«Всё горит, всё разрушается»: для русских усадеб настали последние времена
20 декабря 2017 ● ИА REGNUM
Отношение российских властей к историческому усадебному наследию крайне удручает специалистов.
Ставка на богатых покупателей старинных усадеб также пока не срабатывает.
Ставка на богатых покупателей старинных усадеб также пока не срабатывает.
Сестрорецкая дачная местность у станции Курорт
Фонд имущества Санкт-Петербурга готовится в следующем году выставить на торги 40 старинных дач на берегу Финского залива. Градозащитники опасаются за судьбу исторических деревянных построек начала XX века, которые и так разрушаются временем, но могут пострадать еще сильнее в неумелых руках. Властям уже долгие годы не было дела до русского деревянного зодчества, которое, по словам специалистов, пришло в страшный упадок и почти не подлежит восстановлению не только в Петербурге, но и по всей стране.
Курортный побор
Громким скандалом в градозащитной жизни Петербурга ознаменовалось принятие городского бюджета на 2018 год. Внезапно выяснилось, что некая компания «Авенариум+», на 100% принадлежащая комитету по инвестициям Смольного и преобразованная из управления городскими банями, просит из бюджета более 1 млрд рублей на строительство то ли детского, то ли взрослого СПА-комплекса в Курортном районе, на месте исторических дач Витцеля и Кана. Кроме того, компания якобы собирается восстановить и приспособить под различные досуговые центры более 40 исторических зданий Сестрорецка.
Но градозащитникам и краеведам описанные перспективы кажутся крайне сомнительными. «Сейчас в Курорте идет колоссальных объемов строительство, расчищают целые участки. Дач пятнадцать здесь являются памятниками культуры, но очень много рядовой деревянной застройки начала века, которая официально памятниками не является. Ее, конечно, будут сносить, и это очень печально. Эти памятники сейчас не выявляют, потому что нужны экспертизы, а на это нет средств. Скорее всего, и не будет, потому что к рядовой застройке у нас очень плохо относятся», — заявляет исследователь группы «Старые дачи» Елена Травина.
Состояние дач в Сестрорецке
Иллюстрация: Restate.ru
Она уверена в одном: «Авенариум+» точно возведет СПА-комплекс с рестораном на берегу залива на месте загородного дома Ф. Р. Витцеля на Парковой улице, при этом невысокое старинное здание с колоннами, скорее всего, совсем потеряется за новыми постройками. В другие обещания компании градозащитники вообще не верят. Например, предполагается, что дачу Людомира Змигродского на улице Андреева — ту самую, с типичных курортных открыток — полностью восстановят и устроят там центр отдыха и досуга пожилых людей. Те якобы будут заниматься рукоделием и продавать рядышком предметы своего труда. «Картина совершенно утопичная», — комментируют местные жители.
Сейчас это некогда великолепное резное здание находится в абсолютном запустении и вот-вот обрушится окончательно. До такого состояния его довели не большевики и даже не лихие перестроечные годы.
«Скорее всего, к 1906—1907 году дача уже существовала, — говорит Травина. — Она использовалась после войны в качестве общежития для сотрудников Сестрорецкого курорта. Затем общежитие расселили, отключили дом от электричества, водопровода, открыли всем ветрам и местным бомжам. В последние лет пять дача пережила протечки и пожары, и всего за несколько лет, уже 2010-х годах, пришла в состояние практически необратимой аварийности. По идее, новый владелец должен будет разобрать этот памятник по бревнышкам и собрать заново».
Аналогичное впечатление тотальной разрухи и безысходности производит дача Кривдиной на улице Григорьева, которая заваливается на бок, как Пизанская башня. Зияет пустыми окнами дача Кречева, врача Сестрорецкого оружейного завода. И та, и другая — памятники культурного наследия регионального значения. В первой собираются устроить некий интеллектуальный клуб.
Дача Важевской
Пётр Иванов
В даче Важевской, которая стоит без крыши и почти полностью погибла, «Авенариум+» намерен устроить «Избу непотерянного времени» для детей. Но у экспертов сложилось мнение, что проект готовят люди, которые не разбираются ни в исторической специфике, ни в современной социологии Сестрорецка и Петербурга. Особенно если учесть типичное отношение властей к деревянной исторической застройке как к чему-то второстепенному.
