. Молитвенник семьи. Пост соблюдал. Готовил себя в монахи. Любил божественное… Мир, лад вносил». И что же, чем кончил Гунечка? Предался обольщению «идеей»: «Началась революция. И всем сердцем прилепился к революции. На земле царство Божие установить! Бог – любовь. Справедливость. Братство. Не было человека, которому бы так были близки идеалы революции: свобода, равенство, братство. Гунечка записался добровольцем. 18 лет. Убит в первом же бою». Вот только праведный отрок Артемий Веркольский, поражённый молнией, почитаем на Архангельской земле за святого, а Гунечка, которого многие пророчили в святые, так и не стал им. Он, истово следовавший за идеалами свободы, равенства и братства, не только ничего не достиг, но и жизнь свою потерял ни за что. Да всё потому, что все эти прокламации, которые его прельстили, – ничто, пустышка, потому как далеки от жизни и никак не соотносятся с реальным конкретным человеком.
По Абрамову, не только идея, мысль, но и слово может произвести необычайные катаклизмы: «Слово небезобидно. Слово – дело. Революция – это результат великого выброса в народ слов, начинённых динамитом. Слово может погубить».
Таких динамитных шашек, зарядов, начинённых гексогеном, в нашем обществе разбросано бесконечное множество. Они прельщают: ведь, десятилетиями блуждая в пустыне, мы истощены, мы потеряли целеполагание, практически лишены скрепляющих страт и на грани отчаяния хватаемся за всё что угодно. В мире безыдейном, бесцельном легко погнаться за миражами, покупаясь на любой вброс информации, на суд общественного мнения.
Вот и вывод из всех путей, обозначенных Фёдором Абрамовым: обществу необходимо созидательное и симфоническое преображение народной среды в соработничестве с Церковью, с просветительством и деловыми кругами. Иначе мы будем иметь либо утопическое Беловодье, либо очередную революцию, ведущую к самоистреблению. Призыв «надо работать» и тезис, что «Россия ещё никогда не работала в полную силу», должен звучать в голове, а не всяческие искусственные миражные идеи.
Андрей РУДАЛЁВ, СЕВЕРОДВИНСК
Литературная газета