Быть может, за хребтом Кавказа...
Жизнь удавалась по полной. Жизнь текла молоком и медом. Ну, может, и не совсем: основные запасы и того, и другого, а также прочих вкусных вещей, вывозили немцы, но, как уже говорилось, за все надо платить, а за общую победу, после которой добрый кайзер воздаст за лишения сторицей, и сам Бог велел. В связи с некоторым затишьем на хуторе (соседи или забрали, что хотели, и успокоились, или резали друг друга, забыв о Грузии, большевики сидели тихо, а мятежные регионы вроде бы все поняли и встали по стойке «смирно») в тифлисском политикуме начали рождаться шальные идеи. Например, а почему бы что-нибудь не завоевать? Например, Россию. Можно не всю, но хотя бы частично. В конце концов, Грузия ничем не хуже той же Турции, а поскольку много «исторически неотъемлемых» грузинских территорий, отвоеванных у османов Россией, теперь к османам же и вернулись, за Россией, как ни крути, получался должок. К тому же уж больно момент был подходящий: Кубано-Черноморская республика, лежащая севернее Абхазии, под ударами деникинцев и казаков ослабела вконец, её уже, можно сказать, почти не было, а следовательно, риск получался минимальный. Да и предлог имелся великолепный: добить большевиков, которых никто не любил, в их логове. А заодно и взять под контроль железную дорогу, чтобы получать продовольствие с Кубани без всяких осложнений. Короче говоря, вопрос был решен. Идея «Южной республики» в Закубанье завладела умами, хлесткий призыв тифлисского публициста Ираклия Джорджадзе «Исторический долг грузина – принести, наконец, свет цивилизации в варварскую Россию!» стал крылатым. Правда, всем было ясно, что такие дела с бухты-барахты не начинают. Следовало посоветоваться со старшими, а также (формальность, но все-таки) согласовать с Абхазией. Но за этим дело не стало. Туркам было все равно, Абхазский Народный Совет после «реорганизации» был заранее согласен с любыми инициативами руководства, а что до немцев, так они, незадолго до того создав плацдарм на Тамани, не то, что не возражали, а даже приветствовали. Самим вмешиваться в дела России, согласно Брестскому миру, было никак нельзя, но ежели руками «шуцштата», так отчего бы и нет? Это сняло последние сомнения. «Согласие и поддержка немцев, - отмечал позже Деникин, - послужили той гарантией, без которой грузины едва ли решились бы начать наступление». Некоторая сложность заключалась в том, что генерал фон Кресс, германский протектор Грузии, ссылаясь все на тот же Брестский мир, выразил пожелания получить обоснование справедливости предстоящей кампании. Он, как и граф фон Шуленбург, идеолог мероприятия, был активно «за», но (о, эта прусская щепетильность!) «для Рейха неприемлемо закрывать глаза на неудобства агрессивного занятия чужих территорий».