«У нас очень много объектов, которые не стоят на учете. Хотя интересных исторических дач гораздо больше, чем тех, которые признаны официально памятниками. Да и охранный статус не сильно им помогает. Очень поганая позиция главы Курортного района (Алексея) Куимова, он еще несколько лет назад публично выступал за то, чтобы такие исторические дачи не законсервировать, а, наоборот, раскрыть, чтобы отвадить бомжей. И ходили люди натурально с ломиками, и выламывали фанеру, которой было хоть что-то прикрыто. И дачи эти годами стояли без окон, без дверей», — говорит градозащитница Татьяна Лиханова.
Власть не знает, что имеет
Отношение российских властей к усадебному наследию крайне удручает специалистов. Возможно, это вызвано тем, что русское усадебное наследие в целом исследовано очень мало, но помимо императорских пригородов Петербурга и Москвы, гордиться уже особо нечем. Например, в 2009 году был закрыт музей в усадьбе мецената Андрея Чихачева, что в Дорожаево Ивановской области. Это был единственный усадебный музей в регионе, причем там сохранился уникальный архив о жизни этого местечка. На уровне администрации области часто не понимают значимость усадебного наследия, считает член Общества исследования русской усадьбы (ОИРУ) Андрей Чекмарев. Многие субъекты Российской Федерации вообще не имеют на своей территории ни одной подобного музея. «У них нет ни одного здания в нормальном состоянии, которое не стыдно было бы показать», — говорит Чекмарев.
Усадьба «Котлы». Господский дом. Фотография 1910-х годов
Часто местная администрация просто избавляется от руин. Яркий эпизод провинциальной разрухи: дом Альбрехтов в деревне Котлы в Ленобласти частично обрушился в 2009 году. Тут же чиновники предложили вообще полностью его снести — ради всеобщей безопасности, вдруг кого придавит. «Некоторые люди с нами ездят в такие искусствоведческие экспедиции, и новички не выдерживают. Говорят, знаете, это всё очень интересно, но я не буду больше с вами ездить. Не могу на это смотреть в таком количестве», — рассказывает искусствовед Алексей Слезкин.
В России вообще нет никакой государственной политики отношения к усадебному использованию, нет выстроенной классификации комплексов — какие нужно в первую очередь спасать, какие имеют более особую ценность, а какие готовы и потерпеть.
Зодчество потерянного времени
«Мы почти потеряли русскую деревянную усадьбу», — заявляет Андрей Чекмарев. Почти полностью погибло за последние 20 лет наследие камерных, деревянных усадеб со своим отношением к быту и жизни. «Нужно констатировать, что здесь практически ничего не остается», — добавляет искусствовед.
В советское время подобные здания часто разбирали на дрова и стройматериал, они были сожжены или разрушены во время войны. Если же эти несчастья их обошли, то они использовались, например, под школы или больницы. Отсутствие ремонта приводило к тому, что при первой возможности оттуда уезжали. А когда грянула перестройка и закрылись все ведомственные профсоюзные дома отдыха и здравницы, процесс разрушения резко ускорился.
Развалины главного дома в усадьбе Филимонки
Mikolas
В отличие от камня, деревянный дом, под гнетом времени превращенный в труху, вспыхивает от одной спички. Так, в 2006 году сгорела усадьба в Филимонках под Москвой, усадьба Вяземских в Осиновой Роще в Петербурге была исключена из категории памятников и сгорела в 2007 году. Сегодня от нее остались два догнивающих флигеля. В 2008 году в Королеве сгорел дом Рабенека, в 2011 году — усадьба в Фоминском под Тутаевым, уникальная усадьба купца Сорокина в Красном Бору под Тутаевым просто развалилась, а дом был единственным в России образчиком мавританского стиля в дереве. Сгорел шедевр русской архитектуры, настоящий резной теремок — дача Александренко в Клязьме.
