«Чайка. Эскиз» спустя три года после премьеры

То, что отличает настоящий театр от обычного: яркие артисты, умеющие играть в слаженном ансамбле. Наверное, я шла еще раз увидеть Владимира Майзингера в острохарактерной роли старика Сорина. Наверное, влекло меня любопытство, каков будет в роли Треплева новичок труппы Кирилл Деришев. Конечно, хотелось еще раз увидеть роскошную Аркадину Анастасии Светловой. Интриговала Алена Тертова в роли Заречной – какие новые краски появились за время, прошедшее с премьеры. 

Я забыла, зачем пришла. История, знакомая до последней буквы, вдруг отстранилась. От борьбы за место под солнцем молодой хищницы Нины, девочки с ухватками детдомовки, вдруг стало так зябко, так жутковато, что весь флер чеховских красивых слов, на который так легко поддаться при чтении, вдруг исчез. В первом действии в борьбе за Тригорина (Николай Зуборенко) она уверенно брала то, что хотела, и с насмешкой наблюдала, как безнадежно проигрывала королева Аркадина (Анастасия Светлова). Во втором потерпевшая поражение Нина, захлебывалась от рыданий по своей загубленной судьбе, но даже в самых трогательных словах не теряла своего хищного оскала и резких рубящих жестов: «Надо уметь нести свой крест». 

Пустое пространство, практически лишенное бытовых деталей, время от времени отгораживалось экраном-занавесом с силуэтами чаек. В финале концентрация не-любви между героями или любви безнадежной, как у Маши (Яна Иващенко), от которой остается только заходиться в волчьем вое- бабьем горьком всхлипе, достигала такой силы, что черное пространство вокруг оживало, становилось гулким и бездонным. Слышны были шорохи крыльев, резкие вскрики голосов героев напоминали хриплые вопли чаек. Ощущение кошмара, который едва-едва сдерживают тонкие стены дома, как в хичкоковских «Птицах». И появление валькирии – Нины с монологом – конечно, потрясающий финал, придуманный Марчелли. 

Аркадина в исполнении Анастасии Светловой мужественно принимает перчатку, брошенную ей наглой девочкой из низов. Она с непередаваемым изяществом пародирует жестикуляцию Нины во время знаменитого монолога. Она не боится быть комичной. Ее Аркадина величественна, несчастна, страшна, властна, нежна, потрясающе красива - глаз не оторвать. Лучшая Аркадина из всех, кого можно себе представить. В какой-то момент я ее в роли Елизаветы или Марии Стюарт увидела, особенно в диалоге с Тригориным: «Уедем – останемся». Здесь не мольба, не просьба – обвинение, страсть, так сражаются за корону, за целую страну.

Треплев Кирилла Деришева подкупает именно тем, что не стремится сыграть непонятую гениальность. Не за новые формы он бьется. Мальчик, отчаянно кричит о своем существовании в этом мире, страдает от неразделенной любви. Он отворачивается от любящей его Маши, с маниакальной обреченностью отдает свою жизнь на растерзание Нине. Он по-юношески горячо обвиняет свою мать, но в сцене с перевязкой, именно ей признается в своем сокровенном горе – Нина его не любит. Парадоксально решена сцена режиссером и великолепно и сыграна актерами. Под криками и обвинениями, за неистовыми страстями вдруг слепое желание матери уберечь сына от жестокого мира, даже насильно закрыв ему глаза, уши, замотать голову бинтами, уберечь, пусть даже сделав его глухим и слепым. Минуты искренней любви и понимания со стороны Треплева, впервые ощутившего мучительное одиночество на вкус, и искренняя нежность казалось бы занятой только собой Аркадиной. «Пять пудов любви…Зачем все так нервны»… 

Чеховский Эскиз Марчелли оказался горькой и жестокой историей о женственности, оказавшейся маской для хищника. О слабых и несчастных людях, обреченных на нелюбовь. О хрупкой грани, отделяющей от катастрофы мир, отказавшийся от любви.