Тени забытых предков
Впрочем, уж что-что, а такие пустяки последователи великого Ильи Чавчавадзе щелкали, как орешки. Знаменитого Ивана Джавахишвили, профессора петербургской выучки, энциклопедиста и ректора Национального Университета, полагавшего, что «Северо-западной границей Грузии была и сейчас есть Абхазия», не стали даже тревожить. Сформулировать «честную, объективную и непредвзятую историю вопроса», только побыстрее, попросили молодых, незашоренных специалистов. И спустя пару недель (вопрос с Абхазией еще решался), на научно-практической конференции по проблемам Кавказа, прошедшей в Стамбуле под эгидой Его Величества султана, молодой литератор, сотрудник Патриархата и по совместительству этнограф-любитель Павел Ингороква (между прочим, будущий советский академик) зачитал турецким, армянским, азербайджанским и «горским» ученым эпохальный доклад «О территориальном разделе государств Кавказа». Отныне можно было считать доказанным и неопровержимым фактом, что «вся полоса побережья до устья Кубани в XI—XIII веках принадлежала Грузии», а «границы грузинской Абхазии в древности доходили до Анапы». Из чего само собой следовало, что Сочи «исконно грузинский город». Возражения уважаемого коллеги, некоего Али Катажукова, насчет как же быть с тем, что земли от Анапы до Гагры еще 60 лет назад населяли адыги и убыхи, частью погибшие, а частью уехавшие, а первые грузины переселились в Сочинский округ из Кутаисской губернии в 1881 году, в рамках заселения опустевшего края, докладчик отмел просто и элегантно: да, конечно, были адыги, и убыхи тоже, но они просто пришли на побережье с диких гор в тяжелые для Грузии времена то ли монгольского, то ли Тамерланова нашествия. Доклад был опубликован в рекордные сроки. Теперь, имея на руках целую монографию, причем увидевшую свет не в Тифлисе, а на благословенном Западе, в Стамбуле, в престижном издательстве «Харисчирашвили и сыновья», Ной Жордания мог смело смотреть в глаза хоть батони фон Крессу, хоть кайзеру, хоть, будь он жив, самому Илье Григорьевичу.
Drang nach Norden
Великий поход на север начался 26 июня. Блистая новенькой формой и безупречной выправкой (немецкие фельдфебели дело знали и работали ударно), войска победным маршем двигались вдоль моря, почти не встречая сопротивления. Даже наоборот: поскольку заранее был пущен слух, что идут немцы, а грузинские части – всего лишь авангард, население измученного войной и бандитизмом края их появлению было радо. От немцев ждали порядка и покоя. К тому же, грузины, следует отметить, вели себя прилично, соблюдая дисциплину и никому не чиня обид. Правда, как отмечал в докладе по инстанциям граф фон Шуленбург, «проявляли по отношению к местному населению крайнюю надменность и презрение, свойственное британским офицерам в Индии», а также (это уже из воспоминаний кубанского дипломата Николая Воробьева) «не скрывали желания огрузинить города, назначали туда привезенных комиссаров, а также и чиновников, даже мельчайших». Но на первых порах на это особого внимания никто не обращал. Попытки властей Кубано-Черноморской Советской Республики хотя бы выяснить, что происходит, игнорировались, её официальных представителей, учитывая, что никой военной силы за ними не было, отказывались принимать.3 июля почти без боя пали Гагры и Адлер. Спустя три дня, сбив слабенькие заслоны красных на реке Кудепста, «восстановители исторической справедливости» вошли в Сочи, а 27 июля, после 10 дней не очень тяжелых стычек, - и в Туапсе. Было взято много пленных, трофеи (4 пушки, 12 пулеметов, боеприпасы, корабли, 5 паровозов). О «Южной республике» в Тифлисе уже прочно забыли. Территория Сочинского и Туапсинского округов, как вспоминает Георгий Мазниашвили, «на основе просьб и мольб живущих в Сочи грузин» была объявлена «законной и неотъемлемой частью Грузии». А когда, выдвинувшись еще на шесть километров, грузинские части (4000 штыков) потеснили основную группировку красных (4000 штыков), захватив даже бронепоезд «Борец за свободу № 2», в тифлисских газетах начали появляться намеки насчет Новороссийска. Который, если по исторической-то справедливости, тоже того... И вот тут-то, на самом гребне чистого, ничем не замутненного счастья, пришел огромный, на 30000 штыков с артиллерией, и очень злой северный пушной зверь. Остатки десятков вдребезги разбитых красных частей, слившись в единую Таманскую армию, пробивались на юг, к Армавиру, сметая все на своем пути. Отступать красным было некуда, на плечах висел огромный обоз с семьями и тысячами беженцев, не ждущих от деникинцев и казаков ничего хорошего, - и вот как раз на пути этой отчаявшейся массы вооруженных оборванцев лежал «исконно и навечно грузинский» Туапсе. Дальнейшее понятно: не помогли ни выучка фельдфебелей, ни изобилие боеприпасов, ни хорошо укрепленные позиции. 1 сентября грузин из Туапсе просто вымели, захватив 16 орудий, 10 пулемётов и значительное количество позарез нужных таманцам боеприпасов. Восстановители же исторической справедливости выяснили, что их никто не преследует только вечером 2 сентября, после чего и закрепились там, где оказались, - на берегу реки Шахе.