Есть и даже более ужасающие примеры намеренных поджогов и сносов по принципу «нет дома — нет проблемы». План, как правило, простой: снос и замена технически устаревших зданий на новые коттеджи, потому что тратить деньги на восстановление старины никто не собирается. Так пропала дача Сверчкова в Пушкине — хороший еще дом с сохранившимся камином и лестницей снесли в 2011 году под строительство отеля, позднее воссоздали. На грани исчезновения дача Канарейкина и другие постройки в Комарово под Петербургом, погибли дачи Лоховой и Фаберже. В 2011 году дом князей Урусовых в селе Спасское Ярославской области был снесен руководством областной больницы, утверждают в ОИРУ. «Когда мы туда приехали, ожидая увидеть деревянный классицизм, проходя по селу, заметили, как люди пилят старые бревна. Закралось подозрение. А подойдя к участку, уже лицезрели бульдозеры», — рассказал Чекмарев.
Кое-где прилично выглядят мемориальные музеи-усадьбы знаменитых литераторов и композиторов, имена которых — впрочем, тоже далеко не всегда — стали защитой для родовых гнезд. Но страдают и важные мемориальные усадьбы — дом фельдмаршала Петра Витгенштейна под Гатчиной, усадьба Нарышкиных на Быковой Горе под Рязанью, усадьба Аракчеевых в Тверской области.
«Ясная Поляна» Толстых в Тульской области
Иллюстрация: Ypmuseum.ru
Но даже сохранившиеся поместья, как, например, знаменитая «Ясная Поляна» Толстых в Тульской области, далеко не принадлежат к числу великих художественных откровений и имеют в национальном контексте мемориальную, а не архитектурную ценность. Однако выходит так, что, за исключением петербургских пригородов, именно подобные поместья становятся «лицом» русской усадьбы, в то время как в стране пока еще существуют потрясающие примеры деревянного и каменного зодчества, которые постепенно превращаются в руины. В завораживающе жутком виде находятся плоды трудов таких прославленных зодчих, как Тома-де-Томон и Бенуа в Смоленской области, Стасов — в Рязанской, Штакеншнейдер — под Петербургом. «Это повсеместное явление. По всем областям. Всё горит, всё разрушается», — описывает Слезкин.
Надо продавать — никто не покупает
Впрочем, огромную проблему специалисты видят и в сохранении аристократической, каменной русской усадьбы. Ее восстановление требует еще больше средств, а взаимодействие с бизнесом редко приносит плоды: не случайно в Ассоциации владельцев исторических усадеб всего 30 человек.
Каменная усадьба погибает в настоящей агонии: такая архитектура может стоять довольно долго, но туристы уже не станут туда ездить, когда их глазам предстают одни развалины. Позитивные примеры можно пересчитать по пальцам: администрация Воронежской области нехарактерным образом взяла на баланс региона дворец Ольденбургских, возведенный по проекту петербургского архитектора Миллера, в Никольском в усадьбе Демидовых содержат психиатрическую больницу, а в Марьино Курской области — санаторий в усадьбе Барятинских.
Марьино (усадьба Барятинских)
Виктория Чернова
Тем временем пропадают семейные гнезда, связанные с самыми прославленными дворянскими фамилиями российской державы — Орловыми, Чернышевыми, Апраксиными, Куракиными, героями 1812 года. Перебросить всю ответственность на частный бизнес и меценатов тоже не получится. «Очень много бывает случаев, когда появляется инвестор, которую эту собственность берет и через какое-то время бросает, — замечает Чекмарев. — Например, лучший образец северного модерна в Ленобласти, усадьба Фоминой-Елисеевой, некоторое время назад была кем-то куплена, поставлен забор, но сегодня там ничего не происходит, и даже злых охранных собак уже забрали».
Эксперты сходятся во мнении, что исторические дачи и усадьбы необходимо так или иначе передавать в частные руки, но жестко контролировать, что новый владелец собирается предпринять. «Самая трагичная передача в частные руки произошла в начале перестройки, когда памятник мирового значения Никольск-Урюпино отдали в руки депутата и бизнесмена Владимира Брынцалова. Он чуть ли не сам устроил там два пожара и потом сообщил, что она ему не нужна, а он хотел бы там видеть казино. Этот памятник XVIII века, расписанный по эскизам Буше, почти полностью погиб от рук инвестора, нанесшего непоправимый ущерб», — добавляет член-корреспондент РААСН, заместитель председателя Общества изучения русской усадьбы Мария Нащокина.
