Арт-субъект: где на Урале рождается современное искусство

Как актуальное искусство будет развиваться в России и с чего началось культурное противостояние Перми и Екатеринбурга, в рамках проекта «Индустрия» рассказала для 104-го номера журнала «Сноб» Наиля Аллахвердиева — директор Музея современного искусства PERMM, «Музей года» по версии Cosmoscow 2023, победителя премии «Сноба» в номинации «Городская среда»

Какие основные тенденции вы видите в российском современном искусстве?

В последние несколько лет в России шел масштабный динамичный процесс, благодаря которому появились такие крупные музеи современного искусства, как «Гараж» и «ГЭС-2». Мы все возлагали огромные надежды на открытость страны, масштабирование международной коммуникации и, самое главное, включение России в некий международный контекст.

Все это в один момент закончилось. Система современного искусства оказалась в замороженном состоянии.

В чем это выражается?

В Москве появилось ощущение сжатости культурных событий — отменяются выставки, некоторые институции не работают в прежнем режиме, чувствуется разрыв отношений с людьми, которые уехали и исчезли из культурного поля города. Есть зияющие дыры, которые пока не закрыты.

Россия выключилась из международного взаимодействия. Мы перестали ориентироваться на западный мир, а работа с Востоком у нас не выстроена. Это не значит, что мы против сотрудничества с Китаем или Индией. В нашем музее мы многократно возвращались к идее сделать большую выставку китайского искусства, тем более что это один из мировых трендов последних двадцати лет. Хотелось бы видеть в PERMM произведения таких художников, как Сюй Бин, Лю Вей, Чжан Хуань. Но дело не в звездах — это мог бы быть и сборный проект молодых художников. Тем не менее финансово, экономически, логистически потянуть азиатский проект в тысячу раз труднее, чем европейский. К тому же в Азии поддержка культурных проектов фондами значительно слабее, чем в Европе и Америке.

Яркий пример — представленность в России атташе по культуре и центров, поддерживающих искусство, при посольствах. На протяжении последних двадцати лет мы активно работали с Французским институтом, Британским советом, Посольством Нидерландов, Посольством Финляндии и так далее. Огромное количество продвигающих культуру площадок от посольств и представительств других стран были открыты в России для сотрудничества. Швейцарский совет по культуре «Про Гельвеция» давал нам выходы на контакты в Шанхае, потому что у этого проекта есть сеть по всему миру, и благодаря его поддержке можно было выйти на представителей современного искусства, например, в Китае.

Любая попытка взаимодействия с посольством Японии наталкивается на то, что их кроме Москвы совсем ничего не интересует, и ясной и прозрачной системы поддержки увидеть невозможно — не понятно, как и с кем на этот счет взаимодействовать. Что касается посольства Китая — это тоже непроницаемая система. И все это создает барьеры для выстраивания культурных отношений со странами Востока.

Пока мы не настроим коммуникацию с профессиональным арт-сообществом в странах Азии, нам будет сложно навести мосты. Так что Россия находится в ситуации серьезной трансформации, выработки новых стратегий.

Какие задачи нужно решить в первую очередь?

Создать устойчивые системы, которые позволят оставшимся в стране художникам сориентироваться в новой ситуации и сохранить себя. Переориентироваться на российское искусство и попробовать его продюсировать — помогать художникам расти и создавать портфолио. Раньше на это не хватало ресурсов и возможностей, хотелось все время вливаться в международный контекст. Сейчас у художников появился шанс на поддержку, которой всегда недоставало. Пока снова не откроются международные возможности, есть сложная, но неплохая практическая задача — спродюсировать российское искусство, дать ему подрасти, набрать силу.

Предвосхищая скептические замечания о том, что искусство не может развиваться вне международного контекста, поясню свою позицию: художники могут говорить о современности и рассказывать о том, что их волнует. И это в любом случае отражение нашей действительности.

А что происходит с современным искусством в регионах?

За счет «замирания» системы современного искусства регионы смогли стать заметнее. Кажется, будто столицы в культурном поле становится меньше, а страны — больше. Москва перетягивала на себя всё внимание и ресурсы, проекты за ее пределами всегда были ориентированы на столичные тренды. Сейчас появилась тенденция к локализации культурных процессов.

Искусство помогает устанавливать связи и выстраивать отношения как внутри региона, так и за его пределами. Этот важный тренд — часть всеобщих усилий, направленных на поддержку и сохранение современного искусства. Каждый регион сейчас изобретает свои практики, направленные на сохранение. И они складываются в тонкую невидимую сеть, которая пока только формируется.

У меня нет аналитики и статистических данных, но я наблюдаю за живой тканью современного процесса, который собирается из огромного количества творческих практик по всей стране — в Сибири, Центральной России, на Урале. Я не говорю, что у нас все идеально, но люди сохраняют адекватность, и искусство при этом становится мощнейшей формой терапии для проживания всего, что происходит в России и в мире.

Зон активности на культурной карте нашей страны становится больше — это могут быть даже не институции, а конкретные люди. Мне очень нравится проект художника Гриши Шарова в Братске «Один за всех» (стрит-арт-фестиваль, участники которого присылают свои эскизы Григорию Шарову, он реализует творческие идеи на улицах Братска. — Прим. ред.). Он восполняет дефицит практик, связанных со стрит-артом, и больших фестивалей, где можно вместе делать что-то интересное. Гриша Шаров заполняет лакуну — приглашает в город художников и все организовывает сам.

Подготовила Юля Крюкова