Варвары
Красные, впрочем, спустя несколько дней покинули город, двинувшись дальше, но вновь занять Туапсе, несмотря на приказ из Тифлиса, генерал Мазниашвили не сумел: к городу подходили добровольцы, а, как докладывал командующих начальству, «мои войска, пережив потрясение, нуждались в отдыхе и, главным образом, длительном восстановлении бодрости и подъема духа». В итоге, 8 сентября Туапсе вновь стал российским, и возмущенный Тифлис направил в ставку Деникина протест с требованием «прекратить агрессию против Грузии и уйти с исторических грузинских территорий за исторические границы». Первый ответ на первый демарш сохранился в мемуарах генерала Лукомского, но воспроизводить его, хотя он и предельно краток, я по разным причинам не считаю возможным. Далее, впрочем, командование Добрармии, поддавшись уговорам кубанских краевых властей, которых Жордания уговорил быть посредниками, в более дипломатических выражениях дало согласие обсудить имеющиеся разногласия, и 25-26 сентября в Екатеринодаре, кубанской столице, состоялась встреча, кончившаяся, как многие заранее и предполагали, впустую. Собственно, сюжет был очень похож на нынешние переговоры Израиля с лидерами Палестинской Автономии. Генерал Алексеев поинтересовался, на каком основании грузины вообще оказались севернее реки Бзыбь, заняв территорию, «на которую у Грузии нет никаких прав». Евгений Гегечкори, глава делегации меньшевиков, мгновенно парировал, преподнеся визави экземпляр брошюры Ингороква с нотариально заверенным переводом, после чего, по словам того же Лукомского, «тон разговора стал несколько повышенным». Слегка успокоившись, попытались продолжать. Грузины (опять Лукомский: «их правительство должно было действовать по указке немцев») твердо стояли на том, что Сочинский округ – неотъемлемая территория Грузии, поскольку «живущие в Сочи грузины нуждаются в защите от большевиков». Представители белых резонно отвечали, что никаких большевиков уже месяц как нет. После чего Гегечкори вновь предложил изучить и обсудить «исторические права Грузии» на основе монографии Ингороква, в ответ на вопрос присутствовавшего на переговорах Василия Шульгина – типа, а вообще есть ли у Грузии границы и говорилось ли что-то об этом в Брестском договоре, - сообщив, что «в Бресте данный вопрос не рассматривался, но границы устанавливаются временем». В общем, решение командования Добрармии прервать «переговорный процесс» трудно признать нелогичным. Миссию Гегечкори уведомили, что не смеют дольше задерживать, а белые отряды двинулись на юг и без боя заняли Лазаревскую, ныне часть северного Большого Сочи. На том временно и утихли: белым предстояли куда более важные дела, а грузинское правительство, как вспоминает Жордания, «по совету союзников приняло решение приостановить вопрос вплоть до исхода событий на Западном фронте». В конце концов, достигнуто было многое, а на Туапсе жизнь не кончается, да и сколько его, того Туапсе.