Возрождение и достойное использование частными владельцами крупных аристократических усадеб в России пока встречается редко, если они не соседствуют с крупными городами и их нельзя легко монетизировать: не у всех найдутся средства и желание заниматься такими мегапроектами с сомнительной перспективой. Но продавать надо, считает одна из владелиц усадьбы Строгановых-Голицыных в Марьино под Петербургом.
Усадьба Строгановых-Голицыных
Иллюстрация: Usadbamaryino.ru
«Отдавать в аренду, пусть и за рубль — это глупость. Это должна быть частная усадьба. Надо продавать, но с обременением. Надо отслеживать, что там происходит, следить, чтобы не пакостили. Охранные обязательства, охранная территория, — только после этого продавать. Но продавать надо, иначе ничего не получится. Все замки в Европе имеют хозяев, они меняются, в этом нет ничего предосудительного. Заниматься этим будет только тот, кому это интересно. Не интересно — не будет брать», — говорит генеральный директор «Марьино» Галина Степанова.
Самым оптимальным в ОИРУ видят механизм государственно-частного партнерства, а также продажу с обременением. Но желающих купить очень мало. «Мне кажется, что это связано всё-таки с нашим советским периодом. Лишив собственности огромное количество людей, выбили из памяти, из культуры эту самую любовь к собственным корням. Отсутствие корней привело к тому, что в том числе и богатые люди совершенно не заинтересованы в том, чтобы вкладываться в эти вещи», — полагает Нащокина.
Просто так «возбудить интерес» российского общества к восстановлению и сохранению родовых гнезд, тем более за свой счет, невозможно, считает она. В российском обществе понятие «наследие» воспринимается совсем иначе, чем в других странах, всё еще живо какое-то ощущение в духе «грабь награбленное, разнеси по кирпичику», и оно никуда не улетучилось. «Мы должны это учитывать и искоренять последовательно», — полагает Нащокина.
Современная российская история знает примеры, когда на реставрацию памятника деревянной архитектуры скидывался и сельский сход, так что полностью сбрасывать со счетов общественную инициативу, которая не обладает большими средствами, тоже нельзя.
«Но, конечно, нищета… Все мы знаем, что среднего класса у нас как такового нет. Если бы он был, то, может, и брал бы средние поместные усадьбы. А люди богатые пока у нас к этому не сильно расположены», — объясняет Мария Нащокина.
Фонд имущества Санкт-Петербурга готовится в следующем году выставить на торги 40 старинных дач на берегу Финского залива. Градозащитники опасаются за судьбу исторических деревянных построек начала XX века, которые и так разрушаются временем, но могут пострадать еще сильнее в неумелых руках. Властям уже долгие годы не было дела до русского деревянного зодчества, которое, по словам специалистов, пришло в страшный упадок и почти не подлежит восстановлению не только в Петербурге, но и по всей стране.
Курортный побор
Громким скандалом в градозащитной жизни Петербурга ознаменовалось принятие городского бюджета на 2018 год. Внезапно выяснилось, что некая компания «Авенариум+», на 100% принадлежащая комитету по инвестициям Смольного и преобразованная из управления городскими банями, просит из бюджета более 1 млрд рублей на строительство то ли детского, то ли взрослого СПА-комплекса в Курортном районе, на месте исторических дач Витцеля и Кана. Кроме того, компания якобы собирается восстановить и приспособить под различные досуговые центры более 40 исторических зданий Сестрорецка.
Но градозащитникам и краеведам описанные перспективы кажутся крайне сомнительными. «Сейчас в Курорте идет колоссальных объемов строительство, расчищают целые участки. Дач пятнадцать здесь являются памятниками культуры, но очень много рядовой деревянной застройки начала века, которая официально памятниками не является. Ее, конечно, будут сносить, и это очень печально. Эти памятники сейчас не выявляют, потому что нужны экспертизы, а на это нет средств. Скорее всего, и не будет, потому что к рядовой застройке у нас очень плохо относятся», — заявляет исследователь группы «Старые дачи» Елена Травина.
Состояние дач в Сестрорецке
Иллюстрация: Restate.ru
Она уверена в одном: «Авенариум+» точно возведет СПА-комплекс с рестораном на берегу залива на месте загородного дома Ф. Р. Витцеля на Парковой улице, при этом невысокое старинное здание с колоннами, скорее всего, совсем потеряется за новыми постройками. В другие обещания компании градозащитники вообще не верят. Например, предполагается, что дачу Людомира Змигродского на улице Андреева — ту самую, с типичных курортных открыток — полностью восстановят и устроят там центр отдыха и досуга пожилых людей. Те якобы будут заниматься рукоделием и продавать рядышком предметы своего труда. «Картина совершенно утопичная», — комментируют местные жители.
Сейчас это некогда великолепное резное здание находится в абсолютном запустении и вот-вот обрушится окончательно. До такого состояния его довели не большевики и даже не лихие перестроечные годы.
«Скорее всего, к 1906—1907 году дача уже существовала, — говорит Травина. — Она использовалась после войны в качестве общежития для сотрудников Сестрорецкого курорта. Затем общежитие расселили, отключили дом от электричества, водопровода, открыли всем ветрам и местным бомжам. В последние лет пять дача пережила протечки и пожары, и всего за несколько лет, уже 2010-х годах, пришла в состояние практически необратимой аварийности. По идее, новый владелец должен будет разобрать этот памятник по бревнышкам и собрать заново».
Аналогичное впечатление тотальной разрухи и безысходности производит дача Кривдиной на улице Григорьева, которая заваливается на бок, как Пизанская башня. Зияет пустыми окнами дача Кречева, врача Сестрорецкого оружейного завода. И та, и другая — памятники культурного наследия регионального значения. В первой собираются устроить некий интеллектуальный клуб.
Дача Важевской
Пётр Иванов
В даче Важевской, которая стоит без крыши и почти полностью погибла, «Авенариум+» намерен устроить «Избу непотерянного времени» для детей. Но у экспертов сложилось мнение, что проект готовят люди, которые не разбираются ни в исторической специфике, ни в современной социологии Сестрорецка и Петербурга. Особенно если учесть типичное отношение властей к деревянной исторической застройке как к чему-то второстепенному.
«У нас очень много объектов, которые не стоят на учете. Хотя интересных исторических дач гораздо больше, чем тех, которые признаны официально памятниками. Да и охранный статус не сильно им помогает. Очень поганая позиция главы Курортного района (Алексея) Куимова, он еще несколько лет назад публично выступал за то, чтобы такие исторические дачи не законсервировать, а, наоборот, раскрыть, чтобы отвадить бомжей. И ходили люди натурально с ломиками, и выламывали фанеру, которой было хоть что-то прикрыто. И дачи эти годами стояли без окон, без дверей», — говорит градозащитница Татьяна Лиханова.
Власть не знает, что имеет
Отношение российских властей к усадебному наследию крайне удручает специалистов. Возможно, это вызвано тем, что русское усадебное наследие в целом исследовано очень мало, но помимо императорских пригородов Петербурга и Москвы, гордиться уже особо нечем. Например, в 2009 году был закрыт музей в усадьбе мецената Андрея Чихачева, что в Дорожаево Ивановской области. Это был единственный усадебный музей в регионе, причем там сохранился уникальный архив о жизни этого местечка. На уровне администрации области часто не понимают значимость усадебного наследия, считает член Общества исследования русской усадьбы (ОИРУ) Андрей Чекмарев. Многие субъекты Российской Федерации вообще не имеют на своей территории ни одной подобного музея. «У них нет ни одного здания в нормальном состоянии, которое не стыдно было бы показать», — говорит Чекмарев.
Усадьба «Котлы». Господский дом. Фотография 1910-х годов
Часто местная администрация просто избавляется от руин. Яркий эпизод провинциальной разрухи: дом Альбрехтов в деревне Котлы в Ленобласти частично обрушился в 2009 году. Тут же чиновники предложили вообще полностью его снести — ради всеобщей безопасности, вдруг кого придавит. «Некоторые люди с нами ездят в такие искусствоведческие экспедиции, и новички не выдерживают. Говорят, знаете, это всё очень интересно, но я не буду больше с вами ездить. Не могу на это смотреть в таком количестве», — рассказывает искусствовед Алексей Слезкин.
В России вообще нет никакой государственной политики отношения к усадебному использованию, нет выстроенной классификации комплексов — какие нужно в первую очередь спасать, какие имеют более особую ценность, а какие готовы и потерпеть.