Укрощение строптивой
Не было бы счастья, да несчастье помогло. Завершение «Русской кампании», как это официально называлось в Тифлисе, дало меньшевикам возможность довести, наконец, до ума зависшую абхазскую проблему. Формально-то в генерал-губернаторстве все шло очень даже хорошо: «обновленный новый АНС» после «реорганизации» 15 августа был идеально послушен, став, по сути, ширмой для военных властей. Он утверждал все, вплоть до указов о конфискации продовольствия и репрессиях в отношении не совсем довольных. Однако была у медали и оборотная сторона. Население, и без того не очень довольное реальность, зверело. Бессменного главу «обновленного нового АНС» , Варлама Шервашидзе, ненавидели все. Правда, выступать с критикой люди боялись, но были, как выяснилось, и буйные. Вскоре после завершения переговоров в Екатеринодаре, 9 октября, на бурном, перешедшем в потасовку заседании АНС несколько по недосмотру «недовычищенных» депутатов поставили вопрос о виновниках и соучастниках, как они выразились, «разгона 15 августа» и потребовали «восстановить в правах насильственно распущенный Народный Совет». Вечером случилось вообще непредсказуемое: батони Варлам, более чем уверенный в себе, потребовал вотум доверия, - и вопреки всем ожиданиям проиграл. Как только подсчет голосов закончился и результаты прозвучали, здание Совета оцепили грузинские гвардейцы, а на следующий день, 10 октября, из Тифлиса пришла телеграмма, суть которой заключалась в том, что ежели кому-то непонятна разница между «реорганизацией» и «разгоном», то, пожалуйста, будет вам, товарищи, и разгон. Дом Совета опечатали, всех крикунов с мандатами арестовали и отправили в Тифлис, где заключили в Метехскую тюрьму по обвинению в «измене и заговоре против Грузинской Демократической Республики». Вслед за ними туда же поехали организаторы митингов протеста, всего 17 наиболее популярных лидеров, находившихся в оппозиции батони Варламу. Генерал-губернаторство было объявлена на военном положении, действие договора от 11 июня «заморожено на некоторый срок», должность министра центрального правительства по делам Абхазии упразднена, а его функции переданы министру внутренних дел ГДР. Про «широкие автономные права» уже не вспоминали. Верховная власть осуществлялась даже не военными, а приехавшим из Тифлиса «чрезвычайным комиссаром с неограниченными полномочиями» Чхиквишвили и комиссарами уездов, рекрутированными, по свидетельству Деникина, из «местных грузин – пришлого элемента, издавна устроившегося на Черноморском побережье в качестве рабочих, торговцев, подрядчиков, духанщиков и т. д.».
Пришла беда
Формально все это объяснялось необходимостью борьбы с большевиками, анархией, криминалом, а также «туркофилами» и, натурально, «русскими шовинистами». Однако заявление одного из арестованных депутатов, некоего Ашхацава, - «Разговор о туркофильстве – вздор и обман; если дальше так будет продолжаться, то действительно народ примет какую угодно ориентацию, не только турецкую, даже дьявольскую, лишь бы избавиться от захватчиков…», к сведению все же принял. Как признал позже и сам Ной Жордания, это «имело под собой основание». Осознав, что в сложившейся ситуации «рост влияния поднявших голову большевиков делается явлением естественным» и опасаясь «сформирования широкого протестного фронта», меньшевики приняли решение взять курс на отмену «чрезвычайки» и проведение «безотлагательных выборов на подлинно демократических началах». При этом, однако, председателем избирательной комиссии назначили все того же многократно скомпрометированного, одиозного и предельно непопулярного Варлама Шервашидзе, что уже само по себе свидетельствовал о полном отсутствии «местного» кадрового резерва. Как бы то ни было, 17 декабря, выступая в парламенте с докладом «О положении в Абхазии и проекте выборов Абхазского Народного Совета», министр внутренних дел Ной Рамишвили публично признал, что «с политикой обнаженного меча следует покончить» и призвал депутатов срочно вернуть Абхазии самоуправление. Что после недолгих дебатов и было сделано 27 декабря. Скорость, учитывая свойственную всем парламентам, где каждому хочется поговорить, удивительная. Но объяснимая: Великая Война, уже почти два месяца, как завершилась, кайзер, в которого Тифлис так верил, уже сидел в эмиграции, а перед Грузией, не просто утратившей надежного защитника, но и оказавшейся в стане побежденных, которым, как известно, горе, встало множество серьезных проблем, и наращивать их количество никому не хотелось.
putnik1.livejournal.com