Зодчество потерянного времени
«Мы почти потеряли русскую деревянную усадьбу», — заявляет Андрей Чекмарев. Почти полностью погибло за последние 20 лет наследие камерных, деревянных усадеб со своим отношением к быту и жизни. «Нужно констатировать, что здесь практически ничего не остается», — добавляет искусствовед.
В советское время подобные здания часто разбирали на дрова и стройматериал, они были сожжены или разрушены во время войны. Если же эти несчастья их обошли, то они использовались, например, под школы или больницы. Отсутствие ремонта приводило к тому, что при первой возможности оттуда уезжали. А когда грянула перестройка и закрылись все ведомственные профсоюзные дома отдыха и здравницы, процесс разрушения резко ускорился.
Развалины главного дома в усадьбе Филимонки
Mikolas
В отличие от камня, деревянный дом, под гнетом времени превращенный в труху, вспыхивает от одной спички. Так, в 2006 году сгорела усадьба в Филимонках под Москвой, усадьба Вяземских в Осиновой Роще в Петербурге была исключена из категории памятников и сгорела в 2007 году. Сегодня от нее остались два догнивающих флигеля. В 2008 году в Королеве сгорел дом Рабенека, в 2011 году — усадьба в Фоминском под Тутаевым, уникальная усадьба купца Сорокина в Красном Бору под Тутаевым просто развалилась, а дом был единственным в России образчиком мавританского стиля в дереве. Сгорел шедевр русской архитектуры, настоящий резной теремок — дача Александренко в Клязьме.
Есть и даже более ужасающие примеры намеренных поджогов и сносов по принципу «нет дома — нет проблемы». План, как правило, простой: снос и замена технически устаревших зданий на новые коттеджи, потому что тратить деньги на восстановление старины никто не собирается. Так пропала дача Сверчкова в Пушкине — хороший еще дом с сохранившимся камином и лестницей снесли в 2011 году под строительство отеля, позднее воссоздали. На грани исчезновения дача Канарейкина и другие постройки в Комарово под Петербургом, погибли дачи Лоховой и Фаберже. В 2011 году дом князей Урусовых в селе Спасское Ярославской области был снесен руководством областной больницы, утверждают в ОИРУ. «Когда мы туда приехали, ожидая увидеть деревянный классицизм, проходя по селу, заметили, как люди пилят старые бревна. Закралось подозрение. А подойдя к участку, уже лицезрели бульдозеры», — рассказал Чекмарев.
Кое-где прилично выглядят мемориальные музеи-усадьбы знаменитых литераторов и композиторов, имена которых — впрочем, тоже далеко не всегда — стали защитой для родовых гнезд. Но страдают и важные мемориальные усадьбы — дом фельдмаршала Петра Витгенштейна под Гатчиной, усадьба Нарышкиных на Быковой Горе под Рязанью, усадьба Аракчеевых в Тверской области.
«Ясная Поляна» Толстых в Тульской области
Иллюстрация: Ypmuseum.ru
Но даже сохранившиеся поместья, как, например, знаменитая «Ясная Поляна» Толстых в Тульской области, далеко не принадлежат к числу великих художественных откровений и имеют в национальном контексте мемориальную, а не архитектурную ценность. Однако выходит так, что, за исключением петербургских пригородов, именно подобные поместья становятся «лицом» русской усадьбы, в то время как в стране пока еще существуют потрясающие примеры деревянного и каменного зодчества, которые постепенно превращаются в руины. В завораживающе жутком виде находятся плоды трудов таких прославленных зодчих, как Тома-де-Томон и Бенуа в Смоленской области, Стасов — в Рязанской, Штакеншнейдер — под Петербургом. «Это повсеместное явление. По всем областям. Всё горит, всё разрушается», — описывает Слезкин.
Надо продавать — никто не покупает
Впрочем, огромную проблему специалисты видят и в сохранении аристократической, каменной русской усадьбы. Ее восстановление требует еще больше средств, а взаимодействие с бизнесом редко приносит плоды: не случайно в Ассоциации владельцев исторических усадеб всего 30 человек.
Каменная усадьба погибает в настоящей агонии: такая архитектура может стоять довольно долго, но туристы уже не станут туда ездить, когда их глазам предстают одни развалины. Позитивные примеры можно пересчитать по пальцам: администрация Воронежской области нехарактерным образом взяла на баланс региона дворец Ольденбургских, возведенный по проекту петербургского архитектора Миллера, в Никольском в усадьбе Демидовых содержат психиатрическую больницу, а в Марьино Курской области — санаторий в усадьбе Барятинских.
Марьино (усадьба Барятинских)
Виктория Чернова
Тем временем пропадают семейные гнезда, связанные с самыми прославленными дворянскими фамилиями российской державы — Орловыми, Чернышевыми, Апраксиными, Куракиными, героями 1812 года. Перебросить всю ответственность на частный бизнес и меценатов тоже не получится. «Очень много бывает случаев, когда появляется инвестор, которую эту собственность берет и через какое-то время бросает, — замечает Чекмарев. — Например, лучший образец северного модерна в Ленобласти, усадьба Фоминой-Елисеевой, некоторое время назад была кем-то куплена, поставлен забор, но сегодня там ничего не происходит, и даже злых охранных собак уже забрали».
Эксперты сходятся во мнении, что исторические дачи и усадьбы необходимо так или иначе передавать в частные руки, но жестко контролировать, что новый владелец собирается предпринять. «Самая трагичная передача в частные руки произошла в начале перестройки, когда памятник мирового значения Никольск-Урюпино отдали в руки депутата и бизнесмена Владимира Брынцалова. Он чуть ли не сам устроил там два пожара и потом сообщил, что она ему не нужна, а он хотел бы там видеть казино. Этот памятник XVIII века, расписанный по эскизам Буше, почти полностью погиб от рук инвестора, нанесшего непоправимый ущерб», — добавляет член-корреспондент РААСН, заместитель председателя Общества изучения русской усадьбы Мария Нащокина.
Возрождение и достойное использование частными владельцами крупных аристократических усадеб в России пока встречается редко, если они не соседствуют с крупными городами и их нельзя легко монетизировать: не у всех найдутся средства и желание заниматься такими мегапроектами с сомнительной перспективой. Но продавать надо, считает одна из владелиц усадьбы Строгановых-Голицыных в Марьино под Петербургом.
Усадьба Строгановых-Голицыных
Иллюстрация: Usadbamaryino.ru
«Отдавать в аренду, пусть и за рубль — это глупость. Это должна быть частная усадьба. Надо продавать, но с обременением. Надо отслеживать, что там происходит, следить, чтобы не пакостили. Охранные обязательства, охранная территория, — только после этого продавать. Но продавать надо, иначе ничего не получится. Все замки в Европе имеют хозяев, они меняются, в этом нет ничего предосудительного. Заниматься этим будет только тот, кому это интересно. Не интересно — не будет брать», — говорит генеральный директор «Марьино» Галина Степанова.
Самым оптимальным в ОИРУ видят механизм государственно-частного партнерства, а также продажу с обременением. Но желающих купить очень мало. «Мне кажется, что это связано всё-таки с нашим советским периодом. Лишив собственности огромное количество людей, выбили из памяти, из культуры эту самую любовь к собственным корням. Отсутствие корней привело к тому, что в том числе и богатые люди совершенно не заинтересованы в том, чтобы вкладываться в эти вещи», — полагает Нащокина.
Просто так «возбудить интерес» российского общества к восстановлению и сохранению родовых гнезд, тем более за свой счет, невозможно, считает она. В российском обществе понятие «наследие» воспринимается совсем иначе, чем в других странах, всё еще живо какое-то ощущение в духе «грабь награбленное, разнеси по кирпичику», и оно никуда не улетучилось. «Мы должны это учитывать и искоренять последовательно», — полагает Нащокина.
Современная российская история знает примеры, когда на реставрацию памятника деревянной архитектуры скидывался и сельский сход, так что полностью сбрасывать со счетов общественную инициативу, которая не обладает большими средствами, тоже нельзя.
«Но, конечно, нищета… Все мы знаем, что среднего класса у нас как такового нет. Если бы он был, то, может, и брал бы средние поместные усадьбы. А люди богатые пока у нас к этому не сильно расположены», — объясняет Мария Нащокина.